Rucciя

Майер же решил предварить встречу со стальными извилинами короткой беседой с Холлингсуорком – чтобы, так сказать, не все сразу. Поэтому пригласил вице-президента «Свободной России» не к двенадцати, а на полчаса раньше – чтобы понять, не слишком ли чудесными представляются знатоку идеи президента.

Холлингсуорк терпеть не мог опаздывать, поэтому прибыл в Белый дом загодя. Это стало вторым фактором, выключившим его из аналитического процесса. На входе в Западное крыло его, в отличие от прошлого раза, никто не встретил. А капитан, проверявший сиреневый пропуск, выданный Холлингсуорку в ходе прошлого визита, на сей раз не стал дотошно интересоваться его маршрутом. Просто предложил ему выключить сотовый телефон, пройти сквозь пару металлических рам и следовать, куда хотел. Вид у капитана был рассеянный, словно он внимательно прислушивался к голосу, звучащему внутри его головы – где-то за левым ухом, судя по обращенному в себя взгляду.

Холлингсуорк решил по таким пустякам не удивляться, со второй попытки выпытал у офицера, где конкретно находится кабинет Майера, отказался от услуг сопровождения, предложенным таким же рассеянным, хоть и более учтивым лейтенантом, и отправился в указанном направлении. Лестница, по которой он поднялся на второй этаж, был пустой, зато в коридоре, в который он вышел, народ вел себя как мурашки в отсиженной ноге. Патрик некоторое время постоял у стены, присматриваясь, но никакой системы в происходящем не уловил и отправился к кабинету Майера.

Помощник президента оживленно общался с телефоном, однако Майера заметил, оживленно ему отсалютовал и жестом попросил присесть и подождать. Завершив разговор, он, едва поздоровавшись, пожаловался:

– Патрик, вы умный человек, объясните глупому нью-йоркцу, что творится с техникой? Оранжевый уровень опасности не существует, что ли, без ложных сообщений о начале Апокалипсиса?

– Вы имеете в виду Армагеддон?

– Ну да, Армагеддон. Хотя, может, и Апокалипсис. Откровение от компьютера. Ему видится ракетная угроза, и сделать с этим ничего невозможно.

– Ложная тревога? – уточнил Патрик.

– Ложная тревога, эвакуация всего Белого дома, подъем истребителей и вызов Борисова по горячей линии. Полный набор.

– Такое, кажется, бывает?

– Бывает. Но не четыре же раза подряд, – раздраженно сказал Майер.

– Иисус Христос, – откликнулся Холлингсуорк.

– Если бы. Сначала была какая-то намагниченность одного из мониторов. Потом сбой в центральном компьютере. Потом уж я не знаю что…

Из динамика, скрытого, видимо, под потолком, донеслась пронзительная трель. Потом еще одна. И еще.

– А вот вам и пятый раз, – обреченно сказал Майер, откидываясь на спинку кресла. Но тут же качнулся обратно, к столешнице, схватил телефон, зло отжал несколько кнопок и осведомился:

– Майер. Что на сей раз? Я понимаю, что всеобщая эвакуация, причину скажите. Снова метка на радаре? И снова мерцает? И сама не исчезнет? Ах, может быть? Превосходно. Какое счастье, что президента сегодня нет – вы бы его здорово обрадовали такими принудительными выгулами на лужайке. Я понял.

Положив трубку, он сообщил Патрику:

– Опять ракета летит. Видимо, русская. А может, австралийская – не долетит никак. Стало быть, ее в виде бумеранга сделали. Нам предлагают покинуть здание и пройти в бомбоубежище. Послушаемся или здесь пересидим?

Патрик пожал плечами и осведомился:

– Информация о запуске межконтинентальных ракет есть?

– Да нет, конечно. То есть запусков нет. Все шахты под контролем, и русские, и китайские, и корейские даже.

– А мобильные носители?

– Мобильные носители все заняты ужасно: у русских же стратегические учения. И бомбардировщики, и атомные подлодки расползлись на полпланеты.

– Так, – сказал Холлингсуорк. – Может, действительно есть смысл в бомбоубежище сходить?

Майер с интересом посмотрел на него и согласился:

– Пойдемте. По дороге объясните.

К тому моменту, как собеседники в несплоченной толпе злых чиновников вышли на закрытую деревьями боковую аллею, ведущую к бомбоубежищу (грандиозному подарку президента Эйзенхауэра преемникам) Майер оценил вводную и принялся в бешеном темпе названивать по самым разнообразным номерам, давая очень толковые и, главное, немногословные ЦУ. Обгонявшие их обитатели Белого дома явно сгорали от любопытства, заслышав фразы «Особое внимание на BlackJack над Арктикой, Антарктикой и Центральной Азией. Три тысячи миль – это уже расстояние прямого удара. Проклятие, они уже двадцать лет самые большие в мире бомберы делают. Так чего ради им не припасти царь-бомбу и царь-ракету? Усильте радиолокационное наблюдение и спутниковый мониторинг, и немедленно затребуйте подробный отчет с российских баз». Но даже самые любопытные чиновники были отменно вышколены, потому лишь ускоряли шаг и чинно устремлялись в живой коридор, талантливо выстроенный агентами секретной службы и приданными им в помощь морскими пехотинцами. Майер в этот коридор погружаться не стал, а остановился у его устья, знаком предложив Холлингсуорку переждать вместе с ним. Патрик послушался и постарался расслабиться. Нервничать хотелось ужасно. Глупо это было – даже если тревога оказалась не ложной, прятки в бомбоубежище были излишней роскошью. Если ракета, предположительно летевшая к Белому дому, была ядерной, легкое укрытие могло обрадовать только совсем уже отъявленных мазохистов, предпочитающих умирать долго и страшно. А неядерная ракета, нацеленная в Белый дом, должна была попасть в Белый дом, не причинив особого вреда его окрестностям, к которым относилось и бомбоубежище. Слов нет, у русских точность – понятие невероятно относительное, и оно вполне могло распространяться на высокоточное оружие. Но если бы ракета угодила вот в это укрытие, разница между теми, кто находился внутри, и теми, кто нервничал снаружи, была бы заметна только опытным патологоанатомам. Эта мысль слабо успокаивала, но позволяла, по крайней мере, не коситься с вожделением на замазанную штукатуркой дверь полутораэтажной надстройки, скрывавшей подземный бункер.

Развлекаться подобными размышлениями пришлось недолго. Завершив разговор, Майер выжидающе посмотрел на Патрика. Тому стало немного неловко, хотя не он же устроил скаутские забеги для цвета исполнительной власти. Чтобы преодолеть неловкость, Патрик продолжил недосказанную мысль:

– По большому счету это колка орехов не то что королевской печатью, а королевским ноутбуком. Дорого, неудобно и глупо. Куда проще сделать, как их чеченцы или арабы делают. Загрузить два грузовичка взрывчаткой и пустить по Пенсильвания авеню один за другим.

– Дорогой Патрик, цивилизация развивается в сторону усложнения, а не упрощения. Упрощение начинается не там, где гениальность, а там, где возвращается варварство. Себестоимость одной боевой единицы постоянно растет, а ее убойная мощность, с одной стороны, по абсолютным показателям, растет не менее быстро, а по относительным – точнее, на практике, падает. Во время гражданской войны солдат стоил полдоллара, мог убить одного противника, но убивал иногда и десять. Во время второй мировой солдат стоил несколько тысяч и мог убить пяток солдат – а убивал в лучшем случае одного. Про Корею и Вьетнам не будем, там другая история, Сонгми и так далее, хотя принцип тот же. Сегодня солдат стоит минимум полмиллиона, может нажатием кнопки снести целый квартал в городе. А на деле война с участием двадцати тысяч военных с нашей стороны оборачивается смешными потерями у противника – если говорить о военной силе. При этом любая потеря с нашей стороны становится поистине трагичной. Поэтому дешевле использовать тот же Tomahawk стоимостью один-два миллиона, который выполнит поставленную задачу без риска для американцев, и с куда большим эффектом. Большое счастье, что мы можем себе это позволить – тратить деньги, сберегая жизни сограждан.

Новые варвары не ценят свои жизни. А где дешева жизнь, дешево и все остальное. Им, на самом деле, просто выступить в роли камикадзе, использовав самые примитивные подручные средства – бутылку с керосином, крысиную отраву или серебряную краску. Но это не ускорит их развития, а наоборот, отдалит от цивилизованного уровня. Вы уж простите за цинизм, Патрик, но в обществе потребления даже затраты на массовое убийство являются не роскошью, а показателем цивилизованности.

И Магдиев, как к нему не относись, это понимает. Если он будет действовать с помощью грузовиков и шахидов в Cessna, он потеряет всю сомнительную популярность, которую успел приобрести, и встанет на одну доску с каким-нибудь бен Ладеном. Он этого страшно не желает, потому и выбирает относительно технологичные – хотя и примитивные, по нашим меркам, способы. Вот почему я считаю ваше предупреждение по поводу BlackJack, по поводу возможности их задействования татарской стороной, ценным и достойным самого пристального внимания. Если не сейчас, то в будущем. Это будет в стиле Магдиева, если я правильно его оцениваю, – сообщил Майер, и его телефон, словно ожидавший завершения тирады, тут же зазвонил.

Он коротко ответил, отключился и сказал:

– Опять отбой. Пойдемте продолжим наши игры.

И направился к резиденции президента. Патрик последовал за ним, не обращая внимания на агентов, которые, получив, видимо, отбой из прозрачных наушников, принялись откачивать людской поток из убежища в обратную сторону. Холлингсуорк именно в этот момент взялся оживлять собственную трубку, потому что вспомнил, что не позвонил жене. А она как раз сегодня отправилась к доктору выяснять, киста это все-таки или не киста. Оказалось, не киста, а что-то доброкачественное и саморассасываемое. Сара по этому поводу наконец позволила себе разреветься – впервые за последние 2 месяца. Патрик сам едва не разревелся. Неудачно пошутил, предложив свою помощь в процессе рассасывания, после этого разговор приобрел ненужную нервность, так что в себя Холлингсуорк пришел у западного входа – как раз когда завершил дозволенные речи. У входа организованно, по-военному, толклись генералы из комитета начальников штабов. Представители политической, военной и контртеррористической разведок, надо полагать, уже проникли в здание и заняли ключевые посты. Завидев знакомые арки металлоискателей, Патрик принялся поспешно отключать телефон. Но Майер махнул рукой со словами «Бросьте» и сообщил дежурившему капитану: