Россия и Запад в ХХ веке. История экономического противостояния и сосуществования

Знаковым событием стала нота А. Бальфура, министра иностранных дел Англии. Вскоре после окончания Генуэзской конференции (и буквально через 10 дней после Гаагской конференции) А. Бальфур направил ряду стран-союзниц ноту, в которой высказывался в пользу политики совместного погашения междусоюзнических военных долгов. Дадим короткую предысторию этой ноты. В начале 1922 года в США по инициативе ряда конгрессменов была создана комиссия по военным долгам Первой мировой войны, в которую вошли министр финансов США Э. Меллон, ставший главой этой комиссии, государственный секретарь Ч. Хьюз, министр торговли Г. Гувер, сенаторы Рид и Смут, конгрессмен Бартон. Через некоторое время комиссия потребовала от европейских стран выполнения в полном объеме своих обязательств перед США по военным кредитам. В ответ на это предложение А. Бальфур 1 августа 1922 года направил правительствам Франции и других европейских стран специальную ноту, негласно адресованную прежде всего американскому правительству, в которой предлагал аннулировать все военные долги и репарации: «Правительство его величества намерено отказаться от своей доли германских репараций, говорилось в ноте, и предлагает списать всю сумму межсоюзнических долгов, придав этому форму единого международного акта. Ни при каких обстоятельствах мы не намерены требовать от наших должников больше того, что мы должны заплатить нашим кредиторам. Мы не просим большего, но все должны понять, что мы не можем согласиться и на меньшее». Европейские страны в целом положительно оценили ноту Бальфура, только Франция решительно выступила против какого-либо сокращения германских репараций. В Соединенных Штатах нота была встречена с огромным недовольством [130] .

130

См.: Аболмасов В. В. Проблема военных долгов Великобритании и ее влияние на англо-американские отношения в 1920-е гг. // Российский научный журнал. № 1, 2010.

Если взглянуть на события, которые развивались в мире в течение года после Генуэзской конференции, то можно увидеть, что ни взаимного погашения межсоюзнических долгов (как это предлагал Д. Кейнс), ни аннулирования военных долгов и репараций (как это предлагал А. Бальфур) так и не произошло. Даже наоборот. Подписывались разные двух- и многосторонние международные документы, которые не отменяли кредитные и репарационные обязательства, а лишь корректировали и фиксировали их с учетом новых условий. Та же Великобритания была вынуждена в начале 1924 года подписать с США соглашение о военном долге, согласно которому условия долга несколько смягчались для Великобритании, но последняя брала на себя обязательства исправно погашать и обслуживать этот долг [131] . А вот Россию не на Генуэзской конференции, ни на других международных встречах поставить на колени по вопросу военных долгов так и не удалось.

131

Сумма долга была зафиксирована в объеме 4,6 млрд долл., а процентные ставки были понижены с 5 % до 3 % и 3,5 %. Великобритания прекратила выплаты по этому долгу в конце 1920-х гг., когда в мире начался Великий кризис.

Генуя также показала, что в западном стане нет единства, что на противоречиях между союзниками Россия может и должна играть, добиваясь поставленных целей. Россия играла, в первую очередь, на противоречиях между Лондоном и Берлином, между Лондоном и Парижем, между Парижем и Берлином. Как вспоминал Г. В. Чичерин, тот же Рапалльский договор удалось быстро заключить за счет культивирования противоречий и ревности между Лондоном и Берлином: «Ратенау побежал в Рапалло и поспешил подписать договор, потому что боялся, что Англия договорится с нами и перестанет нуждаться в Германии для операций против нас. Последние дни перед Рапалльским договором Ратенау непрерывно выспрашивал нас о наших переговорах с Ллойд-Джорджем, и мы ему рассказывали… Тогда он побежал к нам в Рапалло, боясь пропустить время…» [132]

132

Чичерин Г. В. Статьи и речи по вопросам международной политики. – М., 1961. С. 73.

А вот как Г. В. Чичерин оценивал общие итоги конференции: «Генуэзская конференция была явлением сложным, большую роль в ней играл растущий буржуазный пацифизм, который, несомненно, в недалеком будущем еще проявит себя: в Генуе в угоду ему правительства Антанты много говорили о реконструкции Европы, хотя на самом деле в конкретной работе для этой реконструкции делалось очень мало. Основной же вопрос Генуэзской конференции заключался в том, будет ли совершаться самостоятельное экономическое развитие России с помощью иностранного капитала, но без подчинения ему, или же он приобретет в ней господство.

Российская делегация подверглась всем утонченным приемам зазывания и кокетства: как в известной притче сатана обещал Иисусу превращение камней в хлеба и господство над расстилавшимися перед его взором царствами, если Иисус поклонится сатане, точно так самые соблазнительные перспективы открывались перед Советской Россией в награду за признание господства капитала. Можно сказать, что именно в Генуе с наибольшей яркостью выдвинулся основной вопрос русской политики: подчинение капиталу или самостоятельное развитие с его помощью, или, еще точнее, сделка, но не кабала. Именно поэтому формальным базисом всей деятельности российской делегации в Генуе была Каннская резолюция о равноправии двух противоположных экономических систем; равноправии, но не подчинении одна другой» [133] .

133

Там же. С. 324.

внешнеэкономические связи России после Генуи

Параллельно с дипломатическими признаниями нашей страны с Советской Россией заключались торговые и экономические соглашения. А кое-где они заключались даже до такого признания. По умолчанию началось признание государственной монополии внешней торговли (контракты стали заключаться не только с кооперативными, но и государственными организациями нашей страны).

В первые три года советской власти (1917–1920 гг.) двусторонней внешней торговли как таковой не было, имел место лишь ввоз самых жизненно важных товаров, да и он осуществлялся контрабандно, а для оплаты использовалось золото. Таможенная статистика появилась в 1920 году. Как видно из табл. 10, торговля была преимущественно «улицей с односторонним движением», дефицит торгового баланса был громадным.

Табл. 10. Экспорт и импорт РСФСР (млн зол. руб., в ценах 1913 года) [134]

Пассивное сальдо по нашему внешнеторговому обороту составило в этот период сумму около 410 млн руб. зол. Лишь в течение 1922/23 операционного года пассивность торгового баланса начинает изживаться. Экспортный план на 1922/23 год был определен в сумме 208,4 млн руб., импортный – в 226 млн руб.; пассивное сальдо определилось в 17,6 млн руб. Однако после Генуэзской конференции высшими правительственными органами была дана директива сбалансирования ввоза и вывоза. Директива эта была выполнена, и хозяйственный год впервые после прихода власти большевиков был закончен с активным сальдо в 23,1 млн руб. [135]

134

Статья «Расчетный баланс СССР» // Финансовая энциклопедия.1927.

135

Статья «Расчетный баланс СССР» // Финансовая энциклопедия.1927.

Формально кредитной блокады России после Генуи уже не было. Но и долгосрочных банковских кредитов нам не давали. Впрочем, кое-какие подвижки по части краткосрочных торговых кредитов стали наблюдаться. Эти подвижки стали особенно заметными в 1924 году. Уже в 1924/25 годах иностранные торговые кредиты по импорту представили крупный источник финансирования внешней торговли страны. В 1924/25 годах при зарубежных покупках и заказах на 766 млн руб. было получено кредитов 273 млн руб., из которых 191 млн руб. торговыми представительствами и 82 млн руб. хозорганами. При среднем сроке в 4,6 мес. среднегодовой кредит составил 109 млн руб. [136]

136

Там же.

Определенные успехи появились и на фронте концессий с участием иностранных компаний (табл. 11).

Табл. 11. Концессионная деятельность советского государства [137]

Можно заметить, что пик концессионной деятельности пришелся на 1923 год, т. е. непосредственно на год, следующий после Генуэзской конференции. Видимо, заявления советской делегации на конференциях в Генуе и в Гааге о гарантиях для иностранных компаний по концессионным соглашениям звучали достаточно убедительно.

137

Статья «Концессии» // Финансовая энциклопедия. 1927.

Первые плоды уже через год стал приносить российско-германский договор, заключенный в Рапалло. На его основе уже заключались конкретные торговые контракты. После Рапалло торговый оборот Советской России с Германией вырос более чем в два раза в течение 2–3 лет: если в 1921/1922 фин. год он составлял 72,2 млн рублей, то в 1924/1925 году достиг 149 млн золотых рублей. Но росла не только торговля. Развивалось также военно-экономическое и военно-техническое сотрудничество. Первые соглашения по военному сотрудничеству были заключены в конце ноября 1922 года между фирмой «Юнкерс» и советским правительством. Главное из них предусматривало производство металлических самолетов и моторов. Всего при участии немцев к концу 1925 года на заводе в Филях было построено 170 самолетов. 14 мая 1923 года в Москве состоялось подписание договора о строительстве химического завода по производству отравляющих веществ (акционерное общество «Берсоль»). После подписания в июле 1923 года договора с фирмой «Крупп» у нас было налажено производство гранат и снарядов.

Одной из форм налаживания экономического сотрудничества явилось создание смешанных обществ. Еще до Рапалльского договора были учреждены советско-германские общества: по транспорту – «Дерутра», по металлам – «Деруметалл», по воздушным перевозкам – «Дерулюфт» и другие. В течение 1922 года были образованы: «Русско-германское торговое акционерное общество» с участием концерна Отто Вольфа (договор от 19 октября 1922 г.); «Русско-германское торгово-транспортное общество» («Рустранзит») для перевозок по советской территории в Иран с участием гамбургской фирмы «Роберт Венкгауз и К^о» (апрель 1922 г.); «Германско-русское химическое акционерное общество» (декабрь 1922 г.). В 1922 году были заключены соглашения с фирмой «Крупп» относительно сельскохозяйственной концессии на Дону (январь 1923 г.), с семеноводческим обществом «Дойче Заатбау – Акциенгельзелльшафт» (октябрь 1922 г.) и другие.