Рождество в Шекспире

Я пренебрежительно кивнула и повернулась к Джеку как раз в то мгновение, когда он повернулся ко мне. Наши глаза встретились, и он улыбнулся мне той самой улыбкой, которая меняла все его лицо, углубляя носогубные складки. Вместо того, чтобы скрывать и не показывать никому свое лицо, он выглядел заразительно счастливым.

Я наклонилась, так чтобы мои губы почти касались его уха.

— У меня для тебя ранний рождественский подарок, — сказала я очень тихо.

Его глаза распахнулись от догадки.

— Тебе очень понравится, — пообещала я с придыханием.

Во время остальной части обеда, каждый раз, когда Джек не был занят разговором с Лу О’Ши или очаровыванием моей матери, он бросал на меня короткие взгляды, полные домыслов.

Мы уехали вскоре после того, как убрали десертные тарелки. Джек, казалось, разрывался между желанием поговорить с Дилом и Вереной и стремлением затащить меня в отель. Я усложнила ему выбор настолько, насколько смогла. Пока мы разговаривали с Дилом, я держала его за руку и очень нежно и мягко выводила круги на ладони большим пальцем.

После нескольких секунд он выпустил мою руку, а потом схватил ее, сжимая почти мучительно.

— До свидания, Фрида, Джеральд, — сказал он моим родителям, сначала поблагодарив Дила за приглашение. Мои мать и отец радостно сияли. — Я привезу Лили домой позже. Мы должны кое-что наверстать.

Я видела, что рот моего отца открылся, чтобы спросить, где это «наверстывание» будет происходить, но локоть матери двинул ему по ребрам — тонкий намек, что мне почти тридцать два года. Так что папа удержал улыбку, хоть и с трудом.

Махая всем и сильно улыбаясь, мы вышли за дверь и поспешили по морозному воздуху к автомобилю Джека. Едва мы закрыли двери, Джек положил пальцы под мой подбородок и повернул меня лицом к себе. Он поцеловал меня долгим, задыхающимся поцелуем. Его руки начали повторно знакомиться с моей топографией.

— Остальные выйдут через минуту, — напомнила я ему.

Джек сказал что-то очень мерзкое и включил двигатель. Мы в тишине поехали в мотель, Джек держал обе руки на руле и смотрел прямо перед собой.

— Это место ужасно, — предупредил он меня, распахивая дверь. Он зашел после меня и включил свет.

Я опустила шторы, закрывая окно полностью, повернулась к нему и выскользнула из черного жакета. Он обнял меня, прежде чем я смогла вытащить вторую руку из рукава. Мы разделись в несколько этапов, прерываясь, чтобы полюбоваться друг другом. Джек это любил. Он пошарил в своем чемодане одной рукой и вытащил небольшие квадратные пакетики из фольги, но тут я рассказала о своем рождественском подарке.

Он поднял брови.

— Я поставила спираль. Тебе не нужно ничем пользоваться.

— О, Лили, — выдохнул он, закрывая глаза, чтобы насладиться моментом. Он был похож на бойскаута, которому дали вдобавок зефирку с костра. Я задумалась, когда же он найдет применение моему подарку. Потом Джек скользнул на меня, и я перестала о чем- либо волноваться.

Мы распластались на постели час спустя, наконец откинув одеяло и расправив простынь. Простынь, по крайней мере, выглядела чистой. Нога Джека лежала поверх моих, как бы оберегая.

— Зачем ты здесь? — спросила я. Джек любил поговорить после.

— Лили, — сказал он медленно, с удовольствием проговаривая это. — Я собирался приехать, чтобы увидеть тебя. Я подумал, что нужен тебе, или, по крайней мере, посмотрю, чем могу помочь. — Длинный палец двигался по моей спине, когда я лежала, прижавшись лицом к его шее. К своему ужасу, я почувствовала, как мой нос забивается, а глаза увлажняются. Я продолжала лежать, спрятав лицо. Слезы стекали по щекам, а, так как я была на боку, они скатились в ноздрю, а затем под нос. Весьма легантно.

— А затем мне позвонил Рой. Ты помнишь Роя?

Я кивнула, и он почувствовал движение моей головы.

Я вспомнила Роя Костимиглию, низкого, крепкого человека с тонкими седыми волосами, ему было лет за пятьдесят. Его можно было встретить шесть раз улице и никогда не вспомнить, что видел его раньше. Рой был детективом, с которым Джек служил на втором году обучения.

— Мы с Роем говорили за ужином в тот вечер, когда его жена была в отъезде, он был в курсе, что я встречаюсь с женщиной родом из Бартли. Он позвонил из-за того, что ему дали расследовать один случай четырехлетней давности.

Я тайком вытерла лицо простыней.

— Какой случай? — голос уже не дрожал.

— Саммер Дон Макклесби. — Голос Джека был таким холодным и мрачным, таким я никогда его не слышала. — Ты помнишь девочку, которую похитили?

Я снова почувствовала холод.

— Я прочитала небольшую обновленную статью в газете.

— Как и большинство людей, но один из них отреагировал довольно странно. В последнем абзаце статьи упоминалось, что Рой работает на семью Макклесби последние несколько лет. Через Роя Макклесби проверяли каждую зацепку, проверяли каждый обрывок информации, каждый слух, который доходил до них за последние четыре с половиной года… с тех пор они считали, что полиция в какой-то степени отказалась от дела. Макклесби надеялись, что кто-нибудь откликнется на историю, и поэтому согласились сделать это. Они очень милые люди. Я встречался с ними. Конечно, они разошлись, когда их ребенок… пропал.

Джек поцеловал меня в щеку и обхватил руками. Он знал, что я плакала. И не собирался говорить об этом.

— Какой отклик на историю? Телефонный звонок?

— Это. — Джек сел на кровати, открыл свой портфель и вытащил два листка бумаги. На первом была копия той же статьи, которую я видела в газете с печальной фотографией Макклесби и старой фотографией ребенка в детском креслице. Макклесби выглядели так, как будто что-то прожевало и выплюнуло их: у Терезы Макклесби были особенно измученные глаза, повидавшие ад. У ее мужа, Саймона, лицо было почти напряженным, но сдержанным, рука, которая лежала на колене, была сжата в кулак.

Второй листок бумаги был снимком из местной книги памяти начальной школы, прошлогоднего выпуска; «Баннер Хартли» было напечатано вверху 23 страницы. Под заголовком увеличенный черно-белый снимок трех маленьких девочек, катающихся на горке. Та, что катилась вниз, с длинными, развевающимися волосами — Эви Осборн. Девочка, ожидающая своей очереди наверху горки, Криста О`Ши, выглядевшая намного счастливее, чем я ее видела. Ребенок, поднимающийся по лестнице, повернулся, чтобы улыбнуться камере и у меня свело дыхание.