Рождение Европы

Нарушение единства Церкви: Великий раскол

Еще одно обстоятельство усиливало смятение европейских христиан в XIV веке, и оно касалось папской власти. Начало всему положили те нескончаемые конфликты, что сотрясали Рим после юбилейного 1300 года. Французский Папа Климент V, архиепископ Бордо, избранный в 1305 году и коронованный в Лионе, желая отстраниться от этой смуты, в Рим не поехал. Он назначил собор в 1312 году во Вьене, что на Роне, а в 1309 году обосновался в Авиньоне и стал ждать восстановления порядка, чтобы вернуться в Рим. Преемники Климента V так и остались в Авиньоне. Они построили там великолепный папский дворец и разработали эффективную систему управления христианским миром, опираясь на целый ряд учреждений, которые обильно финансировались; источником финансирования были жесточайшие налоги. Благодаря папской палате, казначейству, канцелярии, палатам по судебным делам (светским и церковным), папская администрация в Авиньоне стала самым эффективным из монархических правительств в Европе XIV века. Расположение Авиньона — практически в самом центре христианской Европы — сильно способствовало успехам папской власти; однако в мировосприятии европейцев того времени значительную роль играло уважение к городу-символу, то есть к Риму. В Европе издавна и до наших дней ощущается почтение к определенным историческим местам, связанным с ними событиям и традициям. В обществе на протяжении XIV века все громче звучала идея, которая постепенно захватила большую часть населения, — о необходимости возвращения папского престола в Рим, причем ее приверженцами были не только служители Церкви, но и миряне. Урбан V прислушался к этим требованиям и в 1367 году перебрался из Авиньона в Рим, но положение дел в Риме вынудило его в 1370 году снова возвратиться в Авиньон. И только его преемник, Григорий XI, в 1378 году наконец окончательно перенес папский престол в Рим.

За то время, что папская власть располагалась в Авиньоне, внутренние конфликты в Риме усугубились; этому способствовало, во-первых, соперничество могущественных аристократических родов, а во-вторых, готовность низших слоев общества, черни, последовать за новоиспеченными вожаками.

Выдающимся эпизодом стала история Кола ди Риенцо. Человек скромного происхождения, но прекрасно образованный, воспитанный на античной литературе, он стал своего рода просвещенным трибуном и в 1347 году захватил Капитолий — местопребывание римского правительства — при помощи толпы, вдохновленной его красноречием, в котором цитаты из античных авторов переплетались с модными тогда пророческими фантазиями. Враждебное отношение к нему знатных римских родов и Папы, который направил против Кола ди Риенцо войско под командованием кардинала Альборноза, заставили его покинуть Рим. Вернувшись обратно, он уже не смог возвратить себе власть и в 1354 году был убит. Однако этот эпизод потряс не только Рим, но и весь христианский мир и сыграл свою роль в подготовке умов к возрождению античной римской философии. Перенос папского престола в Рим при Григории XI не только не восстановил мир внутри Церкви, но и привел к новому, еще более серьезному кризису. Ранняя смерть этого Папы вызвала созыв конклава, который обернулся мятежом. Новый Папа Урбан VI, избранный в этих условиях, тут же вызвал к себе резко враждебное отношение, и большинство участников конклава аннулировали свое предыдущее решение и избрали на место Урбана Климента VII. Но Урбан VI не пожелал отдать власть, и таким образом появилось одновременно два Папы: итальянец Урбан VI в Риме и уроженец Женевы Климент VII в Авиньоне. Вокруг каждого из них сплотилась часть христианского мира, в результате последний оказался разделен на две сферы влияния. В подчинение Авиньона попали Франция, Кастилия, Арагон и Шотландия; в подчинение Рима — Италия, Англия, германский император и отдаленные королевства Восточной и Северной Европы. У каждого из двух Пап имелись свои кардиналы, и после смерти Пап они созывали отдельные конклавы. Преемниками Урбана VI стали Бонифаций IX (1389–1404), Иннокентий VII (1404–1406) и Григорий XII (1406–1409). Климента же в 1394 году сменил Бенедикт XIII. Важно отметить, что, как это случится и в XVI веке во время Реформации, Церкви отдельных государств следовали решениям своих монархов и политических руководителей. Многие христиане в лоне Церкви и среди мирян были травмированы и дезориентированы сложившимся положением дел. Франция предложила произвести с 1395 года уступку прав (цессию), то есть одновременную отставку обоих Пап сразу. Бенедикт XIII не согласился с этим предложением. Тем не менее собор 1409 года, составленный из кардиналов обоих лагерей, дал отставку обоим Папам и назначил на их место Александра V, которого в 1410 году сменил Иоанн XXIII — традиция не считает его подлинным Папой, и его имя даже не внесено в официальный список Пап. А Бенедикт XIII и Григорий XII не пожелали сложить с себя полномочия, и теперь в христианском мире было одновременно уже не два соперничающих между собой понтифика, а сразу три. Иоанн XXIII был изгнан из Рима и низложен Констанцским собором 1415 года, Григорий XII отрекся от престола, а Бенедикт XIII, оставшийся в одиночестве, был повторно низложен, и 11 ноября 1417 года собор избрал наконец единого Папу — Мартина V. Потом последовал еще один рецидив раскола — чуть менее длительный и менее тяжкий — в 1439–1449 годах. Флорентийский собор и Папа Евгений IV положили конец расколу и попытались в последний момент (in extremis) достигнуть перемирия между Римской католической церковью и Греческой православной, но это соглашение было перечеркнуто захватом Константинополя турками в 1453 году.

Великий раскол стал тяжелым испытанием для христианской Европы. Ее единство было подорвано на многие годы. И хотя христиане продемонстрировали, что в их мироощущении силен авторитет римской Церкви, но способность этой Церкви к объединению верующих дала серьезный сбой. Государственные Церкви отдалились от Рима, и монархии приготовились к заключению двусторонних соглашений с Папским престолом. Складывалась Европа конкордатов.

Новые еретики: уиклифиты и гуситы

В XIV и XV веках происходит ослабление главных еретических течений предыдущего периода. Движение катаров потихоньку сходит на нет, вальденсы сохраняются лишь в изоляции, в частности в долинах Альп и в некоторых отдаленных районах Северной Италии. Но дают о себе знать другие, «новые» еретические движения, непосредственно предвещавшие протестантскую Реформацию XVI века. Два главных течения — это движение Уиклифа и лоллардов, возникшее в Англии в XIV веке, и движение гуситов под руководством Яна Гуса в Богемии в начале XV века. Джон Уиклиф (ок. 1335–1384) преподавал теологию в Оксфорде. Уиклиф вернулся к старому представлению о том, что действенность церковных таинств зависит не от служебного положения лица, которое их совершает, а от того, есть ли на нем благодать Божья. Поэтому таинства, совершенные недостойными священниками, не являются действенными. С другой стороны, он принимал только те составляющие христианской религии, что упоминаются в Библии. Таким образом, Уиклиф не признавал никаких решений Церкви, принятых в русле традиции, если они не основывались непосредственно на Священном Писании. Поэтому он не признавал и священных изображений, а также практики паломнических странствий и выдачи индульгенций умершим. В конце жизни он стал проповедовать радикальные взгляды на евхаристию, отрицая пресуществление, а также нападал на религиозные ордена, которые он считал «частными» религиями.

Взгляды Уиклифа на евхаристию были осуждены в Оксфорде в 1380 году и в Лондоне в 1382 году. Распространился слух, что Уиклиф явился вдохновителем восстания рабочих 1381 года и чуть ли не открыто его поддерживал. В исторической перспективе главной заслугой Уиклифа, без сомнения, является выполненный им перевод Библии на английский. Идеи Уиклифа продолжали распространяться и после его смерти, особенно сильным их влияние было в Оксфорде. Они стали предметом споров в начале XV века и продолжали существовать в той или иной форме до протестантской Реформации XVI века, в которой можно найти отзвуки некоторых из них.

В конце XIV века у Уиклифа нашлись последователи, лолларды, которых именовали также беггарды (попрошайки) — так уничижительно называли маргиналов от религии; это прозвище дали ученикам Уиклифа, проповедникам из Оксфорда, к которым присоединились и «бедные священники». Они были довольно влиятельны в высших политических и общественных кругах, где у них были покровители, распространяли Библию, переведенную Уиклифом на английский, и вдохновляли радикальные проекты, к примеру проект секуляризации богатств, принадлежащих священникам, по которому парламент должен был в 1410 году предписать конфискацию епископских и монастырских владений. Лоллардов ожесточенно преследовали и в первой половине XV века приговаривали к сожжению на костре, но их влияние ощущалось до XVI века, когда некоторые их идеи получили развитие в период протестантской Реформации.

Другое значительное движение, близкое к ереси и ставшее со временем открыто еретическим, возникло в Богемии, и основоположником его был Ян Гус (1370–1415). Будучи преподавателем только что созданного Пражского университета, Гус оказался вовлечен во все более жестокие конфликты, в которых чехи сталкивались с немцами, причем причины этих столкновений бывали как профессионального, так и этнического характера. Гус стал ректором университета в 1409–1410 годах. Он внушал студентам идеи, в которых чувствовалось влияние Уиклифа, и, в то время как немцы придерживались номиналистской философии, сам он преподавал с позиций крайнего реализма — теории, которая настаивала на существовании универсалий в сознании Бога и считала идеи трансцендентными реалиями. Взгляды Гуса распространились далеко за пределы университетской среды после того, как начиная с 1402 года он стал читать проповеди на чешском в Вифлеемской часовне в Праге. Он требовал нравственного обновления Церкви и строгого соблюдения Слова Божьего. Так он вступил в конфликт с представителями церковной верхушки. Вместе со своими чешскими коллегами он добился от короля Богемии подписания декрета в Кутна-Гора (1409), который вынудил немецких преподавателей и студентов покинуть Пражский университет. В результате они основали университет в Лейпциге. Книги Уиклифа были подвергнуты публичному сожжению, а Яна Гуса в 1410 году отлучили от Церкви. Он покинул Прагу и посвятил себя проповедям и подготовке полемических трудов. Например, в книге «О Церкви» («De ecclesia») он определяет Церковь как собрание людей, избранных Богом, и отвергает главенство Папы. Он согласился на предложение явиться на собор 1414 года в Констанце для оправдания. В результате его бросили в тюрьму, и, хотя Гус публично отрицал предъявленные ему обвинения, он был осужден и сожжен 6 июля 1415 года, а прах его развеян над Рейном.

Большинство чехов не согласились с обвинениями, выдвинутыми против Гуса, и продолжали поддерживать его идеи. Так возникло первое разделение христианского мира по конфессиональному принципу. Прага попала в руки гуситов и восстала против императора, которым был король Богемии. Накал восстания повысился благодаря распространению в среде восставших идей самой радикальной части гуситов, которые носили особое название — табориты. В религиозном плане чехи отделились от римской Церкви, возникшая новая общность распространилась и на светскую жизнь, что проявлялось в двух аспектах. На уровне национальных чувств это движение утвердило предпочтение, отдаваемое чешскому языку и культуре перед культурами иностранными, в частности перед немецкой. В социальном плане движение отвело самую важную роль крестьянству и уничтожило феодальные структуры. Церковь и немецкие курфюрсты организовали против гуситов четыре крестовых похода в период с 1421 по 1431 год. Войско гуситов — пешие крестьяне, сражавшиеся под защитой своих телег и воспламененные религиозным чувством, — заставило вражескую кавалерию повернуть назад и в 1428–1429 годах прошло, распространяя ужас и опустошение, по Лужице, Саксонии и Франконии. Движение гуситов было первым серьезным европейским революционным движением и ошеломило всю Европу. Император Сигизмунд был вынужден пойти на компромисс с умеренным крылом гуситов. Они выбрали своим вождем Иржи Подебрада, на счету которого были многочисленные победы. В 1458–1471 годах он стал королем Богемии, положив конец знаменитой династии Люксембургов и ослабив немецкие позиции в Богемии.

Новое благочестие (Devotio moderna)

Наш обзор проблем, связанных с религией и сотрясавших Европу в XIV и первой половине XV века, проблем, которые вылились в более или менее ожесточенные противостояния, следует дополнить рассмотрением мирного эволюционного процесса, происходившего в христианском культе, — процесса, который оказал, вероятно, даже большее глубинное воздействие на мироощущение жителей Европы. Я имею в виду феномен «нового благочестия» (devotio moderna). Основой этого духовного течения стал эксперимент сына торговца сукном из Девентера в Голландии Геерта де Гроота. Гроот был священником и в 1374 году, оставив свои бенефиции (источники дохода), удалился в обитель Моннихёйзен и посвятил себя проповедничеству и организации религиозных общин, в которые могли входить священники, клирики и миряне, — это было движение «Братьев общей жизни»; параллельно он учредил и женскую ветвь. Гроот и его ученики проповедовали реформу церковных обычаев, осуждали симонию (продажу церковных должностей), накопление бенефициев, сожительство священников с женщинами и несоблюдение обета бедности. У «нового благочестия» не было той глубины, что отличала философию мистиков, распространившуюся в Европе в XIII и особенно в первой половине XIV века, но зато это движение указывало на конкретные каждодневные проблемы и предлагало простую и скромную веру, причем образцом для подражания служил сам Иисус в человеческом воплощении. В этой среде был создан труд «О подражании Христу», приписываемый Фоме Кемпийскому (умер в 1471 году); этот текст на много веков вперед станет настольной книгой и руководством к действию для благочестивых европейцев обоего пола. Возможно, «новое благочестие» и не сыграло существенной роли в зарождении более радикальных движений, повлекших протестантскую Реформацию, зато Игнатий Лойола позаимствовал у него кое-что для своей концепции иезуитского благочестия.

Зарождение национального чувства

По мнению некоторых историков, конфликты, которые возникали в Европе в XIV и XV веках, были основаны на явлении психологического порядка — на национальном чувстве. Другие историки ставят под сомнение существование такого чувства в ту эпоху. Бернар Гене (Guen'ee) считает подобную постановку вопроса неправомерной и предлагает вместо нее следующую: «Что европейцы в конце Средних веков в каждом конкретном государстве понимали под „нацией“, и воспринимали ли жители отдельных государств себя как нацию? Из чего состояло и насколько сильным было их „национальное чувство“ и что оно давало каждому государству в плане силы и единства?» По мнению Гене, слово «нация» приобретает свой сегодняшний смысл только в XVIII веке. В конце Средневековья народность, страна, королевство являлись синонимами нации. В национальном мировосприятии того времени понятие «нация» соединялось с реалиями, с которыми у этого мировосприятия не было глубинных связей. Например, в Германии идея нации связывалась с империей, а не с самой Германией и даже не с германскими народами. Во Франции зарождение национального чувства считают напрямую связанным со Столетней войной. Однако Бернар Гене считает, что в основе этого чувства лежат некоторые отдаленные факторы, которые он относит к XIII веку. Возможно, явление, которое ближе всего к тому, что мы называем «национальным чувством», раньше, чем в других местах, возникло в Англии и проявилось в английской историографии. В замечательном недавнем исследовании Оливье де Лабордери (Laborderie) показано, что иллюстрированные королевские генеалогии конца XIII и начала XV века правильно воспринимаются лишь в контексте английского национального чувства, восходящего к XII веку. Решающее значение тут сыграл успех труда Гальфрида Монмутского «Historia regum Britanniae» («История королей Британии»; ок. 1136), в котором популяризируется личность Брута (короля Брутуса, легендарного предка британских королей) и полулегендарного Артура. Столетняя же война, даже если и не послужила первопричиной зарождения подлинного национального чувства, то уж во всяком случае внесла в жизнь англичан одно важнейшее изменение, которое способствовало развитию этого чувства. Она привела к отказу от французского языка как официального, поскольку он стал теперь языком противника; французский был заменен языком народа, то есть английским. Так сплочение на языковой основе, хотя язык тогда и не связывался с национальным чувством, подстегнуло развитие последнего в Англии. Шекспир, творчество которого многие считают финальным аккордом в процессе зарождения в начале XVII века национального чувства, в знаменитом монологе Ричарда II великолепно отразил английский национализм на его ранней стадии. Что касается аналогичных процессов во Франции, то они показаны в сочинениях, которые составлялись в аббатстве Сен-Дени и, начиная с 1274 года, назывались «Великими хрониками Франции». Во всех этих примерах просматриваются связи между «национальным чувством» и монархией; ту же связь между страной и монархией мы видим и в истории Жанны д’Арк. И если в этом случае речь идет о «народном» восприятии, то кажется весьма правдоподобным, что эволюция национального чувства происходила в кругу немногочисленной элиты и это чувство совсем не имело такого богатого наполнения, какое появится позже. Возможно, было бы правильнее называть это «патриотическим настроем». Эрнст Канторович показал, насколько распространенным было в конце Средневековья выражение «Pro patria mori» («Умереть за родину»). В любом случае выстраивание концепции возникновения национальных чувств в Европе XIV и XV веков требует большой осторожности, и первые этапы складывания нации нужно вычленять в более широкой сфере, чем область чувств и психологии.

Если анализировать случаи обращения к понятию нации, которые сыграли свою роль в формировании его современного смысла, то выясняется, что в XV веке это понятие использовалось в двух специфических ситуациях: в университетах и на церковных соборах. Для лучшего функционирования университета его многочисленные студенты разного происхождения группировались по нациям. Например, деление на нации возникло около 1180 года в Болонском университете. Студентов поделили на две группы — по географическому расположению их родины по отношению к Альпам: цисмонтаны и ультрамонтаны. Цисмонтаны подразделялись на 3 подгруппы (ломбардцы, тосканцы, сицилийцы), а ультрамонтаны — на 13 подгрупп, которые примерно соответствовали королевствам и политическим образованиям христианского мира, исключая Италию. В Парижском университете система наций появилась в 1222 году и была введена только на подготовительном факультете (факультет искусств), который разделили на четыре нации: Нормандия, Пикардия, Франция и Англо-Германия. Из этого примера следует, что нация в средневековом университете не связывается однозначно с общей национальной принадлежностью попавших в нее студентов. В Париже к французской нации были отнесены студенты и преподаватели из средиземноморских стран. И англо-германская нация, которой в XV веке отводилось весьма важное место в Парижском университете, представляется нам откровенно разнородным образованием, а по средневековым нормам такое деление отлично работало. При этом, как мы уже видели, в Праге чешская и немецкая нации представляли собой каждая четко выраженную этническую общность, а в результате разгорелся серьезнейший конфликт, который кончился упразднением немецкой нации в Пражском университете.