Россия и современный мир №1 / 2017

Поляризация доходов населения и социальный разлом общества являются наиболее опасным социально-экономическим результатом реформ, так как «две России» различаются не только уровнем материальной обеспеченности, но у них появляются разные системы ценностей и приоритетов, разные предпочтения и потребительский спрос. Для них характерны разные мотивации и стереотипы общественного поведения.

Все это хорошо видно на процессах внутрикорпоративного неравенства. Например, доходы топ-менеджеров и средняя заработная плата в типичной корпорации во Франции отличаются в 5–6 раз, в Японии – в 8–9 раз, в США – в 20–25 раз. По некоторым данным, в США (2004) разница между вознаграждением генеральных директоров корпораций и средней заработной платы рабочего составила 392 раза. «Мы видим, – пишет американский исследователь этого вопроса Д. Богл, – как вознаграждения генеральных директоров за успешную работу стали доходить до 92, 125, 151 и даже – хотите верьте, хотите нет – 872 млн долл. На одного человека в год!» [3, с. 61]. Российские корпорации, конечно, отстают от американских, но не намного. На российских предприятиях дифференциация доходов также может достигать сотен раз. Например, исследование более 20 крупных холдинговых компаний разных отраслей экономики показало, что в 2003 г. в их центральных управляющих компаниях наемные управленцы первого уровня в среднем зарабатывали 1 029 000 долл. в год (включая оклады и бонусы), а менеджеры второго уровня – 297 000 долл. В тот же период средняя заработная плата по промышленности составляла 6626,5 руб. в месяц, или примерно 2840 долл. в год. Если предположить, что в исследованных компаниях заработки соответствуют этой общероссийской величине, то можно заключить, что доходы топ-менеджеров первого и второго уровней и средняя оплата труда различались примерно в 360 и 104 раза соответственно [6; 13]. Сегодня доходы самого верхнего слоя топ-менеджеров даже госкорпораций стали предметом пристального внимания не только федеральных СМИ, но и правоохранительных органов.

Чрезмерное социально-экономическое неравенство раскалывает страну на несколько частей, которые перестают понимать друг друга. Особенно это опасно тем, что в «страну» богатых и очень богатых, а также высоко обеспеченных фактически входит политическая элита, которая не хочет знать, как живет и выживает большинство населения, как живет «страна» бедняков, доходы и потребление которых не достигают даже прожиточного минимума, сформированного на биологическом уровне.

В среде специалистов существует точка зрения, что усиление социально-экономического неравенства сдерживает экономический рост [7; 17]. Однако эмпирически вывести зависимость неравенства и экономического роста очень трудно. Об этом, например, свидетельствуют примеры, взятые из российской практики. На рисунке 2 отражена динамика ВВП (в процентах к предыдущему году) и коэффициента Джини, характеризующего степень социально-экономического расслоения населения в России за последние годы.

С 1999 г., как показывают данные официальной статистики, начался устойчивый экономический рост. В 2007 г. Россия достигла объема ВВП уровня докризисного 1989 г. За период 1999–2008 гг. ВВП вырос почти на 70%, объем промышленной продукции – на 60, а сельскохозяйственной – увеличился на 49%. В условиях улучшения экономической ситуации можно было бы ожидать и сглаживания социально-экономического неравенства. Но действительность свидетельствует об обратном. На фоне начавшегося в 1999 г. экономического роста степень социального расслоения продолжала расти. За период 2000–2015 гг. коэффициент Джини вырос с 0,395 до 0,412.

Рис. 2. Динамика темпов роста ВВП и коэффициента Джини

Источник: Индексы физического объема валового внутреннего продукта (в процентах к предыдущему году). – URL:(Дата обновления: 04.04.2016); Распределение общего объема денежных доходов и характеристики дифференциации денежных доходов населения. – URL:(Дата обновления: 11.05.2016.)

Таким образом, на протяжении всего периода более или менее устойчивого экономического роста (1999–2008) в России, несмотря на позитивную динамику доходов бюджета и растущие возможности проведения активной государственной политики, наблюдалась ярко выраженная тенденция роста социально-экономического неравенства. Более того, в период кризиса и существенного сокращения реального объема ВВП в 2007–2009 гг. в России также имел место рост неравенства. Именно в этот период коэффициент фондов по дифференциации доходов достиг своего наивысшего значения (16,7–16,6 раз). На рисунке 2 хорошо видно, что за последние 15 лет в России кривая экономического роста в целом не соответствует кривой неравенства за некоторым исключением.

Сопоставление экономического роста и роста неравенства в современной России означает, что плоды экономического успеха, когда он есть, достаются у нас исключительно верхушке общества. И рост неравенства в кризисные годы при отсутствии собственно экономического роста означает, что расплачиваться за кризис пришлось в основном средним и малодоходным слоям населения. Это вызвано в первую очередь диспропорциями в оплате труда по видам экономической деятельности, регионам, типам предприятий, ослаблению системы трудовых стимулов, низкой эффективности действующих механизмов регулирования подоходной дифференциации. Экономическое неравенство характерно для всех срезов российской экономики, территорий и видов хозяйственной деятельности по уровню доходов, потребления и сбережений населения. Поэтому можно утверждать, что в данном случае статистические данные показывают, что экономический рост порождает экономическое неравенство.

Неравенство, сбережения и инвестиции

Если рассматривать взаимосвязь экономического неравенства, инвестиций и сбережений, то, следуя логике либерального подхода в России, должна была бы наблюдаться тенденция к их росту. Однако, как видно на рисунке 3, устойчивая тенденция роста характерна только для коэффициента Джини. Рост концентрации доходов населения сопровождается снижением темпов роста вкладов населения и инвестиций. Особенно настораживает тенденции сокращения темпов роста инвестиций в машины и оборудование. Неслучайно, столь велика степень износа основных фондов (2005 г. – 45,3%, 2014 г. – 49,4%), которая неуклонно возрастает [12, с. 68].

Рис. 3. Динамика инвестиций, сбережений и неравенства

Источник: Динамика инвестиций в основной капитал в Российской Федерации (http:// www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/enterprise/investment/nonfinancial/#; Структура использования денежных доходов (динамика) rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/level/#).

В России также наблюдается высокий уровень неравенства и по возможности формирования запаса денежных средств (табл. 1).

Таблица 1

ДИНАМИКА ПРИРОСТА СБЕРЕЖЕНИЙ

Источник: Социальное положение и уровень жизни населения России. – М.: Росстат, 2012. – С. 152; Социальное положение и уровень жизни населения России. – М.: Росстат, 2015. – С. 188.

Как видим, коэффициент дифференциации прироста сбережений (коэффициент фондов) даже существенно (в 2011 г. 1,6 раза, а в 2014 г. уже более чем в 2 раза) превышает уровень дифференциации населения по доходам. Сбережения в существенном размере оказываются только у высокодоходной группы населения. При этом инвестиции в экономику (в основной капитал) остаются минимальными. Даже в самом благополучном по данному показателю 2007 г. инвестиции составили примерно 20% к ВВП, а в последнем году советского периода (1990) этот показатель составлял примерно 38%.

Необоснованное неравенство уровней доходов населения в России является одним из важнейших факторов, сдерживающих экономический рост, который тесно связан с величиной потребительского спроса населения. При проведении экономических реформ в России не учитывается позитивный зарубежный опыт использования сбережений населения. Именно сбережения населения во многих промышленно развитых странах являются одним из основных источников финансирования долгосрочных инвестиций. В России лишь малая часть населения обладает крупными неиспользуемыми сбережениями. Основная же часть – зачастую не только не имеет сбережений, но и вынуждена себе во многом отказывать. Как показывают данные официальной статистики, на долю 20% наиболее обеспеченных граждан приходится почти 50% денежных доходов, а на долю 20% наименее обеспеченных – практически в 10 раз меньше. Это порождает фрагментацию социальной структуры общества на множество всё более автономных и изолированных друг от друга слоев и групп, подрыв общественной солидарности, а в конечном счете – выдавливание отдельных категорий населения из социальной жизни.

Неравенство доходов в значительной степени детерминирует объем и структуру потребительского спроса. Чем выше неравенство, тем ниже совокупный потребительский спрос при одних и тех же доходах населения. Это объясняется тем, что, чем выше неравенство, тем б'oльшая доля населения вынуждена снижать свои расходы по отношению к своим потребностям, и тем больше часть населения, которая, достигнув определенного уровня насыщения потребления, переключает свои денежные ресурсы отчасти на потребление эксклюзивных товаров и услуг, а в основном – на сбережения. Такой механизм сильнее всего действует на совокупный спрос на отечественные товары, резко снижая его. На этом фоне следует отметить сохранение спроса на продукцию российского сельского хозяйства и пищевой промышленности. Это, с одной стороны, обусловлено тем, что расходы населения на продукты питания дифференцированы значительно меньше, чем расходы на непродовольственные товары, с другой – нередко низким качеством импортируемой сельскохозяйственной продукции. В условиях политики импортозамещения на продукты питания увеличение потребительского спроса в этом сегменте внутреннего рынка может повлиять в определенной мере на увеличение экономического роста.

Экономический рост при нарастающем социально-экономическом неравенстве не способен привести к качественным изменениям, принципиально не решая проблему бедности и повышения благосостояния всего общества. Большинство населения России получают слишком низкие доходы по сравнению с величиной прожиточного минимума, из-за чего их человеческий и трудовой потенциал используется неэффективно. По оценкам специалистов, уровень бедности населения за весь период реформ как минимум превышает 20%. Как показывают данные официальной статистики за 2013–2015 гг., численность населения с доходами ниже величины прожиточного минимума увеличилась. Если в 2013 г. в России насчитывалось 15,5 млн человек с доходами ниже прожиточного минимума, то в 2015 г. их число составило около 20 млн. Причем, бедными стали большие слои именно работающих. Иными словами, трудящийся класс сегодня не имеет нормальной, достойной этого названия зарплаты. Вот эти «новые бедные» или «работающие бедняки» есть свидетельство нежизнеспособности общества, невозможности воспроизводства трудового потенциала. Имеются расчеты, согласно которым численность малообеспеченных работников сегодня в стране превышает треть занятых. Тогда как зарплата начинает выполнять свою гарантийную функцию воспроизводства рабочей силы, если численность малообеспеченных работников не превышает 7%. В 1989 г. зарплату меньше прожиточного минимума получали 8% рабочих и служащих [17, с. 115], и мы имели коэффициент рождаемости 14,6 на 1 тыс. человек, а смертности – 10,7 31 (наблюдался естественный прирост населения). С 1992 г. смертность стала превышать рождаемость, и Россия вступила в полосу сокращения численности населения. Этот процесс остановился лишь в 2013 г. Сегодня естественный прирост населения фактически нулевой (составляет всего 0,3 на 1 тыс. человек).

31

Рождаемость, смертность и естественный прирост URL: //(Обновлено: 26.05.2016.)