Ручка, ножка, огуречик

– Даже больше, наверно. Там самогон гнали. Так, может, сойдем?

– Да нет, - улыбнулся писатель.
– Уж, похоже, буду добираться до дома, до хаты.
– Но вдруг, когда книголюб был уже в тамбуре, крикнул: Секундочку! Встречное предложение. Поедем ко мне. Ну и что что спят? В холле посидим. У меня там заначка хорошая есть. Ради Бога, только не отказывайтесь! А то я совсем стал с ума сходить. Вот сижу с вами и наяву брежу.

И тогда книголюб послушно возвратился, опустился на свое место.

– С вами куда угодно.

А он, старый человек, инженер душ человеческих, как некогда выразился некто, тоскливо, с глубоким неуважением к себе подумал: "Какие же мы все-таки трусливые твари! Позвони нам так еще парочку раз, и мы от всех будем бегать. Те гады хорошо знают, что делают. Вот я расхрабрился, пошел к ним, вернулся гордый, ничего, мол, не боюсь, а потом всю дорогу издыхал от страха". Ему было так нехорошо, что он даже не знал, что сказать и что сделать. Ведь перед ним сейчас сидел обыкновенный простецкий парень, который искренне любил его, а он даже любовь стал считать за фальшь и подсидку. Так стоил ли он тогда когда-нибудь настоящей любви? Он думал об этом, пока они ехали, а потом шли, и поэтому все время болтал что-то мелкое, несуразное, только чтоб заглушить в себе этот стыд. Да нет, ему даже уже не было стыдно, он просто весь болел и пылал, как открытая воспаленная рана. Боталы! Дешевки! Грошовое повидло, как говорили на Севере. Ничего не прямо, все в обход. Ничего на руку, все в себя! Изогнулись, как гадюки в болоте, перегрызлись, как собаки в клетке у гицеля. Ручка, ножка, огуречик... Да если бы было хоть так, а то ведь ничего подобного.

– Лекало, - сказал он вдруг громко и остановился, - чертово лекало.

– Ну за что вы его так?
– огорчился книголюб.
– Я сам был чертежником, там без лекала никак не обойдешься.

– Да, но я же не чертеж!
– крикнул он в отчаянии.
– Я же как-никак человечек. Я же ручка, ножка, огуречик! А не какое-то лекало.

Кто-то из темноты засмеялся, а женский голос объяснил:

– А на этих электричках всегда только вот такие из Москвы возвращаются. Нажрутся там...

Прошли еще с полквартала, и тут книголюб сказал:

– Ну, кажется, дошли. Вон вывеска "Дом творчества". До свидания. А я, извините...
– Он побежал обратно.
– А то и не уеду. А мне обязательно нужно быть там. Сегодня же.

– Так вы не зайдете?
– разочарованно вслед ему крикнул писатель.

– Извините. Не могу! В другой раз! Я вас только до дому провожал. Вижу, что вы как-то не вполне в себе. У меня уже ни минуты не осталось. Пока!

– А пол-литра что же?

– Так я же непьющий, - засмеялся книголюб.
– Что, забыли разве? Да?

Да, да, он все, все забыл.

Москва-Голицыно, 1977