Роза пустыни

— Вы на меня уставились, милорд, — проговорила Элизабет, не поворачивая головы.

— Да, — признался он.

— Глазеть считается невежливо.

— Конечно, — подтвердил он, приблизившись к ней на шаг.

Джек заметил, что она замерла.

Он остановился.

— Вы избегали меня с той ночи, когда мы встретились на палубе, Элизабет.

Ее лицо залила краска.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы говорили со мной о той ночи.

Это его озадачило.

— Почему?

— Это нехорошо.

— Нет, хорошо.

— Вы не должны…

— Я должен.

— Пожалуйста!..

Джек был вынужден признать, что порой леди Элизабет, несмотря на свою красоту и юность, чертовски раздражает его.

— Я просто высказываю вслух то, о чем мы оба подумали, — сказал он ей напрямик.

Она посмотрела на него и сразу же отвела взгляд в сторону.

— Можете говорить за себя, милорд, но не пытайтесь определить, какие мысли в моей голове.

Он чуть слышно чертыхнулся.

— Прошу прощения, сэр! — сказала она, не скрывая глубокого возмущения.

Джек протяжно выдохнул и пробормотал:

— Покажите мне мужчину, который понимает, что происходит в голове женщины, и я увижу чертова гения.

— Вы нарочно ведете себя вызывающе, милорд.

— Вовсе нет, миледи. — Все шло совсем не так, как он планировал. Больше того, Джек сейчас и не смог бы вспомнить, что именно он планировал. — Элизабет, Элизабет… — Он несколько раз повторил ее имя, тихо и многозначительно. — Неужели вы не наслаждались той ночью на палубе?

Она продолжала смотреть прямо перед собой.

Он не хотел сдаваться. Решительно не хотел.

— Я могу поклясться, что вам были приятны мои поцелуи, вкус моих губ, прикосновения моего языка… А как ваше тело прижалось тогда к моему… видит Бог, мы выглядели красиво!

Элизабет ужаснулась:

— Молчите, милорд! Не произносите таких слов. Вас могут услышать!

Джек замолчал и огляделся. Поблизости никого не было — только Али и Колетт, которые медленно поднимались по ступеням.

— Кто может меня услышать?

— Кто-нибудь.

Он не отступал:

— Кто именно?

— Кто угодно. — Казалось, она только теперь поняла, что рядом никого нет и некому услышать его слова. Тогда она добавила: — Я вас услышу.

— Значит, я сказал неправду?

— Да, милорд. — Элизабет немного подумала. — Нет, милорд. Но некоторые вещи мужчина не должен произносить в разговоре с женщиной. Это… неправильно.

— А вы всегда поступаете правильно?

— Стараюсь.

Его губы изогнулись в насмешливой улыбке:

— До чего же вам, должно быть, это надоедает, леди Элизабет!

Элизабет продолжала не мигая смотреть прямо вперед. Потом она провела кончиком языка по губам, сглотнула с явным трудом и призналась:

— Я была не совсем правдива с вами. Я не всегда поступаю правильно, лорд Джонатан.

— Джек, — тихо поправил он ее.

Это было для нее полной неожиданностью.

— Джек?

— Пожалуйста, называйте меня Джеком.

— Это… это кажется неправильным…

— Вы только что сказали мне, что не всегда поступаете правильно, — напомнил он ей.

Элизабет вздохнула:

— Это правда. Наверное, это мой самый серьезный недостаток.

— Или ваша самая сильная сторона, — проговорил он с обманчивой мягкостью. — Не беспокойтесь. Если кого-то и надо винить в том, что произошло той ночью на палубе, то только меня. Вы по-прежнему «чисты как снег, не тронутый лучами солнца».

— Лорд Теннисон? — спросила она, невольно заинтересовавшись.

— Шекспир, — ответил он, и глаза его блеснули от удовольствия. — Плоды классического образования. Или по крайней мере его части.

Элизабет мрачно заявила:

— Благодарю вас за доброту, милорд, но боюсь, что это не так.

— Что не так?

Ее затянутая в перчатку рука легла ему на грудь.

— Что я «чиста, как…»

— «…снег, не тронутый лучами солнца»?

Она кивнула и потупилась.

У Джека перехватило дыхание. Что она имела в виду, черт побери?!

Бедняжка смущенно прошептала:

— Мне это было приятно, милорд.

Красивое лицо Черного Джека озарила ленивая чувственная улыбка.

Он на это надеялся и теперь знал наверняка.

Джек с облегчением вздохнул:

— Вам совершенно нечего стыдиться, Элизабет. Что бы вам ни вбивали в голову ваши воспитательницы, очень хорошо, когда женщине приятны поцелуи и ласки мужчины.

Элизабет медленно подняла глаза.

— А мне будут приятны поцелуи любого мужчины, милорд, или только ваши?

Такой вопрос был для него полной неожиданностью.

— Простите, миледи?

— Значит ли это, что я распутница и мне будут приятны поцелуи любого джентльмена, а не только ваши? — Щеки у нее пылали. — Не бойтесь сказать мне правду, лорд Джонатан. Я хочу знать.

Джек несколько секунд растерянно втягивал ртом воздух.

— Я не боюсь сказать вам правду, — выговорил он наконец, а про себя добавил: «Нет, я ошарашен и немного испуган». — Конечно, вы не распутница! — Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это сознавал. — Думаю, мы можем смело сказать, что ваша реакция на мой поцелуй была милой, свежей и наивной.

— Наивной? — Элизабет нахмурилась. — Это должно означать, что я целовалась, как девочка?

— Не совсем.

Он оказался между молотом и наковальней — очень неуютное место.

Она сощурила глаза:

— Вы имели в виду, что я не умею целоваться?

Он неловко переступил с ноги на ногу.

— Вы, возможно, захотите приобрести опыт в этом деле, — сказал он как можно дипломатичнее.

По ее юному лицу пробежала тень тревоги.

— И как вы посоветуете мне приобрести этот опыт, милорд?

Наступила неловкая тишина: Джек окончательно потерял дар речи.

Она поспешно спросила:

— Вы рекомендуете мне практиковаться с любым джентльменом, который выкажет такую готовность? Или вы имели в виду какого-то определенного мужчину?