Розы для проститутки

– Да-а?.. – поправляя длинные волосы, спросила Малика. Ее агатовые блестящие глаза смотрели без страха.

Забыв про свою «мимозу» и недоеденную сосиску в тесте, я – не скрываясь – наблюдал за разгорающимся конфликтом Малики и усатого мужчинки. Я горячо сочувствовал моей тюрчанке. В сердце закипал гнев против седого дурака. Что тебе надо от девушки?.. Расплатись – и жри свои пельмени. Желательно – где-нибудь в отдаленном месте. Хоть за полярным кругом.

– Девушка… Что… Что вы мне положили?..

Не прикрывая паскудный род ладонью – покрасневший, как перезрелый томат, мужчинка захлебнулся яростным кашлем.

– Я положила вам пельмени по-нижегородски, – не моргнула глазом храбрая Малика. – Блюдо такое. Пять пельменей. Стандартная порция.

– Де-ву-шка!.. – чуть не захлебнулся слюною «очкастый стервятник».

Противники стояли друг против друга, разделенные только прилавком. Малка – прекрасная, как цветок; с заколкой в виде бабочки в красиво вьющихся темных волосах; хрупкая и миниатюрная. И дядечка – длинный, как мачта, на которой модный плащ висел, как парус. Весь холеный, лощеный и прилизанный – аж с души воротило. И хоть бы волосок выбился у дядечки из щетинки аккуратно подстриженных усиков а-ля Эркюль Пуаро. Я подумал: не удивительно, что такой породистый крысеныш, заботящийся о своих волосах и коже не хуже иной дамочки – и ссору в дешевой кафешке затевает, как бешеная баба. «Хуже женщины, ведущей себя, как мужик – только женоподобный мужчина», – сказал кто-то из классиков мировой литературы.

– То, что вы мне даете – это что угодно, но не нижегородские пельмени!.. – со скрежетом зубовным выдал седоусый метросексуал. – Где вы учились кулинарии?.. Нижегородские пельмени подаются с зеленой веточкой укропа, кусочком сливочного масла и с несколькими горошинами черного перца. Пер-ца!.. Слышите, девушка?..

Мужчинка плевался словами, все повышая тон – пока не сорвался на отвратительный визг.

– Ой, вы только не кричите, уважаемый. Я же вас не режу, – рассмеялась дерзкая Малика. – Кулинарии я училась у своей мамочки – которая, пока не поддалась болезни, такие беляши жарила, что любой итальянский шеф-повар со своей пастой плакал бы от зависти… И что вы заладили: «девушка, девушка»?.. Я знаю, что я не парень – представьте себе. А по поводу перцев-укропов я вам так скажу: на каждое блюдо у меня есть технологическая карта. Я подаю вам пельмени не абы какими, а строго в том виде, какой прописан в карте. Так вот, дедуля: в рецептуре блюда «нижегородские пельмени» – про перец, масло и укроп не сказано ни полслова. Что делать: такие порядки в нашем кафе. А если вам принципиально уплетать пельмени по-нижегородски со всеми добавками – поищите более продвинутый ресторан или приготовьте эти пельмени сами дома!..

Малика оперлась маленькими ладошками о прилавок и чуть подалась вперед – с вызовом глядя в глаза прилизанному усачу. Ее нежно-смуглое личико лучилось боевым задором. Я отметил, как красива родинка у краешка губ кудесницы.

Мне хотелось смеяться и аплодировать. Настолько меня восхитила бойкая бесстрашная Малика. Речь шла о такой приземленной форме материи, как пельмени. Но мое пылкое воображение и сюда приплело сюжеты из персидско-таджикской поэзии. Вспомнились строчки Саади: красавица – даже одетая в рубище – притягивает взоры. Не будь я совсем бесталанным поэтом – сложил бы рубаи о том, что гурия остается гурией, даже если, волею судьбы, подает пельмени разным недовольным скотам.

Усач покраснел, как рак в кипятке. Затем пожелтел. Побледнел. Даром, что не позеленел. И – наконец – изрыгнул поток ругательств:

– Ах ты, тварь!.. Малолетка!.. У тебя давно-то мамкино молоко на губах обсохло?.. Азиятка понаехавшая!.. – (Метросексуал произнес именно так: «азиятка»). – Да как ты смеешь, уродка, оскорблять русского человека, который находится у себя в стране?.. Шлюха!.. Пиявка!.. Ползучая гадина!..

У меня уши в трубочку свернулись от забористой брани «интеллигента». Мелькнула мысль: надо бы заступиться за девушку – заткнуть разбушевавшегося «усатика». Даже окунуть его мордой в остатки салата «мимоза». Но, видимо, я трусливый зайчишка. Я только вдохнул, выдохнул… и остался на месте. Пальцы у меня тряслись.

Малика сначала отшатнулась от очкастого хама – как от ядовитого насекомого. Но затем снова подалась вперед. По ее красивым губам змеилась нервическая ухмылка. Глаза сверкали. Не было сомнений: своей площадной руганью дядечка в плаще только на несколько мгновений выбил красавицу из равновесия. Сейчас Малика соберется и даст «усам и плащу» достойный отпор; смешенный с грязью очкарик тысячу раз пожалеет, что переступил рамки приличия.

Но дело приняло неожиданный оборот.

Бросив взгляд на улицу – за стеклянную дверь – я увидел только что припарковавшуюся роскошную иномарку. Из авто вышел нестарый кавказской наружности мужчина в полосатом пиджаке и в брюках со стрелками. Через секунду кавказец уже вошел в бистро, со словами:

– Так-так-так. Что у нас здесь происходит?..

Я догадался: важный кавказец – хозяин заведения и работодатель Малики.

– Скандальчик тут у нас, Омар Османович, – доложила Малика. – У гражданина подгорает.

Омар Османович. Я мысленно окрестил хозяина забегаловки «два О».

– Вы владелец кафе? – пыхтя и щурясь, спросил усатый очкарик. – Что за сброд вы нанимаете?.. Ваша девушка – она…

Разве что горячий пар не вылетал из ушей «очков и плаща». «Два О» театрально поднял руку:

– Я вас понимаю. Сейчас во всем разберемся. Я хотел бы с самого начала послушать, что здесь произошло.

– Ну, в общем… – заговорила было Малика.

– Молчи. – Омар Османович прислонил холеный палец к губам. – Клиент всегда прав. Пусть рассказывает клиент.

Ободрившийся дядечка потеребил себя за ус. И – со страстью художника, густыми красками пишущего картину – принялся ябедничать на бедную Малику. «Очки и плащ» вдохновенно врал, как жестоко был оскорблен и растоптан хрупкой продавщицей. И конечно – гнал пенную волну возмущения по поводу того, что пельмени по-нижегородски должны подаваться с перцем, укропом и маслом.

– Простите нас. Простите, – покорным холопом отозвался «два О», опуская голову и прижимая руку к сердцу. – Мы ориентируемся на европейские стандарты обслуживания – и не потерпим дурного обращения с нашими дорогими покупателями. Задевшая вас сотрудница, – (Омар Османович скосил глаз под кустистой бровью на Малику), – будет уволена… Что же касается пельменей по-нижегородски – то в нашей рецептуре действительно не предусмотрено добавление масла, укропа и перца. Я понимаю: это ранит вас как тонкого ценителя, гурмана. Извините нас!.. В качестве компенсации я предлагаю вам большой стакан капучино. Уж по части напитков на основе кофе – нам равных нет.

– Что ж… – снова подергав себя за ус, очкарик в плаще издал фыркающий звук, который должен был обозначать удовлетворение.

Омар Османович повернулся к Малике и резко бросил:

– Ты слышала. Капучино «ноль пять» для господина.

– Ах, для господина?!.. – едко рассмеялась Малика.

Нервно покусывая губы и беспощадно комкая в кулаке салфетку, я наблюдал за безобразной сценой.

Какой-то дурак взбеленился оттого, что в пельмени не положили масла. Совсем некстати нарисовался то ли директор, то ли владелец заведения. Скользкий, как налим. Готовый стелиться перед денежным клиентом, как шакал перед тигром. И вот уже нежная смугляночка-продавщица – которую сделали во всем виноватой – лишается работы.

Я еще никогда не зарабатывал самостоятельно на кусок хлеба. Но имел достаточно воображения, чтобы уловить: потеря места в кафешке – страшный удар для Малики. У бедняжки явно нет продвинутой бабушки, щедро дарящей внучке деньги на карманные расходы. Малика – вдобавок – нерусская. По всему видать: иностранная гражданка откуда-нибудь из Восточного или Западного Туркестана. Это создаст девушке дополнительные трудности в поиске новой работы – при свойственной нашему обществу ксенофобии.

В котелке моего сердца булькала ярость против Омара Османовича и «усатого-в-плаще». Того и гляди – хлынет через бортик. Но, как я и говорил: я трусливый зайчишка. С открытым ртом, вращая глазами – я только следил за происходящим.