Рождество с тобой (сборник)

— Руби, с кем ты разговариваешь?

Я знаю ответ, поэтому не понимаю, зачем спрашиваю. Меня так и подмывает отнять у нее трубку, повесить ее и отправить Руби наверх, готовиться к концерту, но я этого не делаю.

Не могу себя заставить подготовиться к сегодняшнему вечеру. Думаю, если бы я вдруг появилась, как прежняя Гвен, родители были бы в шоке. Они так привыкли к тому, в какой ужас я превратилась.

— С папой, — говорит Руби, забавно прикрывая трубку рукой.

Мне хочется рассмеяться и сказать ей, что она милашка, но я этого не делаю.

— Он позвонил мне.

Я делаю вид, что занята завариванием чая, в то время как сама пытаюсь подслушать их разговор. Что бы он ни говорил дочери, она взволнована. Надеюсь, он ничего ей не обещает. Еще одно нарушенное слово, и я совсем расклеюсь. Он не может ожидать, что я всегда буду собирать все по кусочкам каждый раз, как он от нас отмахивается. Вчера был последний раз, когда я заменяла его в том, что касается нашей дочери.

— Ладно, пока-пока, папочка. — Руби протягивает мне телефон.

— Он хочет поговорить с тобой, — говорит она, снова прикрывая ладошкой нижнюю часть трубки. — Веди себя хорошо и не обижай его.

Руби протягивает мне телефон и скрещивает руки на груди.

Я улыбаюсь, но внутри меня бушует гнев, и я беру себе на заметку поговорить с психотерапевтом, возможно даже назначить прием для моего ребенка.

Я стараюсь, чтобы ее слова не задели меня, но не очень получается. Руби понятия не имеет о вчерашнем вечере, о том, как ее отец предпочел ей клиента. Она знает только то, что он не смог прийти. Руби была расстроена, и я попыталась исправить ситуацию, сказав ей, что отец загладит перед ней вину.

Понятия не имею, почему продолжаю защищать и оправдывать Рори. Не знаю, почему принимаю весь удар на себя, когда он должен быть направлен на него. Я принимаю каждый упрек дочери, каждое замечание в свой адрес, потому что я ее мать и не собираюсь разрушать ее мир.

— Иди готовься к своему концерту, — говорю я ей.

Я жду, пока Руби уйдет, но она стоит на месте. Наконец, не выдержав, она начинает напевать песенку и выскакивает из кухни. Я жду до тех пор, пока не слышу ее шаги на лестнице, и откашливаюсь.

— Алло?

— Гвенни.

Я закрываю глаза, сердце замирает, когда я слышу, как назвал меня Рори. Он не называл меня так уже много лет. Мне столько хочется сказать ему прямо сейчас. Но больше всего я хочу знать, почему он назвал меня так после стольких лет.

— Рори.

Он издает смешок. Для него это не более чем игра. Я закрываю глаза и прошу Бога дать мне сил пережить этот телефонный звонок.

— У Руби сегодня вечером концерт, верно?

— Да, а что?

— Я собираюсь прийти на него. В шесть тридцать?

— Ты уже сказал ей об этом? — спрашиваю я, чтобы знать, должна ли я подготовить дочь к тому, что он не появится.

И приготовиться самой.

— Почему бы мне не говорить ей?

Я вскидываю свободную руку, хотя рядом никого нет, чтобы увидеть мой драматический жест. На моей кухне развернулось представление, достойное Оскара.

— Не знаю, Рори, может, потому что ты не пришел вчера вечером, и мне пришлось сказать ей об этом. Мне пришлось солгать ради тебя.

— Я был там вчера вечером.

— Нет, тебя там не было, — цежу я сквозь стиснутые зубы.

Я пытаюсь успокоиться, но гнев переполняет меня. Он такой непонятливый, хотя раньше таким не был.

— На случай, если тебе интересно, именно я была рядом с нашей расстроенной дочерью и пыталась заставить ее улыбнуться.

— Послушай, я там был. Просто не смог заставить себя войти после того, как увидел там тебя. Ты выглядела… — он замолкает, и я слышу, как на заднем плане шуршат бумаги. — Увидимся в шесть тридцать. Займи мне место.

Он вешает трубку прежде, чем я успеваю сказать ему, чтобы сам искал себе место. Все бесполезно. Единственное, что мне остается так это проявить твердость.

Я набираю номер своего адвоката. Уже поздно, и звонок переходит на голосовую почту.

— Это Гвен Саттон…

— Мама, — голос Руби заставляет меня вздрогнуть, и я вешаю трубку.

Лучше, чтобы Руби не слышала того, что я собираюсь рассказать своему адвокату о ее отце и его невыполненных обещаниях.

— Мам, — снова повторяет она, стоя на пороге кухни.

— Да, милая?

— Мне нужна твоя помощь.

Моя маленькая девочка стоит в нарядном платьице и выглядит взволнованной. Исчез тот резкий тон, которым она разговаривала со мной раньше. Я знаю, что это было не со зла, но все равно больно.

— Иди сюда, я застегну твое платье.

Она так и делает, поворачиваясь, когда подходит ко мне.

— Что будем делать с твоими волосами? — спрашиваю я, приглаживая ее непослушные кудряшки, но они тут же вновь завиваются обратно.

Руби пожимает плечами.

— Хвостик с ленточкой?

— Хорошо, пойдем.

Мы вместе поднимаемся по лестнице и направляемся в ванную, где она садится за мой туалетный столик. Я стараюсь не смотреть на себя, но ничего не могу с собой поделать. Чтобы выглядеть сегодня достойно, мне понадобится фунт косметики.

Сделав Руби прическу, я говорю ей, что мне нужно принять душ и собраться.

— Почему бы тебе не посмотреть телевизор на моей кровати? Только постарайся не помять платье.

— Хорошо.

Я стою в дверях, наблюдая, как она забирается на кровать и устраивается с пультом в руке.

После того, как Рори съехал, многие мои привычки изменились. Раньше я заканчивала с душем за десять минут, а теперь стою под водой до тех пор, пока она не становится холодной, а подушечки пальцев не покрываются морщинками. Меня это успокаивает и дает время поплакать, подальше от любопытных глаз моей дочери. Однако сегодня вечером я быстро принимаю душ, чтобы подготовиться и выглядеть хоть немного по-человечески на ее концерте.

Когда я выхожу, на кровати для меня приготовлено платье.