Роскошная изнанка

– Пока все понятно, но к чему проездной? – спросил Яковлев.

– Надо, – высокомерно пояснил Аркадий Иванович, но все-таки снизошел и признался: – По ошибке взял. Твердая обложка, кожаная, не понял на ощупь, что такое.

Разгрузка продолжалась. Черненькая, которая до того радовалась своим часам, увидев кошелек, зашлась от восторга и чуть не захлопала в ладошки:

– Кошелечек мой, мой!

Капитан, пододвинув к себе этот вязаный мешочек, расшитый блестящими бусинами, строго спросил:

– Точно ли ваш?

– Мой!

– Проверим. Сколько денег у вас там было?

Девчонка с готовностью, как на уроке, отрапортовала:

– Тридцать пять рублей пятьдесят две копейки!

– Уверены?

– Да! Две красненькие, четвертак, две монетки по двадцать копеек…

Денискин, кашлянув, подтвердил:

– Гражданкин кошелек, товарищ капитан. Я сам видел.

Аркадий Иванович брезгливо бросил:

– Видел он, свидетель собачий. Ничего, выдаст вам прокурор по шапке.

– Вы за нас-то не беспокойтесь, – утешил Яковлев, – управимся.

Еще где-то с полчаса оформляли, осматривали, изымали, записывали, потом свидетели и понятые разошлись. Далее гражданин карманник отправился в камеру до прибытия конвойных.

Капитан Яковлев вернулся к дежурному, распорядился проверить сводки по отделениям, чьи земли идут вдоль маршрута «пятерки».

Денискин с потерпевшей остались в приемной. Сидели чинно, он – у одной стенки, гражданка – у другой. Сержант, получив возможность рассмотреть ее как следует, окончательно убедился, что первое впечатление не обмануло. Девчонка в самый раз: невысокая, крепко сбитая, немосковская, темная коса вокруг головы, кожа тоже не городская, белая с румянцем, глаза черные, круглые, чуть навыкате, смышленые, хоть и беспокойные. Учитывая обстановку – ничего удивительного.

Денискин обдумывал, как бы начать разговор, чтобы не показаться хамом и дураком, но вернулся капитан Яковлев. Он пожал руку, похлопал по плечу и официально поблагодарил за отличную службу.

– Рад стараться!

Капитан вежливо восхитился:

– То есть это вы еще и не старались? Хотя конечно. Мы вас на две недели выписали, а вы в первый же день управились.

– Повезло, – изображая смущение, заявил Денискин, примечая, что девчонка прислушивается так, что чуть ушами не прядает.

Яковлев, как по заказу, продолжал расхваливать:

– Не скажите, просто так никогда не везет. Значит, проработали легенду, вжились. Аркадий Иванович не заметил слежки, а ведь опытный ворюга.

Пришла пора закруглять обмен любезностями, капитан протянул руку за бумагами, чтобы отметить командировку да выпроводить с миром. Однако позабытая потерпевшая вклинилась в разговор:

– Товарищи, я очень извиняюсь, товарищи.

Капитан спросил:

– Да, гражданка Джумайло? Деньги – вещи получили, заявление написали. Еще что-то?

Названная гражданка Джумайло, Наталья Кузьминична, восемнадцать лет, место прописки: Ставропольский край, город Георгиевск, улица Красных Партизан и прочая-прочая, выпалила:

– А вот еще.

– Излагайте.

– Еще заявление надо подать.

– О чем?

– Моя сестра у вас пропала.

– Где это – у нас? Поточнее, пожалуйста.

– Она к вам переехала и пропала.

– Рассказывайте все по порядку, а то пока непонятно.

Денискин снова сел на стул, справедливо полагая, что раз не приказали выметаться, то можно и посидеть. Тем более что интересно послушать, что стряслось, вот только спать ужас как хотелось. Он зевнул с закрытым ртом, товарищ Джумайло немедленно проворчала:

– И чего рожи корчить? Ничего ж смешного.

– Я не нарочно. Устал, – покаялся Денискин.

Яковлев распорядился:

– Не отвлекайтесь, гражданка. Слушаю.

Наталья Кузьминична принялась излагать свою беду. Оказывается, что она специально прибыла в Москву, взяв за свой счет две недели отпуска, искать старшую сестру. Та вот уже три года как жила в столице, трудилась сначала на стройке, потом «вроде бы» трудилась в Светловской библиотеке, что на Большой Садовой.

– То есть как это «вроде бы», что это означает? – спросил капитан.

Наталья объяснила:

– Потому что я была сегодня там, у заведующей. Говорят: будем увольнять за прогул.

– Неужели прогуливает?

– Не появляется на службе уже две недели.

Товарищ Джумайло смолкла, то ли не зная, что дальше говорить, то ли собираясь со скудными мыслями. Капитан позвал:

– Наталья Кузьминична.

Та очнулась.

– Да я просто пытаюсь ничего не пропустить, – заявила она, потом полезла в маленькую сумку, пошарив, достала какую-то открытку.

– Вот открытка пришла, я ей ко дню рождения отправляла.

– А когда у нее день рождения? – спросил капитан, рассматривая кусочек картона, на котором были изображены веселые заяц с белкой и проставлен штамп о возвращении открытки за истечением срока хранения.

– Двенадцатого марта. А вот потом еще и телеграмму отбила, – Наталья достала и показала квитанцию, – и тоже не вручили.

– Большая Грузинская, тринадцать, дробь два.

– Да, это ее адрес был.

– И вы там побывали?

– Побывала, знамо дело. Иначе как бы я сюда попала? Соседка и сказала, что нету Маргариты, давно переехала куда-то в Медведково. Я наведалась к участковому, тот сначала ни в какую, но когда расплакалась, дал адрес: проезд Шокальского, дом двадцать три, квартира восемь.

– Хорошо. И там вы были?

– Я как раз и ехала, а вот к вам попала.

– Тогда надо сходить, – Яковлев глянул на часы. – Только мне необходимо поприсутствовать тут. Ну ничего, сейчас отыщем вам участкового. То есть попробуем.

Дежурный на вопрос о том, где Заверин, сообщил:

– На поквартирном обходе.

– На поквартирном? – уточнил Яковлев, щелкнув себя по горлу.

– Обходе, – подтвердил дежурный.

– И уже с утра?

Дежурный развел руками: мол, что делать, раз служба такая.

Денискин, откашлявшись, сказал:

– Я, товарищ капитан, сходить могу.

– А между прочим, неплохая идея, – одобрил Яковлев, – я вас сейчас сориентирую, дам указания. Наталья Кузьминична, пока подождите на свежем воздухе, соберитесь с мыслями.