Rucciя

Они просчитали неправильно. Это выяснилось уже через четыре часа.

4

Так нет, найдем же, блин, куда вести войска.

Алексей Хрынов

Москва.

20 июня.

– Значит, пятая колонна, – сказал Придорогин.

– Да какая колонна, – с легкой усмешкой ответил Обращиков. – Портик. Да и то фальшивый. Пара актеров, теннисист и еще несколько каких-то… Не пришей кому рукав, в общем. Ну, вспомнили, что татары. Ну, обратились к общественности. Марат Баширов мальчик красивый, и пару девочек с мокрым передком сагитирует легко. А мы других татар, поумнее, подключим – и побольше. Вон, когда письма против перевода татарского на латиницу и против Магдиева делали – по сотне подписантов махом находили.

– Потом по десять от своей подписи отказывались, – напомнил президент.

– Ну, не по десять, допустим, – возразил Василий Ефимович. – А если бы даже и по десять, – все равно статистика в нашу пользу.

– Ложь, гнусная ложь и статистика, – сказал Придорогин.

– Олежек, – помолчав, сказал Обращиков. – Ты в голову-то не бери…

– В жопу, что ли, брать? – спросил Придорогин. – Ладно. Прости, дядя Вася. Не надо меня лечить. Что там твои передают?

– Олег, у нас же полный сайленс в эфире, – сказал Обращиков, которому настроение Придорогина совсем не понравилось. – Сейчас сколько? Одиннадцать? Ну, в основном все должно уже срастись. Посмотрим?

Президент молча включил телевизор. Через десять минут Обращиков проклял все на свете – и особенно свой юркий язык, сболтнувший о телевизоре. Но кто мог ожидать столь богатой непрухи?

Глава ВГТРК Благодаров делал все, что мог – и делал вполне качественно, особенно с учетом того, что работать приходилось без оглядки на кураторов – об этом час назад попросил его сам Обращиков, ехавший в Кремль. Обреченная складочка на лбу ведущего была почти не заметна, и смягченность всех сюжетов, посвященных казанскому инциденту, в глаза практически не бросалась. Но с прямым эфиром из Казани Благодаров явно перестарался. Обращиков понял, на что рассчитывала информслужба ВГТРК: Магдиев был знаменит своей экспрессивностью, и на нерве обязательно должен был ляпнуть какую-нибудь глупость, антимосковскую или антирусскую – в любом случае, противозаконную. Новых юридических поводов такая глупость Придорогину не дала бы, но антитатарские настроения в ширнармассах подогрела бы на раз. Очень умно, на взгляд Василия Ефимовича, было организовать прямое включение Казани сразу после выступления директора ФСБ Носачева. Тот сообщил, что чекисты, возмущенные беспрецедентной попыткой теракта в центре России (насколько помнил Обращиков, центр России был все-таки где-то ближе к Красноярску), начали проверку его обстоятельств и сразу предложили казанским коллегам помощь в лице присланных из Москвы опытных оперативников – для совместного расследования. Казанцы ответили на это предложение самым возмутительным образом. В связи с этим Носачев предположил, что представители КГБ Татарии заинтересованы в том, чтобы правда об инциденте, более напоминающем умелую провокацию, никогда не стала достоянием общественности. А это, сказал Носачев, невольно наводит на мысли о том, кому и зачем выгодно скрывать от народа правду. Я не удивлюсь, если отдельные деструктивные силы попытаются увидеть в данном ЧП происки российских правоохранительных органов. Поэтому ФСБ России кровно заинтересована в том, чтобы никто не смог скрыть истину. И мы этого добьемся, чего бы это нам ни стоило, сказал Носачев с самым свирепым выражением, на которое было способно его круглое и откровенно мягкое лицо.

Режиссер сразу, без обычный подводки ведущего, включил Казанский кремль, давая Магдиеву шикарную возможность показать свое антирусское мурло. Картинка поначалу была забавной: и Магдиев с его юным пресс-секретарем, сидящие в президиуме под крупным татарским гербом, и журналисты в зале косились на большой экран в правом углу зала. На экран ретранслировались «Вести». Похоже, находившийся в зале репортер «Вестей» свистнул об этом в главный офис – вот умилившийся Благодаров и решил немножко заняться саморекламой. Под лозунгом «Нас смотрят даже в волчьем логове». Случилась, конечно, помарка – эфир пошел, когда тот самый репортер «России» уже заканчивал задавать вопрос. Магдиев, кивнув на экран, чуть улыбнулся и сообщил:

– Специально для телезрителей хотел бы пояснить, что коллега с государственного канала интересуется моим отношением к заявлению директора ФСБ Носачева Сергея Михайловича. Вот. Отношение у меня сложное. Во-первых… Нет, давайте так. Я понимаю, что все ждут от меня криков и обвинений в адрес федеральной власти и силовиков, самого Сергея Михайловича и, само собой, лично Олега Игоревича. Но понимаете какая вещь. Я по первому образованию юрист, и знаю, что обвинения – не в моей компетенции. Крики, уж извините, тем более. Я готов разговаривать на языке фактов – а Сергей Михайлович, боюсь, готов только ко лжи и передергиваниям. При его профессии это неудивительно, но столь наглого вранья я, честно говоря, не ожидал.

Возникла короткая пауза. Потом из зала крикнули:

– Какого вранья?

Юный пресс-секретарь встрепенулся, посмотрел на нарушителя и укоризненно развел розовыми ладошками.

– Да вот этого, – Магдиев кивнул в сторону экрана, на котором он же сам и говорил. По залу прокатился смешок. Магдиев чуть дернул краем рта и продолжил: – Я имею в виду выступление главы ФСБ. Назвать хладнокровное убийство десяти человек и захват иностранной заложницы попыткой теракта – это, я вам скажу, уже довольно сильно. Теперь смотрите, я записывал: Носачев сказал, что предложил помощь нашему КГБ, и что ФСБ «кровно заинтересована в том, чтобы никто не смог скрыть истину». Я связался с руководством КГБ, и оно официально уведомило меня, что московские коллеги выходили на них с единственным предложением: срочно вывезти трупы диверсантов в Москву.

Придорогин быстро посмотрел на Обращикова. Тот пожал плечами и подумал «Ну мудак Серый».

Магдиев тем временем продолжал:

–…А если не для экспертизы, в которой, сами понимаете, смысла нет, то для чего? Исходя из той самой кровной заинтересованности? Вот уж воистину кровная, должен сказать.

Он замолчал. Пресс-секретарь указал на тянувшего руку журналиста и сказал: «Аль-Джазира», пожалуйста».

– Господин президент, – сказал поднявшийся араб, – известно вам, что на прошлой неделе в Саудовской Аравии официально зарегистрирован фонд «Магди»? Он берет поддерживать, как он говорит, справедливую борьбу российских мусульман за своя свобода. Фонд назван в вашу честь и его фоундаторы говорят, борьбу за свобода правоверных в Восточной Европе недаром возглавил господин Магди. Согласно хадис, так именно зовут пророка, кто возвестит начало главной битвы с силами зла. Как вы относитесь к этой инициативе и давали вы согласный на создание такой фонд?

Магдиев широко заулыбался и с явным удовольствием сказал:

– Нич-чего об этом не знаю. Я, к сожалению, человек, как это… совершенно светский, хотя по происхождению и мусульманин – ну, может, по идеологии тоже. Но Коран и его толкования не изучал. А то бы, наверно, не стерпел и давно похвастался таким э-э… глубоким смыслом своей фамилии, да? Что касается фонда и вообще темы борьбы мусульман – я к этому не имею и не хочу иметь никакого отношения. Меня за последние полгода объявляли агентом Моссада и борцом с сионистами, которые, f"al"an-t"og"an 21 , Россию захватили. Объявляли лидером всех нацменьшинств и американской марионеткой. Да вы, коллеги, лучше знаете, кем только меня не объявляли. А я – президент Республики Татарстан. Выбранный народом. Народ, многонациональный и поликонфессиональный, обязал меня заниматься конкретной работой. И в эту работу входит защита ценностей, за которые татарстанцы – русские и татары, чуваши и удмурты, православные и мусульмане, – все, словом, – проголосовали в ходе всем известного референдума. И я делаю эту работу. А если не буду делать – значит, я профнепригоден. Вот и все. Так что прошу вас, дорогие коллеги, не приделывать к этому вполне конкретному вопросу различные фонды, суфийские ордена, оси зла и малые джихады.

21

То да се

– Неплохо, – сказал Придорогин, не отрываясь от экрана. – Я не понял, Благодаров в Казани деньги получает, что ли? Когда эта татарская пропаганда кончится?

И тут какой-то неуемный репортер добрался наконец до главной темы:

– Танбулат Каримович, все-таки, есть ли у вас предположения, кто стоит за сегодняшней диверсией?

Магдиев некоторое время внимательно смотрел на него. Потом сказал:

– Я, повторю, юрист. И привык оперировать не предположениями, а фактами.

Он опять замолчал, и Придорогин разочарованно усмехнулся. Но Магдиев продолжил:

– А факты таковы. Восемь вооруженных человек ворвались в губернаторский дворец музея-заповедника «Казанский кремль», убили девятерых сотрудников аппарата президента – одного из них страшно запытали. Еще трех человек, в том числе ваших коллег, они ранили – к счастью, легко, – и попытались взять в заложники гражданку Австрии Монику Домбринк. Милиции и спецслужбам Татарстана удалось ликвидировать диверсантов. Хочу обратить на это особое ваше внимание – служба охраны, милиция и спецназ сработали блестяще. Я бы сказал, беспрецедентно. Они не допустили гибели журналистов, туристов и просто жителей города, которым грозила бы страшная опасность, если бы убийцы вырвались бы за пределы Кремля.

Все убитые выдавали себя за ваших коллег. При них были обнаружены удостоверения различных московских редакций, а также другие документы – командировочные бланки и так далее. Фальшивые, но безупречно выполненные. Хочу подчеркнуть, что лица, за которых выдавали себя убийцы, действительно существуют, действительно работают в этих редакциях, и действительно находятся сейчас в командировках. Но не в Казани, а в Подмосковье, где открывается не то ликероводочный, не то пивоваренный завод.

Магдиев сделал паузу. Зал внимал. Татарский лидер продолжил: