Розовый Дождь
Шрифт:
Рыжебородый Рольф, как-то слишком робко и нерешительно для такого здоровяка, поднял свой страшный бич и... опустил его.
– В чем дело, Рольф? Ты что, оглох?
Но обычно преданный господину как собака Рольф, которого приятели в шутку называли "Малыш", лишь потупил свой взор и мучительно покраснел - у него явно не хватало сил поднять руку на священника, служителя самого Создателя...
– Тьфу на тебя, слабак! Смотри, как надо! Снять с меня эти железки, немедленно!
Несколько юношей-пажей в белых плащах с черным орлом подбежали к своему господину и в пару минут расшнуровали доспехи, так что Гастон остался только в нижней одежде, состоявшей из мягких стеганных красного цвета штанов и куртки и мягких
Языки бича резко свистнули в воздухе и опустились на длинную и тощую как жердь спину отца Сильвестра. Белая рубаха на его спине разорвалась в клочья, а из ран брызнула кровь, как сок из раздавленного томата. Весь деревянный помост оказался измазанным множеством кроваво-красных пятнышек, как и лицо короля Гастона. Отец Сильвестр же, лишь глухо повалился на помост, как мешок с овощами... Правда, полностью упасть ему не удалось - его держали веревки - привязанные к столбу.
За первым ударом последовал второй, третий, четвертый, пятый...
Отец Сильвестр уже не вставал с колен, лишь глухо стонал, а кровь хлестала во все стороны - даже плащи стражников у помоста были ею забрызганы, а у ног священника была уже небольшая лужица. Спина превращалась в кровавое месиво, одежда была вся как бы покрашенной красной краской, точнее, то, что от нее осталось.
В толпе раздались истерические женские крики и визги детей, кто-то упал в обморок.
Король Гастон, кровожадно ухмыляясь, повернулся в сторону толпы - глаза его горели яростным огнем, как глаза хищника, учуявшего кровь, а по щекам и губам его стекали капельки крови:
– Ну что, не нравится да? А портрет мой топтать, нравилось? А книги, не вами написанные, сжигать, нравилось? Смотрите на этого святошу - так будет с каждым, кто посмеет плюнуть на короля и его указы!..
В этот момент где-то вдали послышался сильный шум - громкий шум множества голосов, звон стали, топот множества ног, а потом - на колокольне, где-то на окраине села, забили в набат.
Женщины с детьми, с диким визгом бросились врассыпную и на опустевшей площади остались только солдаты, зато из окрестных улиц вываливались толпы мужиков и молодых людей, с охотничьими луками наперевес, с топорами, вилами, цепами, а многие - с деревянными дубинками, с железными наконечниками по краям. Хотя у них не было доспехов и настоящего оружия, но их было раз в десять больше королевского отряда и они окружили его со всех сторон. В окнах вторых этажей домов и на крышах появились лучники, взявшие на прицел солдат.
– Ты ищешь зачинщика? Знай, это я, Айстульф, сын Айсмута-мельника!
– раздался басовитый голос с одной из крыш - там стоял рыжий молодой человек, с не по годам развитым мускулистым телом, в охотничьей зеленой куртке и шляпе с пером и с натянутым луком в руках.
– Оставь в покое нашего священника. И убирайся, пока мы не прострелили тебе голову!
Арбалетчики взяли на прицел лучников, спешенные всадники ощетинились копьями и подняли свои округлые бело-черные щиты на уровень лица.
– Ваше Величество!
– схватил за руку Гастона рыжебородый Рольф и горячо зашептал ему на ухо - это слишком далеко зашло. Тут может пролиться кровь! Надо решить это дело миром!
Гастон и сам это понимал. Первая волна ослепляющего гнева уже спала и Гастон начинал понимать, что он явно переусердствовал. Но и отступить ни с чем он тоже не мог.
– Слушай, ты, Айстульф - если ты зачинщик - давай слазь с крыши и вместе со священником поедете со мной, в Авалон. Там будет над вами совершен справедливый и беспристрастный суд. А остальные пусть разоружаются и остаются здесь, под домашним арестом - их вина
будет определена тщательным расследованием...– Ты кажется не понял, Гастон - нагло оборвал его юноша.
– Эта земля, как и все королевство, тебе больше не принадлежит. Ты - не наш король, ты - ненастоящий король, чернокнижник, самозванец, наш король - это Роланд, который пропал и... нашелся!
С этими словами Айстульф свистнул, и к нему на крышу забрался другой юноша с шестом в руках, на котором развевалось полотнище с изображением... старшего брата Гастона - Роланда - точь-в-точь такое же, как на его портрета в галерее наследных принцев, что в замке Кронбурга.
Взрыв радости охватил ряды мужиков, которые радостно потрясали своим нехитрым вооружением и скандировали: "Роланд, Роланд, Роланд"...
Внутри у Гастона все внутренности неприятно сжались, пробежался неприятный холодок... "Неужели, мой брат... Не может быть! Тут что-то не так... Явно не так...".
Возникла неловкая ситуация. Уйти Гастон, без потери лица не мог, атаковать при таком численном превосходстве противника - тоже, да и пролить кровь простых селян, мужиков... Впервые за десятки тысяч лет, в течении которых земля древнего Авалона не знала войн... А тут ещё портрет его брата...
И в этот момент, откуда - никто не мог бы сказать, да никто и не заметил этого!
– раздалось звонкое пение спущенной тетивы, свист и стрела, как рассерженная оса, ужалила прямо в левую кисть руки Гастона, пробив её навылет... Гастон побелел и со стоном схватил правой рукой левую кисть...
И тут же пятьдесят арбалетов королевских арбалетчиков, итак в течении почти пятнадцати минут напряженно державших пальцы на спусковых крючках, разрядили свое оружие по заранее взятым целям, в свою очередь, охотничьи луки, звонко пропев тетивой, отправили оперенные стрелы в солдат...
А дальше... События развивались в считанные мгновения...
Издав дикий крик толпы мужиков, потрясая дрекольем бросилась на стройную цепь пятидесяти спешенных всадников с копьями и началось настоящее смертоубийство...
Хотя арбалетчики били почти в упор в незащищенные доспехами тела, их было слишком мало, чтобы остановить напор наступающих. Почти каждая стрела находила свою цель - и то там, то тут валялись убитые и раненые, но чрез них перепрыгивали, переступали - и неслись дальше живые. Наоборот, легкие охотничьи стрелы мужицких лучников, конечно же, не были рассчитаны на серьезный бой с защищенным доспехами противником и потому эти стрелы лишь беспомощно отскакивали от брони солдат, не в силах причинить им серьезный ущерб, а потому многие лучники на крышах побросали свои бесполезные луки и, доставая спрятанные дубины и топоры, спрыгивали с крыш, чтобы присоединиться к атакующим. Другие же остались стрелять, в надежде застрелить опрометчиво снявшего доспехи Гастона.
Зато пешая атака была не в пример успешней. Правда, сначала очень много людей было сразу поколото стоявшими плотной стеной копейщиками, но вот - то тут, то там - кому-то из мужиков удавалось, то сбить с ног окованной железом дубинкой рыцаря ловким ударом в забрало шлема, то схватив сильными мужицкими руками за копье, силой выдернуть рыцаря из строя, а потом вломится в образовавшуюся брешь, то перерубить топором древко копья, а потом броситься кубарем под ноги рыцаря, сбивая его с ног... Чтобы спасти строй, некоторые арбалетчики, стоявшие сзади, убирали арбалеты в стороны, вытаскивали из ножен короткие мечи и бросались вперед, затыкая образовавшиеся в строю бреши - беспощадно рубя по рукам, головам и плечам нападавших. Кровь лилась рекой. Вся площадь наполнилась стоном раненых, предсмертными криками убитых, яростным ревом сражающихся... Ясно было одно, поражение сплоченного, до зубов вооруженного и от макушки до пят закованного в железо, но уж очень малочисленного королевского отряда было лишь вопросом времени...