Ротмистр Гордеев

– Так точно, вашбродь. Рядовой Дорофеев, ординарец господина барона.

Так мы с троллем сослуживцы. Ну, стало быть, увидимся.

Едем дальше. Поворачиваюсь к Лукашину-младшему.

– Фёдор, давай, за своим родичем. Как, кстати, его звать-величать?

– Будённый Семён, Михайлов сын. Он казак справный – ещё в девятисотом, когда в Платовскую приезжал тогдашний министр Куропаткин, перед ним устроили показательную рубку лозы. Так Семён и в рубке чучел, и в рубке лозы всех обошёл, и к финишу пришёл первым. Его высокопревосходительство наградил Сеньку серебряным рублем.

Оп-паньки… Густо-то как. Мало мне на сегодня Маннергейма, будущего маршала независимой Финляндии, так ещё и будущий маршал Будённый…

– Короче, Федь, бери своего Семёна, найдёшь потом Кузьму у штаба полка. А я – в бригаду.

Настроение кислое – предчувствую встречу с Вержбицким, бригадный адъютант не преминет какую-нибудь гадость учинить. Ну, да ладно.

Вхожу в приёмную, докладываю. Мол, штабс-ротмистр Гордеев по вызову прибыл в штаб бригады. Вержбицкий сухо кивает, заходит в кабинет к командиру бригады генерал-майору Степанову доложить о моём прибытии. И тут же приоткрывает дверь

– Входите, штабс-ротмистр.

Захожу, докладываюсь. Командир встаёт мне навстречу, жмёт руку.

– Поздравляю, ротмистр, орденом Святой Анны четвёртой степени.

Офигеть… Дослужился. Степанов поднимает мне руки, протягивает бумаги. А орден? Спрошу Вержбицкого.

Как можно любезнее и ссылаясь на проклятую амнезию, прошу поляка прояснить мне несколько моментов.

Вержбицкий, попав в хорошо знакомую ему тему, разливается соловьём: мой орденский знак четвёртой степени предполагает помещение миниатюрного орденского знака на эфес моей офицерской шашки, а сам темляк шашки делать цветов орденской ленты – красный муар с узкими жёлтыми полосками по краям. Что радует – награждение орденом гарантирует мне прибавку к пенсии в полсотни рубчиков в месяц. Что огорчает – приобретение знака – за свой счёт, плюс необходимо уплатить на благотворительность в капитул ордена сто рублей. Это прямо серьёзный удар по кошельку.

– Господин ротмистр, - ехидно ухмыляется Вержбицкий, - в нашей бригаде принято проставляться за награду.

– Где и как удобнее это сделать? – интересуюсь я в ответ.

– В офицерском собрании. Сегодня как раз будет сбор господ офицеров.

– Тогда до вечера.

Коротким кивком прощаюсь с Вержбицким. Он мне отвечает тем же. А вечером в офицерском собрании меня ждёт смертельный сюрприз.

Глава 24

Глава 24

Самый больной вопрос в моём положении – это деньги. Сказать, что у меня пустые карманы, всё равно, что ничего не сказать. Практически все нововведения в моей почти роте делались из моих же финансов.

Как жаль, что мой папа не банкир!

Кстати, я так и не удосужился толком выяснить о своей семье. Ещё и поток писем из дома как отрезало. Даже странно – судя по архиву, раньше мне приходило по письму в неделю, а тут всё, ручей иссяк. Наверное, сам виноват, надо было хоть что-то написать в ответ, черканул бы пару строчек, дескать, так мол и так... С меня не убудет.

Итак, деньги… Кто бы дал взаймы до будущей зимы? Забывать не нужно. Сдохну, но верну до копеечки.

Кто в полку сидит на бабках? Верно, полковой казначей. Сейчас его обязанности выполняет пожилой одутловатый капитан Истомин.

На последние покупаю бутылку хорошего коньяка и заруливаю к капитану. Тот на удивление быстро входит в моё положение, да и коньяк помогает срезать возможные острые углы.

Истомин отсчитывает мне пухлую пачку купюр.

– Вот, копил, чтобы домой отправить. У меня дочка растёт, замуж скоро – нужно хорошее приданное. Кстати, вы, Николай Михалыч, если не ошибаюсь, в холостяках изволите пребывать?

Я вздрагиваю. Про дочку Истомина мне уже довелось слышать. Если верить господам офицерам, там такой ужас-ужас, что всех денег на свете не хватит, чтобы взять её в жёны. Несчастный отец кому только её не пытался сосватать в нашем полку – желающих связать себя с ней узами брака так и не нашлось.

– Временно, - натянуто улыбаюсь я. – Меня ждёт невеста. Мы договорились сыграть свадьбу сразу после победы над японцем.

– Жаль, очень жаль! – вздыхает Истомин.

Сговариваемся, что деньги ему буду возвращать по частям. Разумеется, без процентов.

Пишу расписку и отбываю восвояси.

Гулять так гулять. Узнаю, где в городе самый приличный ресторан и отбываю договариваться насчёт банкета в полковом офицерском собрании.

Управляет заведением жизнерадостный пухляк по фамилии Куперман. Одного взгляда на него хватает, чтобы понять: сейчас с меня состригут всю «шерсть», ничего не оставят – уж больно пройдошистый вид у ресторатора.

Сдавать назад уже поздно.

Куперман сходу понимает, что мне нужно, кивает и сразу приступает к делу.

– Не извольте сомневаться, господин офицер, всё будет по высшему разряду, - заверяет он. – Меню и напитки я беру на себя. Можете мне довериться, у меня большой опыт, - подмигивает Куперман, а затем приглушает голос:

– Что скажете, насчёт девочек? Вдруг господам офицерам станет скучно, а у меня первоклассные девочки, - он даже причмокивает толстыми губами. – Вот, полистайте альбом. Вдруг заинтересует.

Я решительно откладываю альбом в сторону. Только проституток мне ещё не хватало на офицерском собрании.

– Зря отказываетесь! Девочки что надо: есть даже парочка француженок и одна мулатка. На неё всегда большой спрос.

Отрицательно мотаю головой.

– Нет так нет, - легко соглашается Куперман. – Тогда мой вам совет: закажите Веру Жемчужную. Господа офицеры обожают романсы в её исполнении.

Ну что ж… хоть какая-то культурная программа. И, хоть я сам не любитель романсов, от них меня тянет в сон, оплачиваю небольшой сольный концерт Жемчужной. Может, высплюсь…

Покончив с оргвопросами по предстоящему сабантую, возвращаюсь к штабу полка, где меня ждут Кузьма, Лукашины и их знаменитый в будущем родич. Легендарного краскома товарища Будённого узнаю сразу, правда, усы у него пока не столь впечатляют размерами, как на фотографиях и портретах советского времени.

Совсем ещё молодой парень, черноусый и чернобровый в лихо сдвинутой набекрень фуражке-бескозырке, из-под которой торчит густой казацкий чуб.

Будённый представляется как положено, по уставу. Уже сейчас чувствуется, что парень далеко пойдёт, про таких обычно говорят – толковый боец.

Оба Лукашина довольны родственником.

– Справный казак, не пожалеете! – хвалит Фёдор. – Возьмёте в наш взвод, вашбродь?

– Возьму, - улыбаюсь я. – Как такого не взять!

Фёдор довольно хлопает Семёна Михайловича по плечу.