Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)
Шрифт:
В июне 1516 г. из Москвы к султану Селиму направлена была грамота, в которой Василий III обращался с предложением продолжить переговоры с Портой [675] .
Летом для Москвы улучшилась ситуация и в Казани. В июне прибыли в столицу Русского государства послы Шаусеин-Сеит и Шайсуп с сообщением о том, что Мухаммед-Эмин тяжело заболел. Поэтому казанцы просили отпустить к ним на царство его брата Абдул-Латифа (очевидно, в случае смерти царя). Если московский государь согласится на Это предложение, то Мухаммед-Эмин и вся Казанская земля готовы присягнуть, что без ведома великого князя они на свое царство никакого иного царя не поставят.
675
Сб. РИО, т. 95, стр. 334–337.
Такой случай упрочить русское влияние в Казани упускать было нельзя. Поэтому Василий III отправил туда М. В. Тучкова, обладавшего большим опытом дипломатической службы в восточных странах, оружничего Н. И. Карпова и дьяка Ивана Телешова. После того как Мухаммед-Эмин и вся земля Казанская присягнули и «на тех записех правду учинили», русские послы вместе с Шаусеином вернулись в Москву. Тогда Василий III, вероятно, сделал эффектный жест —
676
ПСРЛ, т. VI, стр. 258; т. VIII, стр. 260; т. XIII, стр. 25; т. XX, стр. 391; т. XXVIII, стр. 351; т. XXX, стр. 143; ИЛ, стр. 167–168.
Лето 1516 г. принесло с собой заключение и еще одного очень важного для России договора — на этот раз с Данией. Уже в июне с проектом русско-датского соглашения из Москвы был отпущен датский посол Давыд фан Коран, а в конце августа — русский представитель Некрас Харламов. По договору, заключенному 9 августа, между Данией и Россией устанавливались тесные союзнические отношения в духе предшествующих русско-датских соглашений (1493 и 1506 гг). Предусматривалась также совместная борьба со шведским и польским королями. Датские купцы в июле 1517 г. получили жалованную грамоту на постройку дворов и свободу торговли в Иван-городе и в Новгороде. Эти торговые привилегии ставили их в такое же привилегированное положение, в каком ранее находились ганзейцы [677] . Договор с Россией (как и Виленский трактат от 8 июня 1516 г.) был для Дании важным этапом в дипломатической подготовке войны со Швецией, которая и началась в 1517 г.
677
ПСРЛ, т. VI, стр. 257–258; т. VIII, стр. 259–260. См. грамоту от 1 июня об отпуске Давыда фан Корана (РИБ, т. XVI, № 5) и грамоту от 9 августа об отпуске Некраса Харламова (там же, № 7, 10). Подробнее см.: Форстен, стр. 281–283, а также договор 1516 г. и грамоту 1517 г. (РИБ, т. XVI, № 8–9; СГГД, ч. V, № 79–80; Н. А. Казакова. Русско-датские договорные отношения в конце XV — начале XVI в. — «Исторические связи Скандинавии и России IX–XX вв.». Л., 1970, стр. 94–95, 104.
Переговоры России с Империей затянулись. Перспектива соглашения между сторонами, которое бы удовлетворило и императора, и великого князя, была весьма туманной. Причина этого коренилась в изменившейся международной обстановке. Летом 1515 г. состоялись заседания Венского конгресса, в которых принимали участие Максимилиан, Сигизмунд и его брат Владислав. Собравшиеся договорились, что после смерти Владислава права на Чехию и Моравию перейдут к наследникам Максимилиана. На конгрессе было принято решение о браке сына Владислава Людовика и сестры Фердинанда Марии. Сам же Фердинанд (внук Максимилиана) получал в жены дочь Владислава Анну [678] . Вскоре после этого Владислав умер (13 марта 1516 г.). Примирение Империи с Польшей было закреплено решением заключить брачный союз между Сигизмундом и внучкой Максимилиана итальянской принцессой Боной. В свою очередь Максимилиан обещал польскому королю посредничество в установлении мира с Россией и отказ от поддержки территориальных претензий к Польше со стороны Тевтонского ордена. Максимилиан после венской встречи монархов заявил, что отныне «с Сигизмундом он готов пойти и в рай, и в ад» [679] .
678
Герберштейн, стр, 34–36; W. Konopczynski. Dzieje Polski nowozytnej, t. I. Warszawa, 1936, str. 18.
679
Герберштейн, стр. 26.
Сложнее обстояло дело в Польше. Здесь ПРИ дворе короля соперничали две группировки: одну из них (магнатскую) возглавляли канцлер К. Шидловский и подканцлер П. Томицкий, сторонники австрийской ориентации, склонные к примирению с Россией. Во главе другой (шляхетской) стоял примас Ян Ласский. Она решительно выступала за борьбу с Габсбургами и Россией и поэтому готова была пойти на соглашение с турками и Крымом [680] .
Прибывшие в Вену русские послы Алексей Заболоцкий и дьяк Алексей Малый с крайним удивлением узнали о перемене курса политики императора. Максимилиан стал предпринимать всевозможные меры убеждения, чтобы Василий III принял его посредничество в русско-литовском конфликте. Но московский государь на это соглашаться не хотел [681] .
680
W. Pociecha. Krolowa Bona, t. II. Poznan, 1949, str. 143–145.
681
Сб. РИО, т. 53, стр. 5; Бауэр, стр. 91.
Изменение имперской политики произвело тягостное впечатление в Кёнигсберге. Орден опасался малейшего усиления Польши. Поэтому он был заинтересован в дальнейшем сближении с Россией, которая одна только и могла противостоять польско-литовскому могуществу [682] . Этот курс Ордена вполне соответствовал реальным интересам Василия III, который понимал, что его единоборство с Сигизмундом зависит не столько от победы на поле боя, сколько от того, сумеет ли Россия добиться сплочения антиягеллонских сил.
682
В. Н. Балязин. Россия и Тевтонский орден в 1466–1525 годах. Автореферат канд. дисс. М., 1963, стр. 11-12
Венский конгресс резко повернул Орден к тесному сближению с Россией. Ведь само существование Ордена зависело от того, сумеет ли польский король, отказавшись от своих претензий к Русскому государству, заключить с ним мир, а потом обрушиться на тевтонцев.
14 декабря 1515 г. орденский дипломат Д. Шонберг составил инструкцию для ведения переговоров в Москве, цель которых — всеми силами препятствовать установлению мирных отношений России с Великим княжеством Литовским. «Если Польша помирится с Москвой, — писал Шонберг, — то Орден не может ждать
ничего другого, кроме как или поклясться жить в мире или уйти прочь» [683] . В ответ на приглашение Василия III Дитрих Шонберг прибыл с миссией в Москву 24 февраля 1517 г. и уже 10 марта заключил от имени Ордена договор с Россией [684] .683
Е. Joachim. Die Politik des letzten Hochmisters in Preussen. Albrecht von Brandenburg, Bd I. Leipzig, 1892, S. 252; В. H. Балязин. Россия и Тевтонский орден в 1466–1525 годах, стр. 11–12.
684
ПСРЛ, т. VI, стр. 258; т. VIII, стр. 260; т. XIII, стр. 25; т. XX, стр. 291; т. XXVIII, стр. 352; ИЛ, стр. 168; Сб. РИО, т. 53, стр. 6-24. См. верющую грамоту Альбрехта от 25 января о полномочиях Д. Шонберга и просьбу его же о присылке вспомогательного Войска (СГГД, ч. V, № 73–74, стр. 71–72).
Согласно этому договору, каждая из сторон должна была поддерживать другую в ее военных акциях против Польши и Литвы. В случае польско-орденской войны Россия выражала готовность предоставить денежный кредит Ордену, достаточный для набора 10 тыс. пеших и 2 тыс. конных воинов. Русская сторона строго обусловливала свою финансовую помощь тем случаем, когда магистр, начав с королем войну, «поемлет свои городы, которые король за собою держит» [685] . Эта формулировка давала возможность великому князю избежать злоупотреблений со стороны Ордена. Только в случае успеха в начавшейся войне с Польшей Россия готова была оказать реальную помощь Ордену. Для ратификации договора в Кёнигсберг 11 марта отправились Д. Шонберг с русским послом Д. Д. Загряжским [686] . Во время переговоров с гроссмейстером Ордена Загряжский твердо отстаивал позицию Русского государства: средства на найм «жолнерей» будут присланы Ордену лишь тогда, когда магистр отвоюет у поляков орденские земли и двинется на Краков [687] . Под платонические же обещания орденским дипломатам не удалось выманить из московской казны ни одной «деньги».
685
СГГД, т. V, № 75–78, 82; Joachim, Bd I, S. 68, 299–301; Forstreuteur, S. 81–85; Сб. РИО, т. 53, стр. 15, 18
686
Загряжский вернулся в Москву 12 июля 1517 г. (Сб. РИО, т. 53, стр. 24–33). Миссия Мельхиора Рабенштейна в Москву (25 августа — 20 сентября 1517 г.) также не принесла Ордену успеха. Позиция Москвы оставалась непреклонной (там же, стр. 34–40).
687
Сб. РИО, т. 53, стр. 39.
На русско-литовской границе в течение 1516 г. каких-либо активных военных действий не происходило. Не имея в своем распоряжении достаточного числа наемных войск, Сигизмунд не решался предпринимать широких боевых операций. Русские же войска князя А. Б. Горбатого, напавшие с Белой и Лук на Витебск, отошли от него, узнав о набеге крымских татар на южные окраины России. Безрезультатен был и поход литовцев на Гомель [688] . Сигизмунду приходилось больше рассчитывать на дипломатическое посредничество европейских держав, чем на весьма сомнительную силу своего оружия.
688
РК, стр. 59;, t. IV, N XLVI, p. 43 (о походе на Гомель); N L.XX, р. 63–64; N LXXIV, р. 65.
В конце 1516 г. (14 декабря) из Вены в Вильно и Москву отправилось посольство барона Сигизмунда Герберштейна. Первую часть своей сложной миссии оно выполнило успешно. Герберштейн представил польскому королю его невесту принцессу Бону, которая совершенно очаровала его. Сигизмунд изложил имперскому послу свою программу мирного урегулирования отношений с Россией. Непременным условием его было возвращение Великому княжеству Смоленска. Теперь оставалось склонить к принятию этого условия Василия III, и Герберштейн мог бы считать свою поездку блистательным триумфом. 18 апреля он уже въезжал в Москву [689] . И здесь имперскому послу была устроена торжественная встреча. 22 апреля начались переговоры. К их главной теме (заключение мира с Литвой и союза против турок) Герберштейн подходил исподволь. Свою речь он начал с того, что нарисовал весьма красочно ту угрозу, которую представляли для «христианского мира» турки. Барон Сигизмунд говорил, что турецкий царь победил «вели-каго солтана, Дамаск и Ерусалим и все его государства силою взял» [690] . Единственное спасение от грозящей беды — это соединение и согласие между христианскими державами.
689
ИДС, т. I, стб. 201.
690
ПСРЛ, т. VI, стр. 258–259; т. VIII, стр. 260–261; ИЛ, стр. 168–169; ПДС, т. I, стб. 193 и др. О миссии Герберштейна см. также: Ubersberger, S. 117–134; А. Б. Кузнецов. О некоторых аспектах… стр. 181–183.
Действительно, еще в 1514 г. Селим I нанес сокрушительное поражение Сефевидскому государству. После этого он захватил Восточную Армению, Курдистан, Северную Месопотамию, Сирию, Хиджас.
В ходе этих завоеваний была создана могущественная империя, ставшая важным фактором международных отношений не только на Ближнем Востоке, но и в Европе.
Герберштейн старался внушить Василию III мысль, что война с Турцией — главная задача, которая-де должна волновать русское правительство. Но вероятно, он, как, впрочем, и Максимилиан, совершенно не давал себе отчета в том, что идея втянуть Россию в войну с Турцией (которая для Москвы представлялась потенциальным союзником, а не врагом) была крайне утопичной. Уже во время пребывания Герберштейна в Москве (22 апреля) к турецкому султану отправился гонец Д. Степанов с предложением мира и дружбы. До Царьграда он так и не доехал: на Дону его убили татары [691] .
691
Сб. РИО, т. 95, стр. 426–432.