Руины Арха 2. Убийца

А затем потоки драгоценной пыли покинули руку.

На месте раны шершавые, как наждак, бордовые корочки. Блестят, как алмазная пыль.

Принц парит передо мной, лицом к лицу, над его ладонью крутится шар черных блестящих зернышек.

– Пришлось измельчить иглы в крошево, чтобы из тебя вытянуть. Я стал бы первоклассным хирургом… если бы не был им давным-давно. И мне, как понимаешь, наскучило.

Осторожно возвращаю закатанный рукав на место.

– А кем ты, интересно, еще не был?

– Предлагай варианты.

– Вдруг предложу, и улетишь осуществлять. Бросишь меня на произвол Арха.

– Ты же мечтал от меня отделаться.

– Я же не знал, что ты ходячий госпиталь.

– Летучий.

Я перевел взгляд на труп страхозы.

– Во-во, полетели отсюда. Дохлятина воняет, щас сбежится зверье.

Иду, прижимая раненую руку к туловищу.

Вспоминаются родители. Дом, где вырос. То, чего не вернуть. В груди знакомый трепет, давненько не было агонии. Обычно накатывает перед сном, но чтобы прямо в дороге… А все из-за страхозы. Может надломить даже крепкую волю.

Ничего, теперь есть глаза этой твари. Двух глаз должно хватить хотя бы на один антифоб, зелье бесстрашия. А погасить агонию в дороге легче, всегда что-то отвлекает. Вот и сейчас приходится всматриваться в плиты, разоблачать убьежей, кидать через каждый коридор камень, чтобы обнаружить (или не обнаружить) стеклотину…

Рука почти не болит. Не знаю, что Принц сделал, пока копался в ней, но он гений.

Летит надо мной под потолком.

– Можешь не прижимать клешню к брюху. Не отвалится.

Сжимаю-разжимаю пальцы. Двигаются свободно.

– Талантливая тучка…

– Что?!

– Я тебя похвалил. Чем не угодили тучки?

– Ах, тучка… Вместо «т» послышалась «с».

Я хмыкнул.

– Неудивительно. У тебя же ушей нет.

– А у тебя – извилин. Шутки однообразные. Улечу, будешь сам свое мясо чинить.

– Переживу. Взрыдну над твоей фотографией, вытру сопли платочком и пойду широким шагом в новую жизнь.

– А где возьмешь фотографию?

– Выторгую у какого-нибудь бродяги за барахло.

– Моя фотка есть у любого бродяги? Как я, оказывается, знаменит.

– Не то слово. Ты вообще на каждой фотке, просто не видно. Вы же, призраки, на фотографиях не отображаетесь.

Наш с Принцем конвейер по производству пурги выпустил еще километр подобной продукции, прежде чем мы наконец заткнулись.

А заткнулись, потому что услышали, как кто-то приближается…

Глава 7

Шаги у неизвестного осторожные, тоже нас услышал. Хотя не услышать нас нужно постараться.

Призрак уплыл в темноту соседнего коридора, оставив меня разбираться с неизвестным. Но я в Руинах не первый день. Было бы куда подозрительнее, если бы кто-то шел открыто, не остерегался. А так мы покружили по коридорам в ритуальном танце разведки, танец привел нас в один коридор, я на одном конце, неизвестный на другом.

Обменялись приветствиями, «Как жизнь?», «Давно в Руинах?» и прочими демонстрациями мирных намерений.

– Поторгуем? – предложил я.

– Можно и поторговать. Что предложишь?

– Еда, шкуры…

– Еда это хорошо… Спички есть?

– Имеются.

– Патроны от калаша?

– Кончились.

Вообще-то есть. Чего только в бездонной торбе не накопилось. Даже близко не знаю ее полного содержимого. Патроны от Калашникова есть, но если на каждый вопрос, а есть ли у меня то, другое, третье, буду отвечать утвердительно, мужик подумает, я держу его за лоха, пытаюсь выманить. Подумает, ловушка.

– Жаль, – сказал он.

– Сыра, часом, нет?

– Нет. Есть апельсин. Большой, сочный…

– Серьезно?

– Самому нужен. С едой не очень…

Нашли стену с широкой трещиной. Держу дробовик наготове, мужика не видно, но знаю, по ту сторону стены его пушка тоже готова стрелять. Обмениваемся товарами через трещину.

Я обменял коробок спичек, кило мяса волкоршуна и револьвер на самый настоящий апельсин. Подумать только, первый раз в Руинах вижу апельсин!

Револьвер и мясо не жалко, в избытке. Пистолеты частенько получаю как трофеи после битвы с бандитами, мерзами, культистами и прочими отребьями. Мясо добываю на охоте. Причем чаще охотился не я – охотились на меня. Бедные зверюшки… А торба позволяет унести сколько и что угодно.

Другое дело, апельсин…

Я поднес фрукт к губам, веки опустились, ноздри втягивают запах.

Божественно!

Я спрятал сокровище в торбу. Мы с мужиком базарим через стенку за жизнь, он, судя по голосу, сделкой тоже доволен.

Решились-таки показаться друг другу на глаза.

– Приятно иметь с тобой дело, – сказал я.

– Взаимно.

Рукопожатие. Он держит автомат опущенным, я так же держу дробовик.

Его глаза при взгляде на смыша округлились.

– Ручная смышь?

– Это Борис.

Борис на плече приветственно пискнул. Я погладил его по макушке.

Незнакомец слегка ушел в себя.

– Была у меня ручная гидрокрыса, так она…

– О, уже договорились! – раздался голос Принца. – Ну вот, всегда знал, что дипломатия…

Мужик резко изменился в лице, я не ожидал, что он развернется так быстро, автомат выдал очередь по призраку. Принц замер, растопырив руки, смотрит на свой живот, пули прошли сквозь него.

Дух пожал плечами.

Когда мужик развернул автомат ко мне, я уже прыгнул за поваленную колонну. Из-за укрытия грохнул дробовик, мужик исчез в боковом проеме.

Шаги частые, все тише и тише: убегает…

Я из укрытия вылез.

– Ну и кто тебя просил рожу высовывать!

Дух плывет навстречу.

– А я что? Нервный какой-то мужик, я даже «здрассте» сказать не успел…

– В Руинах все нервные! Тоже мне, старожил.

– Он так не любит призраков?

– Да он подумал, что засада! На его месте я бы тоже начал палить во все стороны.

– Какие впечатлительные. Мне бы так.

Принц ведет себя как ни в чем не бывало. Над ним пролетает жук, жужжит громко, покачивается, будто напичкан изнутри железными шариками. В руках духа вспыхнул призрачный сачок. Дух с размаху поймал жука, но сачок прошел сквозь, жук улетел, никак не отреагировав.