Роза пустыни

Страсть.

Элизабет пылала страстью.

Глава 9

— В один прекрасный день женщины откажутся носить корсеты, — объявила Элизабет, морщась: Колетт затягивала шнуровку.

— Не думаю, миледи. Это станет концом цивилизации — той, что мы знаем. Теперь сделайте глубокий вдох, а потом выдохните, пожалуйста, — велела Колетт.

— Не понимаю, — сказала Элизабет, чуть не задохнувшись, — почему отказ носить корсеты должен будет означать конец цивилизации.

— Но это же мода, миледи! Что со всеми нами будет без моды?

«Действительно, что станет с миром без молы?» — с мрачным юмором думала Элизабет, пока ее застегивали, зашнуровывали и затягивали так, что она удивлялась, как еще не умерла. Когда Колетт закончила туалет своей госпожи, та едва могла дышать и двигаться.

— Матушка говорит, что по платью можно судить о том месте, которое женщина занимает в обществе.

— Ваша матушка — мудрая женщина. Вам следовало бы чаще прислушиваться к ее словам. — Колетт не смогла удержаться, чтобы не добавить: — Нам надо отводить плечи назад и стоять прямо, миледи. Для нас осанка чрезвычайно важна, не так ли?

Элизабет была счастлива тем, что ответа на эту фразу не требовалось. Ей с детства внушали, как важно иметь правильную осанку. Сначала мать и няня. Потом — Каролина и Колетт. Лично ее эта тема никогда не интересовала — ни капельки. Вот если бы им хотелось поговорить об обычае древних египтян поклоняться священным быкам Аписа и мумифицировать их… Этот предмет разговора она сочла бы захватывающе интересным!

— Сегодня я буду во всем коричневом, — решила она, стоя перед шкафом.

— Вам больше всего идет зеленое, — заметила Колетт. — Это подходит к вашим глазам.

Элизабет вздохнула и сдалась без спора:

— Пусть будет зеленое.

Колетт Дюве извлекла платье из шкафа и начала над ним хлопотать, расправляя юбку и ворча на своем родном языке, что по складкам надо было бы пройтись утюгом, но на это, как всегда, нет времени — они с утра до вечера бегают с места на место… Потом она, продолжая возиться с платьем, тихо проговорила, приглашая Элизабет посплетничать:

— Вы обратили внимание, какое красивое платье из муарового шелка было на миссис Уинтерз вчера, когда мы ездили смотреть мечети?

Элизабет наморщила носик:

— Кажется, оно было розовое.

Ее служанка покачала головой и возразила, очень по-французски пощелкав языком:

— Нет-нет, миледи. Не просто розовое, а цвета чайных роз, таких, как растут в саду Стенхоуп-Холла. Туалет идеально подчеркивал цвет лица и волос этой дамы. Даже чулки у нее были из прозрачнейшего розового шелка!

— Откуда ты это знаешь?

Колетт набросила зеленое платье Элизабет на голову и ответила:

— Был такой момент, когда лорд Джонатан помогал мадам Уинтерз сесть в карету: на секунду из-под юбок показалась ее лодыжка.

Элизабет задумчиво сказала:

— Кажется, все считают, что Амелия Уинтерз элегантна.

— О да! Вы могли бы кое-чему у нее поучиться, — заметила Колетт с лучшими намерениями.

— Как ты думаешь, мужчины находят ее красивой? — спросила Элизабет, не поднимая головы.

Она не видела, каким удивленным взглядом окинула ее Колетт.

— A, mon petit chou [3] , я уверена, что лорд Джонатан находит прекрасной вас!

Элизабет подняла глаза и увидела в зеркале улыбающуюся ей подругу.

3

душенька (фр.).

— Неужели я настолько понятна?

— Понятны? О нет. Вы всегда были таинственной: интересовались только пыльными, скучными старыми книгами. А огромные ваши глаза говорят так много — и ничего не выдают! — Колетт кончила застегивать корсаж зеленого платья и на секунду отступила, чтобы оценить свою работу. — Я говорила о лОрде Джонатане. Я заметила, как он на вас смотрит.

Элизабет широко раскрыла глаза.

— И как же Джек… лорд Джонатан… на меня смотрит?

Служанка сдержанно улыбнулась:

— Как будто вы — клубничное пирожное, которое он хотел бы съесть в один присест!

Элизабет густо покраснела. Французы так спокойно говорят о подобных вещах! Наверное, ей никогда к этому не привыкнуть. И тем не менее она спросила:

— Правда?

Весело рассмеявшись, Колетт Дюве уверила ее:

— Ma foi, c'est vrai [4] ! Истинная правда.

Элизабет провела кончиком языка по нижней губе и высказала вслух те сомнения, которые не давали ей покоя:

4

Признаюсь, это так! (фр.)

— Я не вполне уверена в том, что лорд Джонатан — настоящий джентльмен.

Колетт успокаивающе похлопала ее по плечу:

— Самое главное, cherie [5] , это то, что он — настоящий мужчина!

— О, невозможно в этом усомниться! — воскликнула Элизабет.

На секунду лицо француженки озарилось улыбкой, но Элизабет этого не заметила.

— Если вы изволите сесть, я начну укладывать вам волосы.

Колетт взяла с туалетного столика щетку с серебряной ручкой и принялась расчесывать густые каштановые пряди, которые ниспадали почти до самой талии ее госпожи.

5

дорогая (фр.).

— Они великолепны! — объявила Колетт, как она делала каждое утро: это было частью их ритуала.

— Волосы и есть волосы, — вздохнула Элизабет, хотя она понимала, что это не совсем так. Большинство модных дам вынуждены были помогать природе, не одарившей их густыми волосами. В собственные волосы они вплетали сложные шиньоны и косы. Ей повезло: ее волосы всегда были густыми и мягкими как шелк.

Колетт сказала ей примерно то же самое:

— Вы должны быть счастливы, что имеете такие великолепные волосы. Я встречала женщин, которые продали бы душу дьяволу, чтобы иметь такие волосы, как у вас.

Элизабет нахмурилась и напомнила своей подруге:

— Каролина говорит, что мне нельзя этим хвастаться. Ведь, в конце концов, моей заслуги в этом нет.

— Ваша сестра, несомненно, вам завидует, миледи, — открыто заявила Колетт.

Такая мысль самой Элизабет в голову не приходила.

— Ты правда так думаешь?

— Mais certainement! [6]

— Не могу понять, с чего бы она стала мне завидовать. Каролина очень красивая. Муж и дети ее обожают. У них чудесный дом, более чем достаточно денег и множество друзей.

6

Да, конечно! (фр.)