Россия и мусульманский мир № 10 / 2013

Что касается перспектив конструирования… Как известно, управление (и конструирование соответствующих социальных систем и общностей) возможно по целям и в соответствии с правилами (нормами и ценностями). В первом случае мы имеем целевой менеджмент. Во втором – регулирование. Реальное социальное управление неизбежно содержит в себе оба компонента. Тем не менее очевидно, что государственная власть предназначена для регулирования по преимуществу. Россия же до сих пор всегда строилась «под цель», преимущественно – имперской экспансии. Именно как военная дружина строились все уровни российской иерархии: государство, партия, семья, фирма. Государство на Руси возникло не для защиты слободы ремесленников, купцов и крестьян. И современное российское государство продолжает заниматься «кормлением», собирая непомерную дань, разоряя неугодных, обслуживая «национально ориентированный» (точнее – лично преданный) бизнес, занимаясь сведением личных счетов, продолжая делить и переделивать собственность. Российскому государству еще предстоит осуществить труднейший, можно сказать – эпохальный исторический переход, сутью которого является движение от парадигмы служения государству к парадигме обслуживания государством общества.

Ergo. Технологичный и рациональный федерализм в РФ возможен в случае ясных и внятных ответов на вопросы: зачем нужна федерация? Какой она должна быть, т.е. какую реальность она должна описывать и фиксировать? Какой не должна быть федерация? Что конкретно надо делать для этого сегодня? Кому нужно это делать? Предпосылкой ответов на эти вопросы и последующего рационального конструирования является открытая общественная дискуссия, способная выработать представления о базовых ценностях, консолидирующих российское общество, если оно еще общество. События зимы 2011–2012 гг. убедительно продемонстрировали сформировавшийся в стране запрос на гражданскую национальную идентичность, на полноценное национальное (не этнически-примордиалистское!) государство. И адекватный ответ на этот запрос вырастает в серьезный вызов российской элите – как политической, так и научной.

«Этнические процессы в глобальном мире», СПб., 2013 г., с. 18–23.

Региональная специфика современного религиозного «ренессанса» на Юге: конфликт или диалог?

Виктор Авксентьев, доктор философских наук, директор ИСЭГИ ЮНЦ РАН

Механизмом актуализации социально-политических рисков, связанных с религиозным возрождением на Юге России, является дифференциация населения по признаку конфессиональной принадлежности. Разделяющий потенциал религии для стран и регионов с поликонфессиональным населением продемонстрировали конфликты в «горячих» точках: от Косова до Судана. Пока такого развития событий на Юге России не наблюдается, но есть опасные предпосылки для развития ситуации в неблагоприятном направлении.

Если считать по этноконфессиональному признаку, православные на Юге России составляют 17 млн. человек, мусульмане – 6 млн. человек, буддисты – 0,2 млн. человек. Относящиеся к данным вероисповеданиям народы проживают в макрорегионе в течение столетий. В постсоветский период принадлежность к конкретному вероисповеданию стала неотъемлемой и все более значимой частью социокультурной идентификации. Часть населения придерживается нетрадиционных для региона вероисповеданий. Относительность всех данных о религиозной принадлежности обусловлена тем фактом, что многие люди являются сторонниками научного реализма (материализма) или стихийного материализма и чаще всего отождествляют себя с той или иной конфессией по этническому признаку.

В постсоветский период рост национальной идентичности сопровождался возрождением идентичности религиозной – культурного стержня любой цивилизации. Для горских народов такой религией выступал преимущественно ислам, для русского населения – православие. Несмотря на многочисленные заявления клира о миротворческом характере мировых религий, актуализация конфессиональной принадлежности населения южного макрорегиона не только не способствовала консолидации общества, но, напротив, обострила осознание культурных различий, задала инерцию культурного размежевания.

Главное противоречие в отношениях между традиционными конфессиями Юга России вытекает из того, какую роль играет та или иная религия в жизни населения. На мусульманском Северо-Восточном Кавказе религия на протяжении последних 20 лет настойчиво внедрялась в жизнь общества. Выросло целое поколение, основой мировоззрения которого выступает религия. В результате между мусульманами, с одной стороны, и православными и буддистами – с другой нарастает социокультурная дистанция, в основе которой лежит столкновение этноса светского общества с обществом, в котором религия играет конституирующую роль.

Россия – страна со значительным мусульманским населением. Эксперты Национального разведывательного комитета США считают это фактором, способным дестабилизировать ситуацию в обозримом будущем. Роль ислама как элемента современной северокавказской культуры заключается в том, что он вытесняет светские ценности, доминирующие в российском обществе. Особенно это характерно для республик Северо-Восточного Кавказа. К настоящему времени Чечня, Дагестан, Ингушетия после массового исхода русского населения фактически превратились в мусульманские регионы. Отсутствие интенсивного межкультурного взаимодействия после оттока русского населения из северокавказских республик существенно сократило возможности для полноценной социализации местной молодежи. Все это создает питательную почву для возникновения разного рода стереотипов, фобий и спекуляций.

Широкое внедрение религиозных практик в общественную жизнь северокавказских республик сопровождалось снижением лояльности федеральному правительству, вытеснением общероссийской идентичности, дальнейшей архаизацией социальных отношений и ростом насилия. Рост влияния религии напрямую связан с ростом числа сторонников радикальных идей и регулярным пополнением террористического подполья.

Изменение этноконфессиональных границ на Юге России и межэтнические конфликты. В постсоветский период в связи с массовыми миграциями на Юге России изменились ареалы проживания народов, исповедующих православие, ислам и буддизм. Этот вывод был сделан не только на основе анализа миграционных процессов, но и распределения религиозных организаций по территории городов и районов в субъектах Российской Федерации, расположенных в пределах Южного и Северо-Кавказского федеральных округов (примерно на 300 муниципальных образований приходится более 5800 религиозных организаций). Новая конфигурация этноконфессиональных границ на Юге России заметно отличается от этноконфессионального ландшафта начала 1990-х годов, не говоря уже о ситуации столетней давности.

Изменения этноконфессионального ландшафта Юга России, произошедшие в постсоветский период, можно охарактеризовать как расширение ареала ислама за счет сложившихся за последние полтора–два столетия территорий распространения православия и буддизма. Наиболее зримо эта динамика проявляется в сельской местности. Подобные изменения несут определенный конфликтный заряд. При этом речь не о межконфессиональных конфликтах, а о конфликтах идентичностей, обусловленных сложной социокультурной и цивилизационной идентичностью жителей Юга. Соприкосновение двух этнокультурных полей – исламского и православного – создает напряжение, проявляющееся в эпизодических конфликтах.

В постсоветский период на пути свободного расширения исламского пояса самым существенным этнокультурным барьером стал еще один ареал традиционной культуры – казачьи территории. Это обусловлено тем, что одна традиционная культура (северокавказская мусульманская) пришла в соприкосновение с другой традиционной культурой (казачьей). Примечательно, что сельское население – и мусульманское, и казачье, и калмыцкое, – сохраняющее в той или иной степени свою традиционную культуру, имеет ряд схожих черт:

– высокую степень конфликтной готовности по отношению к мигрантам, готовность переводить экономическую конкуренцию с ними в конфликтную плоскость;

– относительно высокую религиозность, бережное отношение к своему этноконфессиональному наследию, приверженность традиционным нормам;

– жесткое отношение к нетрадиционным вероисповеданиям;

– высокую лояльность к власти, что ярко проявляется в ходе избирательных кампаний.

На территориях, характеризующихся интенсивным изменением этноконфессионального состава, конфликты возникают гораздо чаще, чем в других районах. Эти конфликты отражают напряженное отношение старожильческого населения к изменению этнокультурного состава населения. Однако межэтнические конфликты редко получают религиозную окраску, более того, местные духовные деятели разного вероисповедания совместно принимают участие в их урегулировании. Реальные причины кроются в различиях ценностных установок и образа жизни мигрантов и старожильческого населения. Общий негативный фон создает и этноэкономическая конкуренция в сельской местности. Тем не менее конфессиональная принадлежность как существенная идентификационная характеристика приобретает в такой ситуации исключительно важное значение, хотя, как правило, не декларируется самими участниками в качестве источника конфликта.