Розы на стене

– Но Брун, он такой неразборчивый, ему вообще все равно, откуда сваливаться. Такие знакомства никакую леди не красят.

– Предлагаете отказывать ему в целительской помощи? – холодно поинтересовалась Фридерика.

– Почему нет? У Бруна и без того в приятелях слишком много целителей, – невозмутимо ответила Матильда.

– Обойдется как-нибудь без целительницы-недоучки. Злость в ее голосе очень сложно было перепутать с другим чувством, но мою руку она перестала драть. Неужели сломала ноготь? Я украдкой бросил взгляд. Так и есть, ноготь на указательном пальце надломился и теперь некрасиво торчал. Я сделал все что мог, чтобы этого не случилось, но увы, сила чувств Матильды оказалась чересчур велика для ее хрупкого ногтя.

– Слишком много – это сколько? – уточнил я.

– Не думаю, что в Траттене толпы целителей.

– Фогель и Вайнер, естественно, – ответил герцог.

– Почему-то в Траттене целители не задерживаются. Чем мы их только не соблазняем, полгода-год – и все – уезжают. Он недоуменно развел руками, показывая удивление, а я поневоле задумался, сколько из уехавших целителей уехали на самом деле, а не погибли. Судьба Марты наводит на грустные размышления. Впрочем, вполне может быть, что Фогель попросту выживает конкурентов: если Вайнер почти не покидает гарнизон, то на долю герцогского целителя приходятся все случаи в городе, следовательно, он может заламывать любую цену. Если может, с таким-то кустом под окнами. Куст оказался такого же рода, что и гарнизонный, но отличие в сердцевине плетения все же было, и неясно, следствие это размера или причина в другом. Пока с герцогским целителем о розах не стоит говорить, тем более что сканирование возле дома показало некоторую неправильность, очень небольшую и смутную, но возможно, ту самую, что я искал. Если конечно, целитель не экранирует изготовление зелий – наш Совет иной раз перестраховывается, запрещая все, в чем заметили даже малейший намек на запрещенные разделы. Из письма сестры я понял, что информация о розах ушла к Лангебергу: Эрика спрашивала, есть ли в городе еще такой сорт, или этот куст единственный, и можно ли достать саженец. Вставал вопрос, как искать такие розы: плетение было столь тонким и потребляло столь мало, что его можно разглядеть лишь вблизи, а на фоне защитных заклинаний оно вообще терялось. Опять обходить город, но уже в поисках роз определенного типа? А вдруг бывают и другие розы-артефакты? В Траттене слишком много роз, но самые привлекательные – у герцогского особняка. Какая жалость, что их предлагают осмотреть не мне… Появились лакеи с закусками и напитками, Матильда оживилась и заворковала: – Леди Штрауб, вам непременно надо попробовать эти корзиночки с фруктами. Наш повар делает их божественно. И сама выбрала одну с подноса как мне показалось, после поданного лакеем знака. Но Фридерику предупреждать не пришлось, она с большим сомнением смотрела на угощение и не торопилась брать.

– У меня аллергия на сладкое.

– Разве? – выгнула в удивлении бровь герцогиня.

– Когда мы впервые встретились в ресторане, вы с удовольствием съели рекомендованный десерт.

– После того случая и проявилась, – заметила Фридерика.

– Я только не поняла пока, то ли на все сладкое, то ли только на рекомендованное Вашей Светлостью. Матильда зло дернула носом, а герцог опять расхохотался, явно поняв намек моей «невесты».

– Дорогая, может быть, ты сама съешь эту корзиночку, чтобы показать гостям, что она безопасна? – предложил он.

– Валентин, ты же знаешь, я не ем в это время. Матильда попыталась поставить пирожное назад на поднос, но сделала это столь неловко, что оно упало на пол. И правильно – если у герцогского гостя после угощения разовьется аллергия, это будет несколько подозрительно, хотя сам герцог, похоже, не испытывал ни малейших иллюзий в отношении своей супруги.

Глава 28

Фридерика

Почему-то казалось, что герцогиня все же подстроила какую-то пакость, уж с очень характерным выражением она посматривала на Гюнтера. Удовлетворение — вот что временами проскакивало. Поскольку он тоже ничего не ел и не пил, пакость была не из съедобных, но от этого беспокойство никуда не уходило. Я хотела обратить внимание спутника, но такой возможности не было: хоть мы и стояли рядом, но ни на миг не оставались в одиночестве. Пришлось понадеяться, что Гюнтер сам перехватит такой взгляд, но он, на удивление, почти не обращал внимания на бывшую невесту. К герцогине подбежала горничная и что-то зашептала. Матильда бросила короткий испуганный взгляд на мужа, нацепила сладкую улыбку древнего засахаренного фрукта, застрявшего в зубах, изящным жестом подобрала юбки и быстро направилась из зала. Что-то случилось?

Или кто-то пришел? Почему-то подумалось о кредиторах — леди тратит много, и кто знает, может, ей не хватает выделяемых мужем средств? Но еще показалось, что она активировала какой-то артефакт, и не только мне – Гюнтер бросил на нее короткий взгляд, явно уловив срабатывание. Герцог же ухода супруги не заметил, всецело поглощенный мной. Его внимание скорее пугало, чем льстило, хотя он дальше невнятных намеков не заходил и был совсем нестрашный: такой милый, упитанный, домашний, чуть выше меня, с забавно торчащей вперед бородкой. И все же расслабляться не следовало — вдруг как раз он тот самый загадочный поклонник сестры? Но неужели бы о герцоге не ходили слухи? Персона заметная… Подошел лакей с подносом, на этот раз – с бокалами, наполненными заманчиво пузырящейся золотистой жидкостью.

Я брать не стала: мало ли куда отошла герцогиня, может, как раз подсыпать какую-нибудь гадость специально для меня, она же не знает, что помолвка фиктивная. Впрочем, что-то подсказывало, что даже если бы знала, отношение ее не слишком изменилась бы — стоит только вспомнить подсунутый при нашем знакомстве десерт. — Шамборское шампанское. Рекомендую, – сказал герцог, не торопясь, впрочем, сам брать бокал, тоже, наверное, побоялся попасть под горячую месть жены. — Спасибо, Ваша Светлость, я не хочу пить.

– Но попробовать? Вы обязаны попробовать, а то потом скажете, что герцог Траттенский жаден. Он состроил обиженную мину, я невольно улыбнулась.

– И все же — нет. Целителям спиртное противопоказано.

– Но вы же сейчас не целитель, вы моя гостья. Прекрасная гостья, леди Штрауб. Ему удалось завладеть моей рукой и даже поцеловать ее. Руку я отобрала, но все равно от стоящего рядом Гюнтера почти физически чувствовалось напряжение. Возможно, герцог это тоже заметил, поскольку спросил: — А вы, капитан Штаден, неужели вы тоже откажетесь от шампанского? Или предпочитаете чего покрепче? А потом устраивать фейерверки?

Герцог разразился смехом от понятной только ему шутки. Я вопросительно посмотрела на Гюнтера, но тот не торопился ни улыбаться, ни пояснять, с чего так веселится хозяин дома. — Это было показательное выступление. Для устрашения потенциального противника, – кисло пояснил Циммерман. Значит, фейерверк все-таки был? – Потенциальным противником вы считаете меня? Я так легко не устрашаюсь. Герцог опять расхохотался. До слез. Вытащил кружевной платок, больше подходящий даме, и принялся вытирать глаза. Потом жестом подозвал лакея, держащего поднос с рюмками, в которых было что-то явно более крепкое, чем шамборское шампанское, в один глоток выпил одну, вторую, третью…

– Леди Штрауб, а вы любите фейерверки?
– - вертя четвертую в руках, дохнул он мне в лицо алкогольными парами. Пары были густыми – поднеси огонь, получишь если не взрыв, то вспышку.

– Яркие, громкие, заметные даже далеко от города. Я чуть отодвинулась, насколько возможно: Гюнтер удерживал меня так, словно я была опасным преступником, захват которого осуществил доблестный маг. Ни одного лишнего движения не сделать, хотя со стороны наверняка казалось, что я не испытываю ни малейшего неудобства. «Не нервничайте, Фридерика. В случае чего я вас защищу», – прошептал «жених». Не могу сказать, что успокоил – в деле Гюнтера я не видела, а герцогская молния выглядела очень убедительной. На мгновение я даже пожалела, что рядом нет Кристиана, уж он-то понаторел в отпугивании моих ухажеров. Но герцога надо не отпугивать, а как-то натолкнуть на мысль показать розы, ради осмотра которых мы сюда пришли. Впрочем, кто сказал, что искомые кусты при доме? Опыты могут проводиться на отдаленных плантациях. Я улыбнулась, не будучи уверенной, что это у меня хорошо получилось в таких условиях, и сказала: – Да, я люблю фейерверки.

– Тогда вы непременно будете ими постоянно наслаждаться, если сделаете глупость и выйдете за этого типа.

– Почему глупость? Капитан Штаден – прекрасный человек.

– Прекрасней меня? Гюнтер хмыкнул, а герцог подбоченился и покрутил перед собой руками с перстнями так, что огоньки от драгоценных камней заиграли в причудливом танце. Сколько там было обычных украшений, а сколько артефактов, я понятия не имела, но мне всегда казалось, что лишние кольца мешают настоящему магу. Но герцог доказал, что я ошибалась, создав на ладони шаровую молнию, небольшую, но очень яркую и неприятно жужжащую. Он подбросил ее как мячик, затем задумчиво посмотрел на потолок и на меня. Рука Гюнтера ощутимо напряглась, подготавливая необходимы защитный пасс. Или что там должны делать наши военные для предотвращения нападения герцогов на население? Думаю, наверняка для столь высоких особ свои правила: населения много, герцогов мало.

– Ваша Светлость, вы вне конкуренции, – немного нервно ответила я.

– Но увы, вы уже заняты. У вас прекрасная жена. Приходится выбирать из оставшегося. Герцог развеял заклинание с неприятной ухмылкой.

– Лукавите, дорогая… Ульрика. Могу я вас так называть? Прекрасное имя, просто прекрасное, под стать такой красавице. Он облизнулся, опять подозвал лакея и опять выпил пару рюмок. Гюнтер попытался меня увести, но герцог вцепился в мой рукав, словно намеревался напиваться исключительно в моей компании. Гости насмешливо перешептывались, глядя на бесплатное представление. От полковника помощи можно было не ждать – певичка, которой он столь активно аплодировал на спектакле, переоделась и спустилась к гостям, и теперь все внимание Циммермана уходило к ней. Думаю, он даже не заметил маленького инцидента с молнией. Богиня, похоже, зреют неприятности…