Рождение волшебницы

– Дураку понятно, – в неодолимой старческой раздражительности прохрипел Лжевидохин.

– Нет, ты не понял. Я говорю о мыслях, нужно мысли держать в узде – вот где загвоздка!

– Ладно уж, как-нибудь… Помоги… я сдохну…

Он протянул руку, будто надеялся на поддержку призрака, но не встретил сочувствия. Оставив без внимания примечательные попытки Лжевидохина опереться на пустоту, призрак настороженно оглянулся. Обернулась и Золотинка – и увидела самое себя. Свой собственный призрак, который, припозднившись, бежал на помощь.

Теперь уж Рукосил не ждал ни мгновения, он кинулся на кряхтевшего беспомощно старика, столкнувшись и слившись с ним в падении, потом кувырком перекатился через колючки, совершенно невредимый, – а на ложе остался еще один Рукосил. Этот вскочил после известного замешательства, вызванного необыкновенной легкостью в теле.

Два Рукосила заметно разнились между собой. Призрак был моложе, иначе одет. Тот, что поднялся с пола, оказался старше своего двойника лет на десять-пятнадцать: не первой молодости мужчина с помятым лицом, синеватыми мешками под глазами и проседью в поредевших кудрях.

Удивляться не приходилось: действительный Рукосил, скрытый последние два года под обликом Лжевидохина, продолжал своим чередом стареть. И старел он, как это водится с оборотнями, быстрее людей, которые не носят личины. За два года Рукосил сдал лет на пятнадцать, если не на все двадцать, причиной чему было, впрочем, не одно только оборотничество как таковое, но и все то тяжкое, изнурительное для сердца и гнусное для души, что пережил за эти годы Лжевидохин.

Точно так же юная Золотинка, что спешила на помощь пигалику, девушка-призрак в простеньком, выцветшем платьице и босиком, как ходят моряки на палубе судна, была лишь воспоминанием. Можно было предвидеть, что и Золотинка изрядно изменилась в чужом обличье.

Когда призрак проскочил пигалика насквозь, на мгновение с ним слившись, когда пигалик обернулся в прекрасную златовласую девушку в темно-синем наряде, то она – Золотинка! – охнула, уронив левую руку, тяжелую, как свинец… Как золото.

Левая рука ее от кончиков пальцев и до запястья обратилась в чистое золото и онемела. Можно было поднять руку, но нельзя было пошевелить пальцами. И волосы, разумеется, сплошь озолотились. И хотя примерно этого Золотинка и ожидала, стояла она в горестном изумлении…

– Да, подруга! – присвистнул поседевший Рукосил, который тотчас заметил признаки озолочения.

Больше он ничего не успел сказать. Рукосил-призрак кинулся на двойника и зажал ему рот. Показал, что зажал рот, потому что призрак, разумеется, оставался бесплотен.

– Ни слова! – вскричал младший Рукосил. – Ни слова злорадства! Ни одного злорадного чувства!

Только теперь, кажется, Рукосил по-настоящему понял всю трудность положения и побледнел. Он сделал судорожное движение горлом, будто пытаясь проглотить непотребную мысль.

– Как мне отсюда выбраться? – спросил он некоторое время спустя, переведя ДУХ.

– Пойдем! – несколько замявшись, сказал младший и подмигнул, показывая, что остальное объяснит по дороге.

– Вы думаете, я от вас отстану? – звонко рассмеялась младшая Золотинка и ступила так близко, что поседевший Рукосил неловко проткнул ей грудь. На что девушка-призрак, по видимости, не обиделась, но Рукосил посчитал необходимым изысканно и с видимым огорчением извиниться – он уж начинал перестраиваться.

– Да, бесполезно! Не укроешься! – должен был прийти к заключению и Рукосил-призрак. Потом он улыбнулся подруге по призрачной доле самой широкой и ослепительной улыбкой. – От вас ничего не скроешь, юная моя победительница!

– Ну, мне ли тягаться мудростью с величайшим чародеем нашего времени! – учтиво возразила Золотинка-призрак. – Едва ли я смогла бы растолковать так ясно и убедительно происхождение блуждающих дворцов!

– Я дольше прожил, – возразил младший Рукосил. – И соответственно больше постарел. Вот и все.

Эти двое были так переполнены доброжелательством, что, казалось, вот-вот лопнут. С призраками чего не бывает!

Однако старшему Рукосилу, так же как старшей Золотинке, эта галантная пикировка стала уже надоедать.

– Как мне отсюда выйти? И что потом? Как уберечься? – резко напомнил молодому двойнику постаревший Рукосил.

– Нужно узнать имя змея, – улыбнулся призрак.

– Ну да… – сообразил Рукосил. – Смок – это имя для непосвященных, для чужих. Но ты-то настоящее имя знаешь?

– Ничего подобного! Откуда? – возразил призрак. – Я – это ты. Я не знаю ничего сверх того, что доступно твоему воображению, знанию и уму.

– Но я-то где узнаю тогда? – возмутился Рукосил.

– Имя здесь, во дворце, – сверкнула белозубой улыбкой Золотинка-призрак, обращаясь к своему повзрослевшему двойнику. – Думаю, за той дверью, перед которой ты в прошлый раз остановилась. Во дворце под Межибожем.

– Это нечестно! – укоризненно воскликнул Рукосил-призрак. – Я не знаю той двери!

– Дверь и дверь! – своевольно пожало плечами милое видение. – Как я ее опишу? Надо видеть. И вот что, конюший, дайте мне руку! – она повернулась к призраку Рукосила с очевидным намерением увести его прочь.

– Охотно! – тотчас же откликнулся призрачный кавалер, который, конечно же, не мог отказать даме в просьбе.

– Но где искать? – крикнул Рукосил вослед умопомрачительной парочке, которая чинно удалялась в небытие.

– Я думаю, в сундуке, – обернулся напоследок кавалер. – Все самое ценное хранится обычно в сундуках.

– Послушай, – крикнула Золотинка, – в Параконе были четыре жемчужины, что с ними?

– А истукан, что Порывай? Он разве змея не одолеет? – надсадно кричал Рукосил.

– Не одолеет… не одолеет… – отозвалось эхом, и было неясно, кто это сказал и сказал ли вообще.

Прошло время, прежде чем раздосадованный Рукосил опомнился и взглянул на прекрасную девушку-калеку с золотой рукой, что стояла рядом, терпеливо ожидая внимания.

– Но почему конюший? – спросил он вдруг. – Почему она назвала его конюшим?