Роза. Истории Дормера

– Я не такой талантливый, как мелкие,- сдавленно прошептал мальчик.

Как страшную тайну. Или боль. Роза приобняла его за плечи и шепнула в ухо:

– Ты герой! Ты стольким детям помогал выжить! Быть главарём, вожаком - нелёгкий труд. Знаешь, сколько нужно мозгов и мужества?.. Ты понятия не имеешь пока, какой ты. Посмотри, сколько ты ешь... Уверена, ты вырастешь могучим великаном. Сильным, образованным. Ум и доброта у тебя уже есть. И великодушие.

Мальчик замер, впитывая слова женщины. Не отодвинулся. Опустил голову:

– Я бросил остальных. Они не захотели пойти с нами. Мы же ходили за Шебой. Туда, к нам. Хребет поговорил с ребятами, звал. Поклялся даже, что их не будут обижать тут. И я говорил. Они не стали слушать. А я не остался с ними...

Роза обняла мальчика и поделилась с ним важной истиной, которая до неё самой дошла совсем недавно:

– Нельзя проживать чужую жизнь, мой мальчик. И отдавать свою жизнь другим тоже не надо. Любовь, поддержку, что пожелаешь, отдавай. Но только по своей воле. А не так, чтобы кто-то пользовался тобой без оглядки на твои желания и чувства. Понимаешь?

Тёмные глаза ребёнка были пытливыми. Уязвимыми и доверчивыми. Роза улыбнулась в них, обещая, что никогда не предаст доверие:

– Не печалься, Или. Твои друзья могут передумать. Мы ещё сходим и позовём их к нам. Не раз. Верю, что кто-то из них передумает.

Потом женщина и ребёнок сидели рядышком на лавке, греясь на весеннем солнышке, и с одинаковым удовольствием наблюдали, как малышня бегает по саду и оглашает его радостными, немного неуверенными ещё криками.

***

А дальше началась рутина. В самом восхитительном смысле этого слова. Розе и детям, привыкшим каждый день находиться на грани выживания, такая жизнь казалась счастьем.

– Каникулы,- смеялась иногда Роза про себя, вспоминая ощущения со школы.- Начало каникул. Когда всё лето впереди. И каждый день обещает удивительные приключения.

Они с детьми обследовали окрестности. Старшая Роза, посмеиваясь, разрешила Розе Михайловне ходить по окрестностям в тех же тунике и штанах, что выдали ей в сыске:

– Не волнуйся, милая! У нас тут почти граница с Ламеталем. Нравы намного свободнее, чем в Дормере. К тому же... Эти места местные стараются обходить. Без нужды не сунутся. Особенно теперь, когда в доме снова появились дети. У "приюта матушки Розы" знаешь, какая слава? Ещё услышишь, когда выберешься в город! Обязательно услышишь! Тогда и прятаться придётся. Чтобы не докучали всякие дурни. Платье твоё и подушка с завязками пригодятся. И парик. А пока бегай так. Радуйся. Набирайся сил.

Роза радовалась. И, удивительное дело, силы прибывали. А пробегая мимо зеркала, недели через три, она остановилась. Глаз уловил что-то не то. Вернулась. Присмотрелась. Так-то она смотрелась мельком, а тут как следует...

Она помолодела! Да! Натуральным образом! Цвет лица стал другим. Глаза блестели. Морщинки, против которых были бессильны дорогие крема, чуть расправились. Не полностью, конечно. Но...

– Пяток лет сбросила точно,- вертела головой Роза.- Не такая измождённая. И волосы пытаются расти.

Понятное дело, как могут отрасти волосы за три недели? Никак. Зато проклюнуться могут и пружинить под рукой очень короткой, но бодрой, жизнелюбивой щёткой.

– Спасибо!- рассмеялась Роза.- Спасибо, что не буду лысой! Это, может, не особо важно, но так приятно! И за силы спасибо! Что у меня хватает их не только на дела, но и на то, чтобы играть с детьми! И что кошмары не снятся, спасибо! За всё спасибо, удивительный мир!

Роза Михайловна закружилась по комнате, как девчонка, чувствуя себя немного глупо, но так радостно, что сил удержаться не было.

***

Она помогала теперь матушке Розе. И никто не отказывался от её помощи. Наоборот, старушки грузили новую помощницу по полной программе. Не только готовкой и помощью на кухне. Это было бы легко. "Руки работают, мозги свободны",- называл такой труд умник Фаль.

Старшая Роза заставляла тёзку вникать во все маломальски значимые дела, связанные с жизнью дома и его обитателей. Они много времени проводили вместе. Почти всё время говорила хозяйка приюта. С юмором описывала характер и особенности местного мэра и чиновников. Именитых и состоятельных горожан.

Тут тоже было общество. Семьи благородного происхождения. Пусть и мелкопоместные дворяне, но гонору от этого у них меньше не становилось. Скорее уж наоборот... Роза Михайловна со смеху покатывалась, когда слушала, какие дрязги и скандалы бывали тут.

Как тянулись они годами и десятилетиями. Доходили до того, что на местных балах некоторые семьи находились в разных концах зала. Конечно, здоровались. Холодно кивали друг другу. Приличные же люди! И не приведите боги, кому-то из молодых людей пригласить на танец "не ту" девушку!

Женщины смеялись. Позволяли себе шутки, не обидные. Но как умолчишь, если глупость перед глазами?.. Разбирали бумаги. У приюта оказывается, целый архив был. Открытый: с именами и адресами воспитанников. И тайный: с именами, титулами, если имелись, и кратким описанием обстоятельств дела тех, кто оставлял здесь своих детей.

Старшая Роза почувствовала, кажется, гигантское, облегчение, когда увидела, что Роза Михайловна не испытывает презрения и гадливости к этим людям. Похлопала её по плечу:

– Правильно, моя девочка. Не наше дело осуждать... Тут каждый случай - трагедия. И, поверь мне, мои дети, которых бросили, намного счастливее, чем их родители. Они расплатились за богатство, гордость и прочие глупости счастьем и любовью.

Старушка скорбно покачала головой, встала и, тяжело шаркая ногами, пошла из комнаты прочь.

***

А на следующий день старшая Роза слегла. Смеялась, успокаивала свою старую подругу Руфь и детей. Попросила, чтобы Роза ухаживала за ней. Много говорила с ней за закрытыми дверями своей комнаты. Так тянулось три дня.

Вечером третьего дня она позвала к себе уже всех: Руфь и детей. Улыбнулась им и просто сказала:

– Я ухожу, дорогие. Жаль вас расстраивать, но я хотела попрощаться.

Дети заплакали. Кроме Киллиана. Главарь шайки знал, что такое потери и как их нужно переносить. Руфь охнула:

– Ты никогда не болела!

Хозяйка приюта усмехнулась:

– Я и сейчас не больна. Просто готовлюсь уйти. У меня теперь есть смена.

На Розу Михайловну смотрели теперь так, будто она своими руками убивает милую старушку. Матушка Роза села на подушках повыше: