Роза для навигатора

— Ты даже не представляешь себе, чего требуешь, Маршав, — тихо сказал Санпор.

Он не отвёл взгляда. Я тоже не дрогнула, хотя жутко не по себе было мне смотреть в глаза тому, в чью башку сейчас, как в общажную комнату накануне Нового года, набилась вся местная инфолокаль.

— Не пошевелюсь даже, — мстительно заявила я. — Пусть Чивртик горит в аду!

— В аду сгоришь тогда и ты сама, — заявил Санпор.

— Наплевать!

Ярость душила меня. И злоба. Хотелось со всего размаху садануть по чему-нибудь ногой, да так, чтоб это что-то с треском развалилось на части без права на обратную сборку. Как вам это нравится? Мне! Мне — спасать Чивртика, а? Убийцу моего любимого. Примерьте на себя — сердце не остановится?

— Хорошо, — Санпор на мгновение прикрыл глаза. — Я сделаю это. Под мою ответственность… Под полную мою ответственность… — он повторил фразу, и я поняла, что в его голове давно уже шёл раздрай с атомной войной на поражение.

Инфосфера была против экспериментов с памятью зарекомендовавшего себя с самой лучшей стороны навигатора. Санпор готов был рискнуть. И в этой буче я была целиком и полностью на стороне доктора. Моё — мне! Отдайте мне Олега, а дальше чёрт с вами и вашими темпоральными законами и со всей Вселенной, если на то пошло.

— Но предупреждаю — искажения при частичном восстановлении памяти с дампа пятилетней давности будут, они неизбежны, какого рода будут эти искажения, даже не берусь спрогнозировать. Предупреждаю, что бы не было потом претензий.

— Не будет претензий, — заверила я.

— Хотелось бы верить, человек…

— Не будет никаких претензий, — раздельно и чётко повторила я.

— Возврат воспоминаний будет проведён после исполнения миссии…

— Не доверяете мне? — взвилась я тут же.

— Не в доверии дело. Мнемоническая каверна в вашем сознании нам еще понадобится. Например, передать Чивртику кое-какие следящие психокоды. Чтобы через него выйти на всю его поганую организацию. Ты ведь понимаешь, Маршав, что Чивртик — мелкий игрок?

— Ничего себе мелкий…

— Мелкий, — с нажимом повторил Санпор. — Над ним стоят личности поинтереснее. К ним-то мы и хотим подобраться, в том числе с твоей помощью. И третье, Маршав. Вылет — завтра.

— Как завтра? — задохнулась я. — Уже?

— Уже. На твой терминал пришли полётные карты, будь добра, ознакомиться. Хронопрокол, как тебе известно, открывается не хаотично, а в строгой закономерности с законами темпоральной физики. В пространство Лазурной остался последний выход. После чего локаль закроется для коум-посещений на неопределённое время. Свободна.

Последнее слово прозвучало непреложным приказом. Я не решилась продолжить скандал. Ушла.

В другое время нализалась бы до синих соплей, тем самым любимым «асфальтом». Но назавтра мне требовалась ясная голова и железная память. Делать нечего, пошла в ангар. Отрабатывать на реальной машине полётную информацию о последнем хроноканале к Лазурной.

Работала до тех пор, пока из ушей дым не повалил. В фигуральном, разумеется, плане. Когда почувствовала, что спекаюсь, покинула виртуал. Долго сидела, обхватив голову, на знакомом до боли ложементе, выученным за пять с лишним лет полётов до последней микротрещинки на корпусе.

Я наплюю, наплюю на приказы… убью гада, убью, убью… Но его организация останется. Наймёт для своих гнусных дел кого-то другого…

Они похищали девушек из прошлых хронопластов. Подпольная торговля живым товаром процветала в Галактике, хоть и жестоко преследовалась по закону. Сексуальное рабство, репродуктивное рабство, просто рабство — на выбор. Что юная, не старше девятнадцати, девчонка из прошлого могла противопоставить похитителям? Да ничего… Сколько их сгинуло за сколько лет по скольким хронопластам…

Давить гидру, вот что. Не одного Чивртика, а их всех.

Слетаю я к Лазурной.

Слетаю…

Исполню Долг.

* * *

Я вышла в ангар. Постояла, щурясь на шлюз. Он светился по краям зелёным — «к вылету разрешён», но дежурные корабли, видно, уже разошлись по вызовам. Пусто было в ангаре. Безлюдно и гулко. Если не считать искры активного сознания где-то справа…

Кто-то ещё прохаживался рядом с моим кораблём.

Меня кольнуло злостью. Кому там неймётся…

Дарух. Снова Дарух. Опять Дарух. Я ощутила пришедшую от него волну недовольства: я помешала. Вот это новости! То он сам ко мне клеился при каждом удобном случае. А теперь недоволен. Чудеса на виражах.

Я хотела уйти, но Дарух внезапно сказал:

— Останься, Маршав.

Сделал над собой усилие и добавил:

— Пожалуйста…

Удивил. Я подошла ближе. Пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Ну, что поделаешь, они тут все шкафы. Я тоже не маленькая, но не настолько, что бы сравняться с мужиками-маресао в габаритах.

— Знаешь уже, за чем завра летим? — спросила я, не найдя другой темы для разговора.

— Знаю.

— И? Что скажешь?

— Тошнит.

Я кивнула. Знакомое чувство. Тошнит… Это Дарух прямо в точку высказался. Тошнит спасать ублюдков от гнева Сверхновой. Именно что рвотные позывы, как они есть.

— Надо, — сказала я, опять не придумав ничего умнее.

— Надо, — согласился Дарух.

Повисло тяжёлое нехорошее молчание.

— У меня была девушка, — сказал он вдруг. — Человек, как и ты.

Сердце нехорошо сжалось от этого обречённого «была». От того, как Дарух произнёс это маленькое слово, в маресхове оно ведь еще короче, вообще, по сути, приставка, обозначающая время, её к какому угодно слову цепляешь, когда хочешь рассказать о том, что было когда-то, было с тобой настолько долго, чтобы врасти в позвоночник, а вот теперь — не стало, причём не стало трагически, без права обратной сборки. Я не лингвист. Но у маресао полно таких словечек на две гласных, которые языковая нейросеть переводит на русский целыми экранами.

— Я хотел её забыть. Поэтому перевёлся туда, где совершенно точно невозможно было встретить людей. А тут оказалась ты.

Я проглотила язвительное: «и ты тут же начал ко мне цепляться!» Язык мой — враг мой, ухватить его за змеиный кончик непросто, но вот тут мне удалось. Горжусь до сих пор.

— Я думал, может, ты не человек всё-таки. Рианк там, они на людей похожи внешне. Или вообще челомарес, внешность подходит. Но нет. Земная Федерация, Старая Терра. За что, сам не знаю. Ты мне нравишься, Маршав, — вдруг признался он. — Ты не она, но ты мне нравишься.