Rucciя
Шрифт:
Томми, заложив вираж, прошел над кипящей водой и как-то сразу понял, что спасать там некого. Внутри у Ла Гардии все заледенело – как леденело, наверное, падающее на глубину тело добряка и рохли Джеффри Брауна. Сквозь этот лед Томми с интересом наблюдал за собой: как он, пилот Ла Гардия, вместо того, чтобы умереть на месте, набирает высоту, связывается с базой, что-то докладывает, выслушивает ответ, бросив короткую реплику, и бросается за бомбером, не обращая внимания на крики диспетчера.
Он собрался зайти с фланга и без затей расстрелять Ту с фланга. Но экипаж BlackJack, видимо, разгадал маневр
Русские, похоже, если и приврали, то не сильно: Eagle разогнался до 800 миль, предельное на такой высоте и при таком ветре значение, но отставание от BlackJack, похоже, не сократилось, а потихонечку росло. Ла Гардиа испытал острый приступ бешеного отчаяния и сменил ракеты ближнего действия, которых, в общем, уже и не было, на дальнобойные AМRAAM. Первая ракета не взорвалась вообще, голышом канув в море, вторая рванула в нескольких сотнях футов от пылающих сопел Ту-160.
Ла Гардия спокойно, как на компьютерном симуляторе, обошел сферу, в которой мог попасть под осколки. Но на этом ракетный потенциал Eagle иссяк. Собственная точка возврата маячила где-то рядом с кончиком носового обтекателя. А ас Томас Ла Гардия решительно ничего не мог сделать с безоружным наглецом, подло и жестоко унизившим его великую страну и коварно убившим его друга и напарника. В России экипажу BlackJack не удалось бы уйти далеко. Но бесславное завершение перехвата стало бы очередным, хотя и не таким заметным, поражением великой державы, не способной покарать обидчика с первого удара.
Яростные размышления мелькнули в голове Томми, как щетка дворника по ветровому стеклу, и тут же испарились. Ла Гардия коротко и сильно, тут же охрипнув, вскрикнул. Силуэт бомбардировщик перестал удаляться и вообще стал более заметным из-за редких искр, вылетавших откуда-то из-под правого крыла. Похоже, осколки последней ракеты все-таки зацепили «Лебедя».
Если бы Ла Гардия слышал переговоры экипажа «Юрия Дейнеко», и при этом понимал бы русский, ему бы стало совсем хорошо.
– Экипаж, приготовиться к катапультированию.
– Валера, нормально. Вытянем.
– Без разговоров. Тут не танк и не братская могила. Дергаться не будем, просто приготовиться. Паша, что с движками?
– Один накрылся, остальные пыхтят пока.
– Е… Ладно, прорвемся. Короче, предупреждать времени не будет, как выскочите, знайте – это я кнопочку нажал.
– Товарищ полковник, себе нажать не забудьте. Без вас там кисло в «Титаник» играть.
– Разговорчики.
– Виноват. Только не забудьте.
Впрочем, Томми и так видел, что Ту-160 сбавил скорость и слегка набрал
высоту. Пилот улыбнулся и нежно погладил пальцем кнопку стрельбы. Шестиствольная пушка Volcano сохранила почти полный боезапас, около девятисот снарядов, но распорядиться ими следовало наверняка. Особенно сейчас, когда не было необходимости торопиться.Как оказалось, Ла Гардия ошибался. В наушниках щелкнуло, и раздался мужской голос с сильным славянским акцентом:
– Орел, вы приблизились к воздушному пространству Российской Федерации. Предлагаем немедленно изменить курс.
Томми кивнул и открыл огонь. Первая очередь скользнула выше зализанной спины бомбардировщика, который, видимо, сманеврировал – так что вторая цепочка снарядов прошла над правым крылом.
– Орел, вы вторгаетесь в воздушное пространство России. Даю вам пять секунд на смену курса, потом открываю огонь.
Бортовой компьютер жалобно заныл, подтверждая, что F-15 стал чужой мишенью, а экран радара показал две стремительно приближающиеся со стороны Мурманска отметки.
Томми не обратил внимания на эти мелочи. Терять ему было, в общем-то, нечего: точку возврата Ла Гардиа миновал. Во всех смыслах. Томми выпустил новую очередь. Она оказалась более удачной: по меньше мере два снаряда выбили искры из хвостовой части фюзеляжа «Лебедя».
– Открываю огонь, – предупредил летчик русского истребителя, и через секунды сразу две огненных трассы прошли впритирку к крыльям F-15.
– Маму твою имел, – сказал Ла Гардиа с выражением и нажал на спуск. На этот раз он не собирался снимать палец с кнопки – и не снял. Он успел заметить, что несколько снарядов угодили в левое крыло, которое сразу задымило, и в горб кабины сразу за остеклением. Упавший на фюзеляж Ту-160 отсвет яркой вспышки разбежался по сетке трещин, наброшенной на стекло. Но Томас Ла Гардиа этого не увидел. Он сгорел в той самой вспышке, высеченной встречей российской ракеты с американским истребителем.
Двойка Су-27 с ревом прошла над падающими в море обломками и синхронно развернулась к берегу. Тот же голос осведомился:
– Ну что, герои, по вам тоже стрелять или так сядете?
– Да нет разницы, зема. У нас горючка на нуле, и мотор один остался.
– Блин. До земли дотянете?
– Постараемся. А керосинчику не подбросите?
– Летит уже керосинщик, потерпите. Вы там все живые?
– Ну, как бы да. В основном. Спасибо за встречу.
– Да ладно, разве это встреча. Все впереди.
– Е-мое, может, нам сразу в море булькнуть?
– Наоборот. Вы герои, парни.
– Ух ты. Это в России, что ли? Или Мурманск отделился наконец?
– Блин, болтуны эти стратеги. Летаете где-то сутки напролет, и не знаете ни хрена. Все, пацаны, кончилась Америка на нашей земле.
– Е… А поподробнее можно?
– Подробности письмом. Все, керосинщик идет. А мы почапали. Тут за вами еще желающие скачут, встретить надо. R"axim itegez 27 , как говорится.
– О господи. Наши совсем победили, что ли?
– А мы никогда и не проигрывали. Покеда, земляки. С вас бутылка, завтра занесете.
27
Добро пожаловать