Рублевка
Шрифт:
Раздался хруст стекла. Луша так сильно сжала бокал, что он лопнул и напиток вперемешку с кровью закапал на дорогой ковер.
– Я сделаю все, чтобы смерть твоя была очень мучительной, – прошипела разъяренная женщина.
– Успокойся, дорогая, – голос Умара звучал предельно вежливо, но взгляд, брошенный на Лушу был насквозь пропитан презрением. – Без моего разрешения ни один волос не упадет с драгоценной головы нашего друга. А тебе, Корнилов я бы посоветовал не злить еще раз даму. Луша не только старая и злобная, но еще и очень злопамятная. Она может выместить злобу… Ну, например, на Татьяне. У тебя с ней, кажется, роман?
– Я убью ее раньше, чем она коснется Тани.
– Вы поняли друг друга. С грустью констатирую, что
Луша фыркнула и просеменила за полупрозрачную перегородку из оргстекла, украшенном пальмами.
Я не мечтаю о мировом владычестве, – вздохнул Ахмаев. – Достаточно будет и Рублевки. С ней бы разобраться. А насчет моей страсти ко всему японскому… Я вовсе не схожу с ума по Стране Восходящего Солнца. Втянулся, знаешь ли. Мой покойный патрон Садыков так любил все египетское, что мне захотелось делать что-то ему назло. Стал коллекционировать самурайское оружие. Кстати первым экспонатом был вот этот нож со странной, не подходящей для обычных ножей балансировкой…
– К делу, Умар, к делу! – Корнилов принял из рук Луши бокал, не обращая внимания на ее испепеляющий взгляд, уселся на кровать. – Меня не интересует балансировка твоих игрушек.
– Напрасно.
Ахмаев резко вскинул и кунай, просвистев у самого уха Юрия, пригвоздил к стене красную портьеру за его спиной.
– В моем распоряжении полно отличных исполнителей, – продолжал Умар. – А вот настоящих лидеров днем с огнем не сыщешь. Ты – один из них. Кстати открою тебе одну маленькую тайну: твое пребывание среди гастов было испытанием, которое замыслил Иван Иванович. Если бы ты его прошел с честью, то руководил бы поставками живого товара из Метро в Жуковку.
– Врешь!
– Нисколечко, Корнилов. Пораскинь мозгами: зачем старику было отправлять тебя к нам черти знает какими дорогами, а не отработанным маршрутом? Неужто лишь для того, чтобы ты просто передал мне какое-то письмо? Письмом был ты сам. Старый хитрый лис очень методичен. Семь раз меряет и только один режет. Он испытывал тебя, но… Ты перепрыгнул сразу через несколько ступенек карьерного роста. Смог поднять эту безмозглую толпу на бунт, сможешь и удерживать и в узде. Как насчет стать моей правой рукой?
– А Садыков умер сам или вы постарались?
– Сам-сам. Его доконал рак печени.
– И ты занял место фараона…
– Почему бы и нет? Власть не терпит пустоты.
– Ты сам ответил на свой вопрос: двух фараонов на территории одного Египта быть не может.
– Почему же? Мы не в Древнем Египте, а в истории России-матушки орел с двумя головами – дело вполне обычное и вполне обкатанное. Вспомним хотя бы…
– У меня к тебе тоже предложение, – бесцеремонно прервал рассуждения Юрий. – Я дарю тебе жизнь и двадцать четыре часа на то, чтобы убраться из Жуковки вместе со своей подружкой. Большего обещать не могу. Гасты и без того долго не смогут простить мне столь великодушный поступок.
Сначала глаза Ахмаева округлились от изумления. А потом он расхохотался. Во всю мощь легких, до слез в глазах. Продолжалось это не меньше минуты – дожидаясь, пока Умар справится с приступом веселья, Корнилов успел дважды отхлебнуть из бокала.
– Ну, уморил! А больше ты ничего не хочешь? Подожди, дай только пряжку начистить. Это ж надо: двадцать четыре часа! – взгляд Умара стал серьезным. – Мне не до шуток, Корнилов.
– Какие уж там шутки. Сколько на Жуковке гастов? Тысячи две? А сколько в прилегающих поселках, которых вы называете номами? Еще две тысячи. Теперь посчитай всех охранников и надсмотрщиков. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: численный перевес на стороне гастов, которых вы считаете бессловесным быдлом. При первой возможности гасты порвут вас без всякого оружия, голыми руками. Вы зажрались. Причем давно, до Катаклизма. Всегда думали, что вам все подвластно,
считали себя хозяевами жизни. Не смогли трезво оценить реалии нового мира. Ошибочка вышла. Понастроив себе пирамид, такие как ты, Умар, не посчитали нужным измениться самим, а все вокруг стало другим. Появились новые игроки и другие правила игры. То, что когда-то делало вас сильнее, стало источником вашей слабости. Больше гастов – больше возможностей, не так ли? Но число гастов не может расти бесконечно, как бы вам этого не хотелось. Оно уже достигло критической черты. За ней – крах этой системы. Любишь исторические примеры? Пожалуйста. Почему монголы не смогли удержать захваченные территории? Площадь их стала слишком большой и превысила управленческие возможности завоевателей…Корнилов продолжал говорить. Он шел ва-банк. Пытался убедить Ахмаева в том, во что не верил сам. Арифметика здесь совсем не такая, о какой он сейчас с таким пылом говорил Умару. Из двух тысяч гастов двести сделают карьеру, станут надсмотрщиками и примутся лупить кнутами по спинам своих бывших товарищей.
– Вы уже проиграли, хотя еще сами этого не осознаете! – произнес Юрий вслух.
– Так-так. А я тебя недооценивал, – Ахмаев покинул кресло, обошел вокруг кровати, выдернул кунай из стены и нацепил на палец. – Ты амбициознее и опаснее, чем я думал. Все или ничего?
– Ты верно меня понял, – Корнилов залпом допил коньяк и поставил бокал на ковер. – Могу предложить тебе только ультиматум.
– Ты не в том положении, чтобы ставить условия. Численность гастов на текущий момент значения не имеет – все они заперты в своих бараках. Эти парни не нуждаются в предводителе, а если еще и поморить их голодом, то за милую душу сожрут тебя и не подавятся. Это ты, а не я выпал из реальности. Вывод делаю такой: мы не договорились. Итак, последний вариант: ты рассказываешь мне все о тайнике с одинцовским оружием, а я организовываю тебе быструю и безболезненную смерть. Идет?
– Пошел к чертовой матери!
Корнилов понял, что проиграл. Умар не купился на его пламенные речи о крахе монголо-татарского ига. Ставка не сыграла, как бы сказал в этом случае Стук.
Ахмаев холодно улыбнулся, обернулся к Луше.
– Приведи сюда Татьяну. Попробуем разговорить этого партизана, играя на его чувствах к дочурке покойного фараона, нашей незаконнорожденной наследнице престола. Корнилов не стал отвечать Умару. Он пытался понять, к чему клонит противник, чтобы выстроить собственную линию поведения.
Дверь распахнулась. Луша втолкнула в комнату Таню. Девушка сразу бросилась к Юрию, но стерва, наряженная гейшей, была начеку. Она схватила Татьяну за волосы. Уперлась коленом в спину и, заставив девушку опуститься на колени, вытащила из складок кимоно наручники. Завела руки Тани за спину и защелкнула «браслеты» на запястьях. Затем профессиональным движением пыточных дел мастера резко подняла руки пленницы вверх. Девушка взвизгнула от боли. Корнилов рванулся к ней, с твердым намерением свернуть Луше шею, но и Умар не дремал. Он прыгнул к Юрию и тот почувствовал, как четырехгранное лезвие куная прижалось к сонной артерии.
– Стоп, Корнилов! Наша Таня громко плачет… Избавить любимую от мук ты можешь только одним способом – расскажи мне о тайнике.
– Ничего не говори ему! – простонала девушка. – Они не посмеют меня тронуть!
– Еще как посмеем, но чуть позже, – усмехнулся Ахмаев. – Луша, уведи эту болтунью прочь!
Он дождался, пока упирающуюся девушку вытащат из комнаты, убрал нож от шеи Юрия и надавил вмонтированную в письменный стол кнопку. Вошли два охранника.
– Заключив брак с наследницей престола, я не только узаконю свое положение и положу начало династии, – сообщил Ахмаев. – Что касается тебя, то… Новый фараон найдет себе другого министра. Ты сдохнешь на кресте нынешней ночью. Когда гарпии продолбят тебе череп и начнут понемногу выклевывать мозг, вспоминай о том, как твоя подружка будет трепыхаться в моих объятиях.