Rucciя

– Господин президент, русский лидер на горячей линии.

Когда Бьюкенен вошел в комнату спецсвязи, Борисов, честно ждавший ответа почти десять минут, все равно уже давно отключился. Бьюкенену столь капризное поведение коллеги сперва совсем не понравилось, но, поразмыслив, он счел, что своя правота в действиях Борисова есть. Поэтому решил сделать жест доброй воли, поручив соединить себя с Москвой. Бьюкенен был готов к тому, что Борисова на месте не окажется, и знал как на такой педагогический маневр реагировать. Борисов оказался на месте, и как реагировать на его слова, Бьюкенен не знал.

– Майкл, – сказал Борисов, как всегда, словно бы притворяясь английским дворецким из старинной комедии, – я не понимаю, что происходит. Днем ты срочно вызываешь меня по поводу мифического запуска ракет с нашей стороны. А потом, когда мы выясняем, что это бред, удаляешься от общения и молчишь, когда молчать, наоборот, не стоит. Казанский бомбардировщик несанкционированно вылетел с татарского завода, прошел над вашими контрольными точками в европейской части России и Северной Европе, спокойно проскочил в Западное полушарие и сейчас минует Гренландию. Ты собираешься что-нибудь делать, и что вообще все это значит?

– Роман, – осторожно ответил Бьюкенен после паузы, – боюсь, что я не совсем правильно тебя понимаю. О каком самолете ты говоришь?

– О стратегическом бомбардировщике Ту-160. BlackJack по-вашему. Может нести двенадцать ядерных ракет и чертову кучу бомб, и летает на десять тысяч миль. От Казани до Вашингтона, если не знаешь, шесть тысяч.

– Роман, у Казани нет стратегических бомбардировщиков, – мягко напомнил Бьюкенен.

– У нее есть завод, который делает эти бомбардировщики.

– Ракеты он тоже делает? – осведомился президент, стараясь, чтобы в голосе звучала не паника, а ирония.

– Ракеты не делает, но один бог знает, чего эта Казань успела запасти за последние полгода. У Магдиева хватило бы денег, возможностей и наглости купить хоть склад ядерных боеголовок, хоть библиотеку Конгресса.

– Ну, библиотеку вряд ли… – начал Бьюкенен, но был невежливо перебит Борисовым:

– Майкл. В твою сторону летит самый большой военный самолет на свете. Даже если он совершенно пустой, он может долететь до восточного побережья и изобразить подвиг Гастелло. И тогда брякнется так, что 11 сентября будет коротким киножурналом перед основным сеансом.

Бьюкенен не понял про Гастелло, но общий смысл сказанного уловил и похолодел. А потом потратил драгоценное время на глупую перепалку с Борисовым, о которой в дальнейшем вспоминал с омерзением и только в припадке самоуничижения.

Бьюкенен принялся обвинять Борисова в двурушничестве, пособничестве сепаратистам и нежелании исполнять союзнический долг. «Почему я узнаю о серьезной угрозе, исходящей из-под вашего носа, в последний момент?» – кричал он. «Потому, черт побери, что все станции наблюдения и оповещения, контролирующие этот участок, отданы американским миротворцам. А американцы хлопают ушами и не замечают птичку величиной с сорокаэтажный дом, порхающую у них под носом», – отвечал Борисов. Это безобразие продолжалось несколько минут, но потом почти благополучно завершилось извинениями Бьюкенена и примирительными объяснениями Борисова – мол, все ресурсы российского стратегического сектора задействованы в идущих как раз сейчас учениях дальней авиации, чем, видимо, и воспользовался хитроумный Магдиев.

Поблагодарив русского коллегу за сообщение и понимание, Бьюкенен поспешил прервать связь и вызвать министра обороны Харолда Мачевски. Тот понял задачу с полуслова, попросил пять минут на изучение ситуации, позвонил через четыре и доложил, что, действительно, отдельные станции наземного спутникового наблюдения сообщали о военном самолете, который несколько часов назад прошел над Баренцевым морем в сторону Гренландии. Самолет следовал по воздушному коридору, зарезервированному под сегодняшние учения русской стратегической авиации, проходившие в рамках совместных с НАТО маневров «Глобальное партнерство». Впрочем, только что русское командование заверило, что этот коридор был резервным и сегодня не использовался.

Ни до, ни после этого засечь самолет не удалось. Очевидно, он относился к малозаметному классу, например, новой модификации BlackJack, устойчивость которого перед современными методами отслеживания воздушных целей сопоставима с лучшими результатами применения технологии Stealth. К тому же неопознанный самолет летел на сверхбольших или сверхмалых высотах, выбирая маршрут по мертвым для наземных радаров зонам. Странно, что его не отследила ближайшая к Татарстану временная база американских ВВС. Мачевски сообщил, что просто мечтает задать этот вопрос командиру базы. Но связаться с ним пока не удается. В России, говорят, порой необъяснимо пропадает даже самая надежная связь.

Когда же президент поинтересовался, почему никакой роли не сыграло хваленое спутниковое наблюдение, глава Пентагона замялся и неохотно сообщил о неких проблемах, в которых оборонное ведомство как раз пытается разобраться. Бьюкенен злобно посоветовал развязаться с проблемами поскорее и доложить, едва наступит хоть какая-то ясность. Мачевски, помявшись, спросил, не пора ли объявлять красный уровень опасности. Бьюкенен, нервно засмеявшись, сообщил, что это слишком много чести Магдиеву будет – всерьез его воспринимать. Давайте немного подождем – но обо всем, существенном и не очень, докладывать мне сразу. Поняли? Сразу!

Мачевски выполнил это пожелание буквально: он вышел на связь, едва Бьюкенен положил трубку и принялся соображать, чего же, собственно, президенту Соединенных Штатов необходимо делать в такой ситуации. Мачевски мрачно сообщил, что канадские средства ПВО некоторое время назад обнаружили искомый объект. Судя по данным спутниковой съемки, это действительно BlackJack, идущий на крейсерской скорости – более тысячи миль в час – над Арктикой по направлению к Земле Франца-Иосифа. Точнее сказать пока невозможно, поскольку самолет покинул поле зрения канадских радаров и спутника, но не достиг пока территории, уверенно контролируемой скандинавскими средствами ПВО – а гренландские радары дают только самое общее направление. О собственно американских орбитальных средствах наблюдения говорить пока не приходится из-за упомянутых проблем связи. Впрочем, очевидно, что курс ракетоносца образует сплюснутый эллипс, финишная точка которого совпадает со стартовой, причем домой бомбардировщик повернул довольно давно.

– Слава богу, – воскликнул Бьюкенен с облегчением. – Магдиев в своем репертуаре: выбрал самый затратный способ для самой невразумительной демонстрации невесть чего. А вы говорите – красный уровень, Харолд. Скорее уж желтый. Я что-то не понимаю?

– Господин президент, – сказал Мачевски, не словами, но тоном подтверждая последнее предположение собеседника. – Бомбардировщик русских – вернее, татар, – возвращается на базу с задания. У нас нет никакой информации о том, какое задание он выполнял, и никаких оснований считать, что это задание он не выполнил.

– И что? – спросил Бьюкенен, и тут же понял, что. – То есть вы хотите сказать, что бомбардировщик мог, скажем, выпустить по нам ракету и лечь на обратный курс? И эта ракета способна достичь каких-то серьезных целей на нашей территории? И, если я правильно понимаю ваше мычание, вы просто не в состоянии обнаружить эту ракету?

– Господин президент, боюсь, что вы правы, – убитым голосом доложил министр. – BlackJack как раз и предназначен к запуску сверхдальних ракет с безопасного расстояния, не позволяющего настичь самолет нашими возможностями противовоздушной обороны. И при некоторых условиях самые современные средства ПВО не могут обнаружить малоразмерную стратегическую ракету даже старого образца, например, типа Kent. Если же речь идет о современных экземплярах…