Руины Арха 3. Бродяга

Подошел к воде, нижняя челюсть зачерпывает.

Мимо него проплывает ярко-красная рыба, над водой – гребень, красная чешуя, шары глаз…

Взрыба.

Рычун на нее бросился, шеренги брызг, взрыба исчезла в челюстях. Рычун запрокинул морду, проглатывает как следует, горло пульсирует, пропуская по пищеводу в желудок.

Нелепый динозавр голову опустил. Клацает зубами…

Рыгнул.

Водная гладь всколыхнулась отрыжкой, с потолка просыпались ручейки песка.

Бах!

Рычун взорвался.

Огненный бутон раскидал кровавые ошметки по озеру, вода окрашивается в багр.

По ее поверхности заиграла стая взрыб. Гибкие красные торпеды поднялись с глубины, плавают вокруг лоскутов рычуньего мяса, зубы отщипывают, закипает пир, взрыба плещется торжествующе.

Я покинул мозг смыши.

Мои глаза еще не открылись, а пальцы уже вцепились в череп, вторая кисть роется в торбе на поясе. Таблетки от головной боли, вы где?

Сердце бьется часто, щеки горят, я вспотел.

В ушах звон.

Раньше проделывал такое лишь вместе с Борисом, а теперь мозг тянет нагрузку всего процесса в одиночку. Лордом быть нелегко.

– Адаптируешься, – шепнул Принц.

Он щекочет затылок, по спине и голове расслабляющие мурашки, это отвлекает, легче успокоиться и собраться.

Я опять уснул.

На сей раз приказать смышиным сознаниям не лезть мне в голову без разрешения удалось, стали появляться реже, и я наконец погрузился в блаженное забвение…

Ненадолго.

– Эй, проснись, – голос Принца.

Не открывая глаз, я промямлил:

– Чего?

– Наша подружка хочет сбежать.

– Пусть хочет.

– Перешла к решительным действиям.

– Сбежать не может. Убить меня – тоже. Не мешай спать…

Однако семечко тревоги Принц уже посадил. Зарываюсь в теплую тьму глубже, но уснуть не выходит. Вместо сна сознание нашло мозг копошащейся где-то рядом смыши. Черт, вообще-то хотел отдохнуть…

Ладно.

Я сосредоточился.

Смышь перешла под мой контроль. Я приказал ей оглядеться. Ни себя, ни Принца не увидел. Коридор пуст.

Вслед за моей волей смышь отправилась рыскать по стенам и потолкам, через трещины и бреши, как сквозь порталы в другие миры. Только в другие туннели. Приходится подавлять смышиный инстинкт охотника, когда мимо пролетает букашка…

Нашел.

Вот он я, Влад, дрыхну как убитый. Блин, ну и рожа у меня во сне. Вот клубится надо мной красный туман. Принц.

А за поворотом сидит на коленях Ксара.

Крутит в правой кисти короткий меч. Отрабатывает рубящий, словно примеряется к чему-то. Клинок то и дело свистит, оставляя за собой белую дугу.

На левой руке демонша закатала перчатку на рабраслет, предплечье оголилось. Лезвие подплыло к запястью, коснулось кожи.

Мое сознание вернулось в родное тело. Кулак дернул шнурок торбы на поясе, нырнул внутрь…

– Не-е, подруга, – бормочу. – Как любит трындеть одна бессмертная тучка, так просто от меня не отделаешься.

Рука вытащила из торбы пистолет.

Вскоре он выстрелил.

В этот момент я уже за поворотом, около Ксары. Та по-прежнему на коленях. Держит голое предплечье перед собой. Другая рука в замахе, пальцы согнуты, будто сжимают рукоять меча, но кулак пуст. Блестящая острая сталь валяется подле.

Пуля выбила меч из бриллиантовых пальцев перчатки.

Ксара оглянулась на меня. Смотрит долго, в глазах томится злоба – усталая, зато много, хватит лет на сто.

– Следить за мной вечно не сможешь. Однажды это сделаю.

– Не сомневаюсь.

– Сделаю, – повторила она.

Но край перчатки все же раскатала, вновь засиял рубинами рабраслет.

Глава 3

Нашли темнокожую девушку.

Лежит без сознания ничком. На ней лишь длинная оранжевая футболка, едва скрывает ягодицы. Кулачок сжимает рукоять трезубца, с такими в Древнем Риме выходили на арену гладиаторы. Рядом валяется банка консервированных кальмаров.

Новичок.

Я присел рядом, повернул ее голову ко мне лицом, мои пальцы отвели локоны черного каре.

Мулатка. Девочка-подросток.

– Надо привести в чувство, – сказал я.

– Всех новичков спасаешь? – спросила Ксара язвительно. – Пошли, пока не проснулась, ни к чему лишний рот.

– Ртом можно делать много полезного, – заметил Принц.

– Заткнись, – прошипела Ксара.

– Я должен узнать, – говорю, – есть ли у нее разум. Если нет, пойдем. Надо ее разбудить.

– Будь я мерзой, – говорит Принц, летая над прелестями девушки, – я бы в способе пробуждения не колебался.

– Заткнись! – рявкнула Ксара.

От этого крика мулатку подбросило на локти, затем она вжалась спиной в стену.

Руки держат трезубец, тот дрожит и смотрит на каждого из нас в хаотичном порядке, девочка выкрикивает на каком-то испаноподобном языке одни и те же фразы. Наверняка среди них «Не подходите!», «Где я?!», «Кто вы такие?!» и тэдэ.

Страх есть, значит, не совсем безумна.

– Странная ты, – говорит Принц Ксаре, – то тебе дела нет, мол, пройдем мимо, то защищаешь от похабных шуточек. Нелогично. Мне нравится.

Девочка повторяет иностранные фразы, паника не гаснет, наоборот, проблески ярости, инстинкт загнанной крысы, того гляди – кинется с трезубцем на одного из нас.

Я подошел ближе всех, трезубцу не хватает чуть-чуть, чтобы пырнуть. Опустился на колено, ладони вверх, будто сдаюсь.

Мулатку трясет, она скалится.

– Онде эста опай…

Эту фразу повторяет чаще других.

– Эли фо комиго! Онде эста опай?

Черт… Обычно такое делал за меня маленький друг Борис, но придется без него. Понятия не имею, как, но придется.

Я сосредоточился.

– Онде эста опай? – повторила мулатка.

– Да, милая, повторяй…

– Онде эста опай?!

Представляю, как погружаюсь в ее мозг. В темно-синее призрачное болото. Представляю, как смотрю на себя ее глазами, держу перед собой трезубец, во мне тот же страх, что и в ней, и повторяю…

– Онде эста опай…