Ровно в полночь

И все же меня кольнула грусть. Я сделала селфи и послала ему прежде, чем успела подумать дважды.

Я: Халява.

Он отреагировал почти мгновенно.

Уинстон: Что же привело тебя в столь благостное настроение? Неужели всему виной тот изменяющий сознание оргазм, который я помог тебе получить?

Я закатила глаза от его глупых слов.

Я: Я бы не назвала его изменяющим сознание…

Уинстон: Все потому, что я не использовал язык.

По телу пронеслась волна жара, стоило мне только вообразить это.

Уинстон: Если бы показала на фото немного больше кожи, я бы выслал тебе деньги.

Я: Извращенец.

Уинстон: Богатый извращенец.

Я: Скажи, что ты сейчас хочешь. И я подумаю.

Уинстон: У тебя еще остались те конфеты?

Я посмотрела на свою банку вишневых конфет, специально заказанную только с этим вкусом.

Я: Возможно…

Уинстон: Разверни одну и оближи.

Я: Лааадно.

Уинстон: Не будь трусихой, просто сделай это.

Отложив телефон, я взяла пригоршню конфет, снова устроилась на кровати и раскрыла одну, тут же лизнув.

Я: Готово. И что теперь?

Уинстон: Такая послушная. Сними футболку.

Я: Сперва расскажи про весь свой замысел.

Уинстон: Он слишком длинный, чтобы писать сразу.

Я: Тогда я, вероятно, слишком устала для этого.

Он не отвечал, казалось, целую вечность. Меня стала скрести неуверенность в себе. Но я ведь не игрушка, чтобы мной манипулировать. Черт, у меня едва ли был один парень, не говоря уже о мужчине. Наверняка у него было много девушек, выполнявших те же поручения, что и я.

Прошел час, а я так хмуро поглядывала на телефон, что даже голова разболелась. Из захваченной с собой горсти конфет осталась лишь одна.

Чего же мог хотеть от меня Уинстон?

Несколько скандальных картинок всплыли в моей голове. Кое-какие я не готова была претворять в жизнь. Со вздохом смирения, я сняла футболку и положила ее рядом. От прохладного воздуха соски мгновенно затвердели. Откинувшись на спину, я облизала последнюю конфету и покрутила ее по соску. Решив, что ему уже достаточно внимания, я размазала липкую влагу по всей груди, а потом положила конфету поверх соска, тем самым скрывая его, и сделала селфи. На фото была видна лишь моя грудь и волосы. Не дав себе подумать, я быстро отослала селфи Уинстону.

Я: Спокойной ночи.

Он послал мне не одну сотню, а целых пять.

Уинстон: Сладких снов, моя дорогая.

Я: Спасибо. О, и еще халявы…

Я отправила ему еще одно селфи, но на нем красовалось лишь мое лицо и высунутый красный язык.

Уинстон послал мне еще пятьсот долларов. Это было одновременно волнующим, но и напрягало. «Мне почти стыдно, что я беру деньги у этого человека». Почти. Я была уверена, что в конце концов возненавижу его до глубины души. Было бы куда легче, если бы меня так сильно не влекло к Уинстону. Что-то в нем словно манило меня. Похоже, я могла глубоко увязнуть в чувствах к этому мужчине.

Хоть немного придя в себя, я обнаружила, что пропустила сообщение от Уинстона. И чуть не прикусила язык, когда увидела присланную им фотографию. Он был в своей постели, без рубашки. Веки полуприкрыты. Обычно идеально уложенные волосы растрепались, а улыбка на фото была искренней. Не одной из тех насмешливых, каких было много в его арсенале.

Долго не думая, я послала ему пятьсот долларов.

Уинстон: И что это было?

Я: За действительно хороший снимок.

Уинстон не ответил, и мне показалось, что я все испортила, отослав ему деньги. Может, я пересекла черту, которую мне не следовало. Впрочем, наверное, это к лучшему. Последние пару дней были безумными, но я заработала больше денег, чем многие видели и за полгода.

Завтра я отправлюсь искать настоящую работу.

Глава 9

Уинстон

После обычных утренних приветствий, я, наконец, остановился возле стола Деборы. Ее губы были поджаты, а глаза сверкали разочарованием. Обычный понедельник в «Халсионе». Дебора махнула мне в сторону застекленного конференц-зала. Я посмотрел в указанном направлении и едва сдержал стон, увидев во главе стола младшего брата, крутившегося в кресле, как ребенок.

«Отлично, черт возьми».

— Это не займет много времени, — рыкнул я. — Перенеси мне встречу с восьми пятнадцати на девять.

— Простите, сэр. Он не принял отказ.

— Я разберусь.

Проигнорировав свой кабинет, я направился к конференц-залу и открыл дверь. Спустя мгновение она бесшумно закрылась позади. Я подошел к креслу рядом с Перри и положил на стол свой портфель.

— Ты же знаешь, что тебе нужно оговаривать встречи, — отрезал я, надеясь побольнее ужалить его словами. — Некоторые, знаешь ли, серьезно работают, чтобы получать те деньги, которые другие потом тратят.

Стиснув зубы, он скрестил руки на груди. Внешне он выглядел мужчиной. Вероятно, даже отжимался больше, чем я в его годы, но внутри Перри был сопляком. Может, ему уже и двадцать, но он по-прежнему оставался капризным малышом, который требовал чересчур много папиного времени, когда ему нужно было заниматься империей.

— Я мог бы помочь, — вдруг заявил Перри. — Если начнешь относиться ко мне, как к полноправному члену семьи.

— Мы здесь не играем в игрушки, — я размял шею и с презрением посмотрел на брата. — Что за инвестиции на этот раз?

— Какая тебе разница. Это мои деньги, — он сердито посмотрел на меня. — Я не должен каждый раз вымаливать их у тебя, Уинстон.

— Если бы я упростил процедуру, ты бы к шестнадцати годам полностью обанкротил свой фонд. Папа не просто так назначил меня твоим душеприказчиком. Только я могу держать тебя на поводке.

— Да пошел ты, — выплюнул Перри. — Ладно, забудь. Я возьму кредит.

Я рассмеялся, жестко и даже издевательски.

— У мамы будет истерика. Ее милое золотое дитя влезло в долги. Ты прекрасно знаешь, что это дерьмовая идея.

— Это не долги. Всего лишь кредит. Или же я найду инвесторов.

— Никто не станет инвестировать в бизнес Константина. Мы итак уже держим всех на поводке.

— Не всех, — прищурился Перри.

Выпрямившись на стуле, я сцепил пальцы поверх стола и глянул на брата убийственным взглядом.

— О ком ты?

— Ты знаешь.

— Развлеки меня, братец. Озвучь, под кого ты собираешься прогнуться ради нескольких сотен тысяч.

— Люциан Морелли.

Я стиснул зубы. Одно дело — насмехаться надо мной, а совсем другое — бросить в меня этим именем.