Рождественский кинжал

– Не понимаю, зачем в твоей тысяче и одной ночи понадобился молодой Хериард? Почему тогда не предоставить все лакею? – спросил недоверчивый инспектор.

– Если Стивен ни при чем, то нет мотива, – ответил сержант Вер. – Я считаю, Стивен подкупил лакея, и тот помог ему. Я не говорю, что убил лакей, это уже слишком...

– Я рад, что у тебя есть тормозные колодки, – сказал Хемингуэй. – И не думай, что я не оценил твою теорию! Я всегда говорил, что у тебя нет воображения. Так что мне очень приятно видеть, как близко к сердцу ты принял мои слова. Мне это и в голову не приходило. Замечательная теория, если бы не обстоятельства, которые ты проглядел.

Сержант обиженно произнес:

– Здесь неувязки, но...

– Кто приставил к стене лестницу?

– Или тот, или другой.

– Когда?

– В любое время, – выпалил Вер и добавил после минутного размышления: – Нет, не в любое. Когда стало темно.

– Ты когда-нибудь пытался приставить лестницу к окну в темноте?

– Нет, сэр, но в окне был свет.

– Ты выиграл, – великодушно сказал Хемингуэй. – Лестницу я тебе уступаю. А теперь, если ты объяснишь, как Форд ухитрился быть в комнате у хозяина и кокетничать с одной из служанок, я пойду и арестую его.

– Я так себе представляю, убийство было совершено тогда, когда он сказал, что он поднимался по боковой лестнице и шел в бельевую.

– Может быть, но не им. Он был в холле.

– Это Форд так говорит.

– Точно. И если он так ловок, как ты предполагаешь, он бы не говорил того, что не может доказать. Ты можешь это проверить, даже должен. Но я удивлюсь, если ты обнаружишь, что его показания не подтвердит никто из слуг.

– Ну, а я не могу выкинуть из головы, что Форд – единственный, кто мог входить и выходить из комнаты покойного, когда хочет. Более того, оставлять свои отпечатки пальцев, не вызывая подозрений. Надеюсь, никто не мог мухлевать с окнами?

Хемингуэй покачал головой:

– Между створками окна ножа не просунешь, если ты об этом. – Внезапно он нахмурился. – Хотя интересно... Парень, мы возвращаемся! Ты будешь вынюхивать насчет лестницы садовника, а я по душам поговорю со стариной Джозефом.

Весь обед, не подозревая о предстоящем испытании, Джозеф пытался поддержать миссис Дин в ее попытках внести, как она выразилась, нормальную ноту в разговор. Бодренько заявив, что они не должны поддаваться унынию, миссис Дин облагодетельствовала собравшихся историями о зиме, проведенной ею на юге Франции. Но поскольку их единственный смысл состоял в упоминании знаменитостей, которых она встречала в Ницце, никакого обсуждения не последовало и тема иссякла. Мод внесла свой вклад, вспомнив, что великая герцогиня Софья удалила детей императрицы, поместив их в одно из крыльев дворца. Стивен застонал, и хотя миссис Дин выказала готовность вспомнить отдельные факты из биографии несчастной императрицы – Матильда не могла расценить это иначе как проявление хороших манер, – Джозеф, очевидно, почувствовал, что больше никто из присутствующих не в состоянии вытерпеть воспоминания из жизни августейших особ, и поспешно сменил тему.

Но ни его усилия, ни усилия миссис Дин не могли увести разговор от убийства Натаниеля. Оно занимало слишком много места в умах всех присутствующих, и, хотя Стивен был неразговорчив, а Мод о чем-то глубоко задумалась, эта тема скоро стала основной в разговоре. Даже Джозеф не устоял и в очередной раз заявил, что убийство совершил кто-то посторонний. Завязалась дискуссия о том, как убийца мог проникнуть в комнату Натаниеля, и Валерия выдвинула предположение, что, может быть, за дубовой обшивкой существует потайной ход. Эта внезапно возникшая мысль так захватила ее, что она вспомнила о своих страхах и чуть было не согласилась переехать в комнату своей матери, если бы вовремя не сообразила, что тогда не сможет курить в постели и читать до рассвета.

– Моя маленькая девочка не должна слишком нервничать, – успокоила ее миссис Дин. – Кому нужно убивать тебя, моя крошка?

Выражение лица Стивена могло подсказать ей возможный ответ на этот вопрос, но, к счастью, она не посмотрела в его сторону.

– Интересно, – вдруг возникла Паула, – может быть, в комнату Натаниеля ведет дверь, о которой мы ничего не знаем. А, Джо?

– Дорогая, не спрашивай меня! – смеясь, сказал Джозеф. – Ты же знаешь, твой старый дядя ничего не понимает в древностях! Насколько мне известно, этот дом может кишеть потайными ходами, ловушками и скрытыми дверьми! Или он относится к другому периоду, без этих восхитительных романтических штучек? Стивен, ты же немного археолог! Успокой свою сестру на этот счет!

Стивен бросил на дядю туманный взгляд.

– Не имею представления.

– Да, ты обожаешь зарывать свой талант в землю! – поддразнил его Джозеф. – Пытаешься уверить нас в собственном невежестве! Но он не такой, миссис Дин, поверьте! На самом деле – только не признавайтесь, что это я вам сказал! – Стив очень умный парень!

Этот образчик шутки заставил Стивена нахмуриться еще более угрожающе, чем обычно, и вдохновил Мотисфонта на полные зловещего смысла слова:

– Уверен, если в комнату Ната есть тайный ход, Стивен о нем знает.

– Вы ошибаетесь, – ответил Стивен. Игривая улыбка сошла с лица Джозефа.

– Что вы этим хотите сказать, Эдгар? Мотисфонт поднял брови.

– Просто все знают, что Стивен разделял любовь Ната к этому дому. Ну я и подумал, что он должен знать все его тайны, если они есть. Вы очень чувствительны, Джо!

– Я не люблю намеков такого рода, – сказал Джозеф. – Конечно, момент сейчас напряженный, Эдгар, но мы же все это чувствуем, некоторые даже острее, чем вы. Самое малое, что мы можем сделать, это удержаться от злых замечаний в адрес друг друга!

– Как бы мне хотелось, чтобы вы избавились от мысли, что я нуждаюсь в вашей поддержке! – не выдержал Стивен.

Миссис Дин, ощутив, что наступил момент для смягчающего женского влияния, подняла палец:

– Ну-ну, Стив! Я должна тебе сказать то, что говорила своим девочкам, когда они были детьми: птенцы в своих гнездышках друг с другом не ссорятся!

– Мне кажется, еще как ссорятся, – заметил Ройдон.

Одного этого замечания было бы вполне достаточно для того, чтобы вызвать неприязнь миссис Дин к бедному драматургу. Увидев легкую краску на ее щеках, мистер Блис посмотрел на часы и сказал с редким благоразумием, что он должен торопиться к поезду.

Это замечание завершило обед. Джозеф выбежал посмотреть, готова ли машина, а миссис Дин посоветовала молодым людям проветриться и хорошенько пройтись, добавив, что Валерия должна заставить Стивена показать ей окрестности. Однако Валерия возразила, что погода мерзкая, отвратительно холодно, а гулять по снегу – паршивое развлечение, и, пока мать ругала ее за такой выбор прилагательных, Стивен исчез, а Паула увела Ройдона обсуждать будущую постановку «Горечи полыни».

Миссис Дин намеревалась провести день в беседах с Мод, которая, не отличаясь большим умом, все же могла просветить ее в том, что касается наследства Натаниеля. Но этот план был в самом зародыше уничтожен самой Мод, которая предположила, что миссис Дин, наверное, захочет полежать после утомительного утра.

– Нет, что вы! – заявила миссис Дин, широко улыбаясь. – Я всегда говорю: мне незнакома усталость!

– Вам можно позавидовать. – Мод забрала вязание и журнал. – Я не могу обойтись без дневного отдыха.

Ничего не поделаешь. Мод ушла, а миссис Дин осталась в компании с Эдгаром Мотисфонтом.

Между тем Матильда присоединилась к Стивену в бильярдной и не слишком серьезно играла с ним в «американку». Натирая мелом кончик кия, она сказала:

– Не хочу вмешиваться в твои незатейливые развлечения, Стивен, но мне бы хотелось, чтобы ты оставил Джо в покое. У него добрые намерения.