Рождение новой России

Но прошло лишь два года, и снова заволновалось мордовское крестьянство Терюшевской волости, отказываясь платить подати и недоимки. Опасаясь повторения «бунта», правительство ввело на постой многочисленные войска. И позднее не раз выступала против феодалов мордовская деревня.

В 1756 г. вооруженные рогатинами и копьями крестьяне мордовских сел Дубровка и Чиндяново Алатырского уезда самовольно сажали рожь на землях графа Шереметева. Крестьяне села Пестровки Саранского уезда грозились угнать «господскую всякую скотину».

В 1759 г. имели место волнения крестьян мордовской деревни Тумолейки в связи с передачей ее Саввин-Сторожевскому монастырю.

Незадолго до восстания Пугачева новая полоса волнений прошла по мордовской деревне.

Лекция 8 Восстания трудового люда нерусских народностей

Особый характер носили восстания башкир. Край с весьма пестрым хозяйственным бытом, в котором сочетались кочевое скотоводство и оседлое земледелие, со сложными социальными отношениями, представляющими собой разные стадии перехода от патриархально-родовых к развитым феодальным отношениям, Башкирия пользовалась в составе Российской империи наибольшей самостоятельностью. Башкирская феодальная знать (князья, бии, тарханы, старшины), используя родовые институты, держала в повиновении рядовых башкир, башкирскую бедноту — туснаков. На землях башкирских феодалов садились «припущенники» из «чужеродцев» — татар, чувашей, мишарей (мещеряков), марийцев, удмуртов, мордвы и русских. Среди них также рождалась и крепла феодальная верхушка — мурзы и старшины, но большинство «припущенников» составляли крестьяне, тептяри и бобыли.

Трудовое население Башкирии платило различные налоги и несло разнообразные повинности: ясак, конскую пошлину, ямские деньги, оброк с мельниц и т. п., выполняло различные работы на казну, поставляло подводы, заготовляло дрова, содержало проезжающих чиновников и т. д.

Башкиры теряли земли, захватываемые государством для казенных и частных заводов и крепостей. Массу земель башкиры потеряли в результате «продажи» их русским помещикам по смехотворно низким ценам.

Правительство все более вмешивалось во внутреннюю общественно-политическую жизнь башкир, запрещая им съезды, ограничивая свободу передвижений, назначая угодных ему старшин.

Восстания в Башкирии не раз вспыхивали в XVII в. Ими ознаменовалось и XVIII столетие (восстания 1705–1711 гг., 1735–1740 гг.). Но характерной особенностью восстаний башкир явилось то, что протестом народных масс против гнета, носителем которого были прежде всего правительство и русские феодалы — чиновники, офицеры, заводчики, — пользовалась башкирская феодальная верхушка. Она стремилась оторвать Башкирию от России, подчинить ее единоверной мусульманской Турции или кому-либо из ханов, кочевавших в степях Казахстана и Средней Азии, с тем, чтобы утвердить свое безраздельное господство над соплеменниками и «чужеродцами», поселившимися в Башкирии. Поэтому восстаниям в Башкирии в XVIII в., поднятым угнетенными народными массами, феодальная знать придавала реакционный характер.

Но по мере обострения социальных противоречий в Башкирии восстания широких масс трудового люда — башкир и «чужеродцев» принимали отчетливую форму антифеодальной борьбы.

В июле 1747 г. в Башкирии вспыхнуло восстание тептярей, бобылей и мишарей, противившихся введению нового налога. Первыми поднялись крестьяне деревни Мелегесь, а за ними деревень Обдеево и других, расположенных на Сибирской, Осинской и Казанской дорогах. Среди восставших были татары, марийцы, мещеряки, чуваши, удмурты и русские.

Многонациональный состав участников восстания свидетельствует о превалировании классовых интересов над национальными. Во главе движения стояли татары Сабонай Ураев и Абдулла Сюллеев, чуваши Черебай Катикеев и Батырша, марийцы Ишперт Телебеев и Кинзебай Ильборисов. Особенно выделяется русский Петр Плотников, возглавивший восстание удмуртов и мишарей Казанской и Осинской дорог. Этот грамотный и энергичный бунтарь, читавший восставшим указы, сплачивавший повстанцев и призывавший их к стойкости и мужеству, пользовался большим авторитетом.

С трудом подавили регулярные войска и отряды башкирских и мишарских старшин это первое в Башкирии крупное восстание, направленное против гнета со стороны крепостнического государства, которое башкирская феодальная знать не смогла направить в нужное ей русло.

В башкирском восстании 1755 г. хотя и по-прежнему переплетаются феодально-мусульманское реакционное начало и борьба народных масс, показателем новых явлений, связанных с борьбой трудового люда Башкирии, следует считать выступления против отдельных, наиболее ненавистных башкирских и мишарских старшин. Так, например, несколько лет рядовые башкиры Терсятской волости вели борьбу со старшиной Даутом Екалиным и, видя бесплодность своих попыток добиться от правительства его смещения, в 1756 г. сожгли дом, изгнали его самого, угрожая смертью.

В 1771 г. правительство провело две мобилизации башкир для погони за калмыками и для похода в Польшу. Эта мера вызвала острое недовольство среди башкир, и в 1772 г. был раскрыт «замысел башкир к бунту».

Тяжелые испытания выпали и на долю калмыков. Прошло то время, когда «вольный сын степей — калмык» (А. С. Пушкин) на новых землях, в России, сохранял еще нерушимым свой старый, полупатриархальный, полуфеодальный общественный строй.

Усиливается гнет и со стороны царизма, и со стороны калмыцких феодалов. Правда, часть калмыков, поселенных у Ставрополя на Волге и принявших православие, была превращена в калмыцкий Ставропольский корпус, на который распространили казацкие привилегии. Но и эти привилегии даны были калмыкам в весьма урезанной форме. Они получали от казны казацкое жалованье, огнестрельное оружие, несли казацкую службу в качестве иррегулярного войска «на линии» и во время войн, но казацкого круга у них не было, и управлялись они, согласно правилам «калмыцкого суда», своей феодальной верхушкой. Кроме того, сама военная структура калмыцкого Ставропольского корпуса, разбитого на роты, напоминала «регулярство».

Часть калмыков была приписана к яицкому и оренбургскому казачеству. В большинстве своем это были либо беглые, «полоняники», бежавшие из плена, или, что встречалось гораздо реже, приписанные в казацкие войска по указу властей. Основная масса калмыков кочевала в степях Нижнего Поволжья.

Немало калмыков находилось в прямой зависимости от богатых казаков, в том числе и калмыцкого происхождения, выступая в качестве их дворовых.

Калмыцкая знать обращала своих соплеменников в рабство, и торговля людьми в кочевьях калмыков приобретала характер подлинного народного бедствия. В 40–60-х годах обнищание калмыков быстро растет. До 30 % калмыцких семей не имели скота и вануждены были наниматься на различные работы. С 1705 г. правительство начало массовую продажу русским помещикам земель, расположенных на левом берегу Волги. Калмыков стали оттеснять на пески и солончаки, чиня им «крайние обиды». Недостаток кормов угрожал подорвать скотоводство, являвшееся их основным. занятием. Наместник калмыцкого ханства тайцзы Убаши протестовал, власти обещали помочь калмыкам, но дальше обещаний дело не шло.

И вот в феврале 1771 г. калмыки торгоуты, кочевавшие в районе Рын-песков, под руководством Убаши прорвались через пограничную укрепленную линию и двинулись на свою родину, в далекую Джунгарию. Попытка правительства бросить регулярные части в степь на поимку калмыков потерпела фиаско. Оренбургский губернатор Рейнсдорп обратился за помощью к казахскому («киргизскому») хану Нуралы (Нур-Али) и обещал ему полную свободу действий в отношении калмыков. Властям удалось натравить один народ на другой. Казахи бросились вслед за уходящими все дальше на восток калмыками. Тяжел был путь беглецов. Голод, бескормица, холод сопутствовали им. В степях осталось немало падшего скота, брошенного имущества. Погибло очень много людей. В пути калмыки оставляли трупы погибших, отставших, раненых и больных. Казахские феодалы шли за ними по пятам, убивая, грабя, уводя в плен. Только часть рядовых казахов и некоторые старшины выступали за то, чтобы «жить с калмыками в миру». До Джунгарии дошла лишь небольшая часть калмыков.

Уход в Джунгарию был целиком задуман и осуществлен калмыцкой феодальной знатью. Рядовые калмыки пошли за Убаши и его сторонниками потому, что в «прежнем отечестве», далекой, родной Джунгарии, им обещали тот земельный простор, которого не стало на Волге. Они двинулись в путь на восток по своей воле, но не по своей инициативе. Калмыцкая феодальная знать хотела в Джунгарии сохранить и укрепить старые, разрушаемые в Поволжье устои социальной жизни.

Оставшиеся в России калмыки подверглись новым притеснениям со стороны правительства. Указ от 19 октября 1771 г. отменил звание калмыцкого хана и наместников и передал управление калмыками в руки владельцев улусов, полностью подчиненных астраханскому губернатору.