Рожденные ползать

Первый тост произнес комэск, держа в руках стакан, на четверть наполненный водкой:

— Ну, за ребят! Пусть будет им земля пухом!

Все встали и выпили залпом. Я отпил маленький глоточек и чуть не задохнулся — для меня спирт оказался слишком слабо разбавлен водой. Юра стоял рядом со мной. Он искусно сымитировал, что пьет, и тут же поставил стакан на стол. В полном молчании разлили снова. В этот раз, я предусмотрительно добавил жидкости в свою тару, из стоящей на столе банки с водой.

Слово взял замполит эскадрильи:

— Я еще раз хочу выпить за наших погибших товарищей! Я прекрасно всех их знал, как, наверное, и большинство, из вас, сидящих за этим столом. Они были хорошими специалистами, отличными коммунистами и комсомольцами, прекрасными друзьями, мужьями и отцами! Многие из их семей еще и сейчас живут в гарнизоне. Каждый из нас готов всегда придти им на помощь. Давайте выпьем за то, чтобы такое больше никогда не повторилось в нашем полку!

Офицеры выпили снова. Я тоже приложил стакан к губам. В нос ударил резкий запах разбавленного водой спирта, но холод оказался страшнее. Закрыв глаза, я заглотил, сколько смог, этой слегка мутноватой жидкости. Огненная струйка побежала вниз до самого желудка, постепенно разгоняя тепло по всему телу. Эскадрилья суетливо зашевелилась, накладывая еду в тарелки. Начали закусывать, появились первые негромкие разговоры. Налили и выпили по-третьей. Дальше уже пили без тостов.

Я повернулся к Гусько. Тот ничего не пил, зато его челюсти работали со страшной скоростью. Пространство на столе, в радиусе вытянутой Юриной руки, сильно смахивало на лунный пейзаж.

Шум и разговоры, между тем, становились все громче. Общее мероприятие разбилось на отдельные группки. Послышался смех. Начали рассказывать анекдоты. Удивительное свойство живых — нежелание и неумение долго скорбеть о мертвых. Сколько раз я был свидетелем поминок, которые к своему концу, по накалу веселья превосходили иную свадьбу. Хорошо это? Плохо? Наверное, нормально. У живых своя дорога, у мертвых — своя, и они никогда не пересекутся. Отдавая дань покинувшим нас, оставшиеся, тем не менее, инстинктивно стараются держаться подальше от этого чужого и страшного для них мира.

Я, наконец, первый раз за день, согрелся. В моей голове зашумело и появилось много умных мыслей, которыми мне не терпелось поделиться с окружающими. Так как Юрин рот был постоянно занят, я присоединился к разговору спецов, сидевших по другую сторону от меня.

Их было двое: Филонов и Телешов. Они оба входили в группу радиооборудования. Абсолютно разные и по характеру и по виду, Филонов и Телешов были неразлучными друзьями.

Младшему лейтенанту Телешову было около сорока. Флегматичный, с практически седой головой, с большими и печальными, как у коровы глазами, он имел болезненную зависимость от спиртного. Эта зависимость создавала ему много проблем по службе. Телешов неоднократно подвергался дисциплинарным взысканиям, вплоть до снижения звания. Хотя из армии техника не выперли, но звание младшего лейтенанта, позорное в его возрасте, служило последним предупреждением.

Филонов тоже был не дурак выпить, но всегда знал меру, службу не пропускал и в употреблении в рабочее время замечен не был. Его жуликоватое лицо, с прищуренными, как у китайца глазами, мелькало то там, то здесь, по зоне эскадрильи. По широкому от уха и до уха рту Филонова постоянно блуждал окурок сигареты. Его девизом было: «Уходя с аэродрома, возьми что-нибудь для дома»! В мятом берете, промасленной куртке и технических тапках, с прикрученной проволокой подошвой, он был больше похож на сантехника ЖЭКа, нежели на офицера ВВС. Удивительно, но у него была очень симпатичная жена. Высокая, с длинными светлыми волосами и необыкновенно прямой осанкой — настоящая русская красавица. В дополнение к этому, она еще закончила консерваторию по классу пианино и преподавала в местной музыкальной школе.

Я вклинился в разговор со своим анекдотом и был принят в компанию. Уже заметно опьяневший Телешов, хлопал по плечу своего друга:

— Филон, давай после этого поедем к тебе, добавим?

— А че, можно, — кивал головой, почти трезвый Филонов.

— А попросишь жену, чтобы сыграла?

— Да, пожалуйста, все что хочешь.

— Нет, мне все не надо. Пусть мою любимую сыграет — «Полонез Огинского»!

— Можно, — снова соглашался Филонов.

Внезапно глухой шум на другом конце стола, взорвался криком:

— Что? Что ты сказал?!

Все повернули головы и увидели вскочившего со своего места капитана Яковлева, командира первого звена.

— То, что слышал, — огрызнулся Шувалов, старший техник того же звена.

— Да как ты можешь? Я же твой командир!

— Мы здесь все сейчас — просто собутыльники.

— Да я… Да я… Я посажу тебя! — срывающимся от злости высоким голосом завопил капитан.

— Если еще проживешь хоть немного! — вспыхнувший, как порох Славка, выскочил из-за стола, пытаясь достать до противника.

Сразу несколько человек повисло у них на руках. Так и стояли они, бешено вырываясь, друг напротив друга. Голубая летная куртка, против черной технической — великое противостояние.

— Вы что, совсем с ума посходили! — изо всех сил рявкнул комэск. — Ну-ка, немедленно прекратить! И вообще, — он обвел глазами стол, — давай, сворачивай все это. Не умеете пить, будете сосать молоко через тряпочку!

Вот всегда у нас не так, как у людей. Начинаем за упокой, заканчиваем за здравие.

Славка Шувалов — коренной русак, благодаря своим темным волосам и смуглой коже, был больше похож на жителя Кавказа. Сходство еще больше дополняли взрывной темперамент и с большой горбинкой нос, перебитый в драке пряжкой курсантского ремня. В связи с этим, прозвище «Абрек» прилипло к нему намертво.

Шувалов происходил из семьи потомственных военных. Его отец, летчик-истребитель, был человеком прямым, любящим резать правду-матку и презиравшим дураков. По этой самой причине карьеры он не сделал и вышел на пенсию в небольших чинах, окончательно осев в Риге. Славкина мать, Елена Станиславовна, была полной противоположностью своему мужу. Спокойная, рассудительная женщина, она обладала врожденными дипломатическими способностями и всю жизнь занималась тем, что урегулировала конфликты созданные мужем, а впоследствии и сыном. Рафинированная эстетка, она закончила факультет журналистики Минского Университета, но ни одного дня не проработала по специальности. Однако, обладая деятельною натурой, и в отдаленных гарнизонах Елена Станиславовна хваталась за любую возможность работать и общаться с людьми. Она преподавала русский язык и литературу, а также искусствоведение.

Таким Слава и получился, унаследовав от отца прямоту характера и мощный интеллект, и тонкий художественный вкус от матери. С детства он мечтал стать летчиком, как отец, но не прошел медкомиссию, из-за недостаточно хорошего зрения. Однако Шувалов все равно мечтал служить в ВВС, и поэтому поступил Высшее Авиационное Инженерное Училище в Риге.

Первый год обучения, стал для него самым тяжелым и вовсе не из-за учебы, которая давалась ему очень легко. Проблема состояла в его взаимоотношениях со старшекурсниками, часто заканчивающимися жестокими потасовками. Среди его врагов было несколько сынков высокопоставленных военных, поэтому виноватым в инцидентах, как правило, выставляли Славку. Наказание, следовало за наказанием. Наряд вне очереди, за нарядом. Дело шло к отчислению из училища, но тут, неожиданно, за него вступились несколько самых старых и уважаемых преподавателей. Они прямо заявили: разбрасываться такими кадрами — преступление! И это являлось чистой правдой. Все знали, что слушатель Шувалов, был самым способным на курсе, а может быть и во всем училище.

Однажды, (уже на четвертом курсе) он, вместе с товарищем, случайно оказался на одной из маленьких площадей старого города, неподалеку от Домского Собора. Здесь друзья увидели небольшую выставку картин, предлагаемых для продажи. Из любопытства, курсанты подошли поближе. Неожиданно, Слава поймал взгляд одной из художниц. Она смотрела ему прямо в глаза, совершенно не смущаясь, взглядом красивой, уверенной в себе женщины.

Нормальный, средний мужик всегда старается обходить стороной такие экземпляры, опасаясь почти стопроцентного фиаско. Однако Шувалов никогда не был средним и принял вызов. Он подошел и сделал вид, что интересуется ее работами. Разговор не заладился с самого начала. Девушка отвечала неохотно, косо поглядывая на его военную форму. Только к концу разговора, удачной шуткой Слава, смог вызвать у нее легкую улыбку.