Рубаи. Полное собрание

618

Где музыка — воспеть рассветное питье? Восторгом, сердце, встреть рассветное питье. Три счастья на земле: любовь, нетрезвый разум, Но главное, заметь, рассветное питье.

619

Невинный чистый дух спустился в грязь и прах, Покинув горний мир, он у тебя в гостях. Все утро подноси вино, за кубком кубок, И скажет он: «Весь день — храни тебя Аллах!»

620

Пусть нищ я, нечестив, пусть я в грехах тону, Отчаянье нельзя поставить мне в вину. С похмелья чуть живой, не прочь из ада рвусь я, Не в рай хочу — да нет, к любовнице, к вину!

621

Дороже сотен душ — вина один глоток, Короны мировой — кувшинный черепок. О, Боже! Как чисты лохмотья в пятнах винных! За сотни платьев их не отдал бы знаток.

622

Со всех сторон кричат, когда я пью вино: «Остановись, не пей, исламу враг оно!» Вино — исламу враг, и это мне известно; Ей-богу, вражью кровь пить не запрещено.

623

Вино дурную спесь сбивает в пять минут; Хлебнешь вина еще — избавишься от пут. Испей же, Сатана! Не будешь сердцем лют, Поклонов тысячи ты нам отвесишь тут.

624

Что значит «путь кутил», что значит «зелье пить»? Наперекор судьбе всегда веселым быть: Не веселить народ, когда и так веселье, А в невеселый день веселье всем добыть.

625

Рассветный ветерок погладил луг рукой. Заметил кипарис: «Ишь, немощный какой! Меня-то он качнуть не смог бы». Я ответил: «Да, ты весьма большой… чурбан, мой дорогой».

626

Запойный соловей в мой сад весну вернул, Багрянец ликам роз и блеск вину вернул, И снова тишину тревожит чудной песней: «Как жизни коротки! Кто хоть одну вернул?»

627

«Не я ль — сама краса? За что ж меня — под гнет, Где кровь мою палач выдавливать начнет?» И соловей стенал над розой обреченной: «Кто, день повеселясь, потом не плакал год?»

628

Прохладный ветерок — гонец весны сегодня: Свершают тяжкий грех, кто не пьяны сегодня. Так пей вино! Сюда собрались мудрецы, Кровь лоз, богатства роз разрешены сегодня.

629

Потом мы в этот мир не попадем, боюсь, А там — друг друга вновь мы не найдем, боюсь. Наш миг не плох, клянусь, я им сполна упьюсь, Не то последний вздох — и мы уйдем, боюсь.

630

Доколе жалобы, что участь нелегка, Да слезы на глазах, да на сердце тоска? Пьяни себя вином, усердствуй в наслажденьях, Из круга этого не выгнали пока.

631

Ты алый, как тюльпан, весенний кубок взял; Как этот же тюльпан, румянец милой ал. Пей, радуйся, пока скрипучий обод неба Тебя, как глину, вдруг с презреньем не подмял.

632

Лепешка хлебная, вина кувшин-другой, Бараний окорок, развалины, покой… Как дивно просидеть с любимой день-деньской! Не смог бы и султан устроить пир такой.

633

Ну как же хорошо, когда прохладно днем, И на лугу цветы, омытые дождем, И роза желтая с веселым соловьем, И кличет он: «Лечись рубиновым вином!»

634

Мудрец на берегу остался: он извлек Из бедствий прадедов спасительный урок. Смакует он вино, красавиц он ласкает… В безумном мире он спокойствие сберег.

635

Гулять пошел вчера, спустился на лужок И вижу: лепестки рассыпаны у ног. «Кто подвенечные сорвал наряды, роза?» — «Увы! К невинности подкрался ветерок…»

636

Тюльпан приотгибал багровый лепесток — Жасмину открывал сердечный свой ожог: «Не мне снимать чадру с лица прекрасной розы. Увы! К невинности подкрался ветерок…»

637

Там роза, вижу я, поникла на лужок; Поодаль — вырванный помятый лепесток. «Кого теперь винить? Чадру с меня сорвали… Увы! К невинности подкрался ветерок…»

638

Гуляя по лугам, заметил я у ног Алеющий в траве печальный лепесток. «Я разве не тебя вложил в письмо к любимой?» — «Увы! В твое письмо прокрался ветерок…»

639

Вот мы, вино, певец и этот ветхий дом. И сердце и душа наполнены вином, Свободны от надежд, от страха пред Судом, От праха с воздухом и от воды с огнем!

640

Прозрачной радостью дарящее вино В руках моих приют нашло себе давно. Не всматривайся, что держу в руке всегда я, Вгляделся б, держит как меня в руках оно!

641

За кубок хмеля я сто вер отдал бы, право, И за глоток вина — китайскую державу. А кроме хмеля, что мы видим на земле? Для тысяч милых душ горчайшую отраву.

642