Рожденный Грешником

Я смотрю на Андраса, затем на Лилит, в ожидании объяснений.

– Отвергнутая женщина?

Она закатывает глаза и плюхается на диван.

– Я была первой женой Адама. Кажется, все об этом позабыли.

– Ты бесплодная старая карга. Никто не хочет вспоминать всё то отвратительное дерьмо, которое ты натворила.

Тойол. Андрас. Лилит.

Святое дерьмо.

Я слышала о них - читала про них. Ежедневное изучение Библии являлось обязательным условием, живя с моей матерью. Отказ означал избиение книгой.

Я была слишком юной, чтобы понять, но когда стала старше, я стремилась развенчать учения мамы и свои личные исследования. Рай, Ад, Мироздание.

Все разные религии мира. Я помню их.

– Где... где другие?
– заикаюсь я и, подойдя, сажусь на огромный диван. Он такой же мягкий и плюшевый, как и выглядит.

– На патрулировании. Джин в своей комнате, медитирует, - отвечает Тойол.
– У него довольно интересная история. Слышала что-нибудь о джинах в Исламе?

Я пожала плечами.

– Мало что.

– Ну, они на самом деле, вроде городских легенд твоего мира. Люди любят романтизировать то, что находят слишком мрачным и неприятным, чтобы понять. В ваших книгах говорится, что существует несколько видов, которых изображают в виде различных существ и у каждого своя цель. Джины, вампиры, оборотни, зомби. Но на самом деле, он - все их воплощения. Поэтому естественно, он мастер маскировки, способный появляться по одному лишь желанию.

– Довольно жутковато, да?

Жутковато? Да я неделю теперь спать не буду.

– Так он демон? Или что-то ещё?

Тойол кивает.

– Все к чему Творец не приложил руку, то является злом. Твои люди могут все это идеализировать в фильмах и любовных романах, но он демон.

– А Феникс?

– Заклинатель, - отвечает, не глядя Андрас.
– Мастер всех наук, литературы и фольклора. Именно так он заманивает тебя. Добрыми словами и нежным голосом. Но воистину, он демон. Очень старый демон.

– Он падший, - добавляет Лили-Лилит.
– Пал с небес, он бывший ангел. И с тех самых пор ищет способ, чтобы вернуться обратно.

– Он самый старший из вас?

Все, качают головами.

– Нет, - отвечает Лилит.
– Ли старше. И сильнее.

– Только не говори этого при Каине, - ухмыляется Тойол.
– Его ржавое эго выходит за границы Чикаго.

Покрытый шрамами зверь. Каин.

– Я думала, он был смертным - сыном Адама и Евы?

Я слышу, как Лилит фыркает со своего места на диване.

– Он заключил сделку и так оказался в аду. Дурак, - говорит Тойол, качая головой.- Плюс за ним убийство, а это стоит учитывать. Возможно, он бы никогда не попал наверх.

Не остается замеченным, что я не спросила о Ли. Ли - их лидер, ведущий. Ли - демон, который прижимал меня к груди, пока я плакала.

"Ты теперь его".

Знаю, что не должна настаивать набольшем: они и так много рассказали. Гораздо больше, чем я могу переварить во время непринужденной беседы. Но если есть то, что я должна знать о нем - то, что могло бы объяснить его одержимость к Адриэль - я должна знать.

– А Ли. Кто он?

Лили оживилась, словно не может ждать, чтобы не поделиться сочной сплетней.

– О, Ли, он...

– Просто, Ли.

Четверо из нас оборачиваются и видят, что Ли стоит за нами с каменным выражением на лице. Обеспокоенным взглядом он буравит меня, обжигает жидким серебром. Одно его присутствие источает мощь и неумолимую силу.

– Ты здесь.
– В моем голосе слышится... Удивление? Страх? Желание? Даже я не могу понять.

Не моргая, он отводит глаза от меня и смотрит на Тойола.

– Организуй наблюдение на Линкольн Парк. Каин обнаружил какую-то активность в этой области.

Одним нажатием кнопки на пульте, большой плоский экран спускается с потолка, полностью закрывая 85-дюймовый телевизор. Тойол нажимает еще на одну кнопку и на экране появляется восемь с разных ракурсов изображений. Святое дерьмо. Изображение транслируется в реальном времени.

– Сколько камер у вас по городу?
– осмелев, спрашиваю я.

Тойол пожимает плечами.

– Двести или около того, большинство расположено в центре города и неблагополучных районах.

Неблагополучных районах. Так вот как они нашли меня.

– Человек, который Призывается, как правило ничего не подозревает и влечет жалкое существование, - продолжает он.
– Они остаются незамеченными, как муха на радаре. Именно тогда ты слышишь о стрельбе в школе или резне в церкви, их друзья и семья удивляются. Они не могут поверить, что тихий, сдержанный человек, которого они знали, стал кровожадной мразью.

Хм. Жалкое существование.

Больно, но это правда. Я подхожу.

И после того, как сделано... после того, как их активируют... или призовут... или как там еще.

– Они помнят о том, что сделали?
– Я не могу уложить мысль в голове о стрельбе в начальной школе и кафетерии, в то время как маленькие дети с жадностью едят тосты с арахисовым маслом и молоком.

Я не могу приставить, как бомба взрывается в толпе во время воскресного причастия. Какое животное будет такое делать? Почему они не сопротивляются желанию убивать? И как... как ты потом сможешь жить с самим собой после этого?

– Нет. Потому что в 9 случаях из 10, они кончают жизнь самоубийством, если их до этого момента не убивают. Это дает им возможность так покаяться или почувствовать сожаление о содеянном. Их жизни его не волнуют, он просто хочет, чтобы они подчинялись.

– Кому подчинялись?

Тойол переводит снова внимание на черно-белые картинки на экране, в его черных глазах читается злость.

– Люциферу.

Люцифер.

Как в...

– Сатана?
– шепчу я так тихо, что человек с трудом бы услышал. Словно сказав его имя, он появится тут.

– Сатана. Вельзевул. Дьявол. Абаддон. Аполлион, - отвечает Андрас.
– Много имен для его огромного эго. Но да. Он в ответе. Он заражает их еще до рождения, в утробе матери. Они рождаются грешниками и умирают грешниками.