Рукой до звезд

– Никогда. Ко мне. Не прикасайся. – прошипела я едва слышно и посмотрела на танцовщицу. Может, применить к ней воздействие?

Но этого не потребовалось. В глазах Эллы и так был испуг, и я поняла, что перебарщивать не стоит. Брезгливо откинула ее руку и вышла из класса.

Мне пришлось завернуть в туалет, чтобы умыться и прийти в равновесие. Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Губы искусаны, глаза лихорадочно блестят, а щеки побледнели от бешенства.

Спокойнее.

Я ведь понимала, что не Элла является виной причиной моей нервозности. Уже три дня единственный, кто на самом деле выводил меня из себя, был Джонатан. Гадский Джонатан! Я теперь ненавидела его так же, как и восхищалась. Как и хотела.

Да, на занятиях я была этим чертовым мертвым самураем, но это выявило две проблемы. Напряжение никуда не девалось – только копилось во мне. А танец перестал быть моим.

Я перестала принадлежать себе, управлять собой, потому что подавляла собственные переживания. И, при этом, чувствовала попеременно то его злость, направленную на меня по непонятным причинам, то восхищение.

И с этим надо было что-то решать.

Да, занятия у Деверо выводили меня на новый уровень – могли вывести – но, в то же время, полностью дестабилизировали, что было слишком опасно.

Я вздохнула, отмечая в зеркале, что мышцы лица расслабляются, и глаза уже не мечут молнии.

Я должна идти в студию. И придумать что-нибудь для лучшего контроля своих эмоций и, одновременно, полного раскрытия. Как бы противоречиво это не звучало. Но если не поможет, а Джонатан продолжит свои нападки, мне придется уйти. Пусть это и будет выглядеть, будто я просто не выдержала темпа или требований.

Ставки были слишком высоки, чтобы позволить кому-то лишить меня эмоционального равновесия.

Глава 3

Кьяра

Высокая медноволосая девушка металась в ограниченном пространстве. Она была похожа на насекомое, которое корежило под глухие ритмичные удары вперемешку с визгливыми нотами скрипки, попавшей в нерадивые руки.

В жестких, изломанных поворотах и резких выпадах чувствовалось знакомство с агрессивными военными культурами; а неестественно выгнутые руки и ноги говорили о специальной практике.

Танец был странным, непривычным глазу, но, если всмотреться в суть, с удивительно гармоничным рисунком и особой пластичностью.

И страхом. Страх пропитал каждое движение, вздох и взгляд танцовщицы. И в нём была своя завораживающая эстетика.

Девушка сделала гигантский прыжок, замерла на секунду, раскрутилась вокруг своей оси и прогнулась в обратную сторону, доставая затылком до земли, вскидывая вперед, резко вверх ноги, будто отбиваясь от неведомого врага. Потом перевернулась на живот, начала извиваться и…

Изображение пошло рябью и пропало.

Я отключила запись, вытащила флешку из компьютера и закинула в стол, где валялись такие же.

Устало потерла глаза и выключила лишний свет. Я устроилась на подоконнике, прихватив кружку, и бездумно посмотрела за окно.

Собственно, ничего особенного там не было: соседнее длинное четырехэтажное здание, в котором также еще не спали – в горящих окнах мелькали люди, занимающиеся своими повседневными делами. По узкой улице, время от времени, проезжали машины. Порывы ветра нехотя обрывали листья с деревьев, стоящих, фактически, в плену асфальта. Вдалеке раздался смех – какая-то веселая компания расходилась по домам.

Мне нравилось время перед сном, когда я могла ни о чем не думать – просто наблюдать.

Сегодня, правда, не думать не получалось. И все мои фантазии были посвящены Джонатану.

Может, стоит быть ему благодарной за то, что он так хорошо меня отвлекает от мыслей, действительно портящих настроение?

Но благодарности я не испытывала. Желание, восхищение, восторг от встречи с легендой, злость, неприязнь – это пожалуйста. И совсем не похоже на благодарность.

Сегодня он преподал мне очередной урок, даже больше – щелкнул по носу. Я всерьез задумалась о том, чтобы уйти из Академии. Да, гордость и самолюбие заходились в истерике, а рядом подвывала уверенность в себе, но слишком расточительно обращать на них внимание, когда есть более масштабные задачи.

Или это не выход?

Я поставила кружку – даже чай не доставлял мне сегодня привычного удовольствия – откинула голову и устало прикрыла веки, перебирая воспоминания об этом дне.

***

– Вам всем знакома медитация, – Джонатан прохаживался между севшими в позу полулотоса учениками. – Но я хочу, чтобы вы сейчас попробовали одну из её разновидностей… Смотрите. Каждой части тела соответствует определенный цвет, и, представляя его в нужном месте – внутренним взором, мы вполне можем влиять на физическое состояние этой части. Может прилить кровь, появиться пульсация. Такую медитацию используют для исцеления, сосредоточения, стабилизации физического состояние в целом. А также для проработки эмоций, которые содержатся в цвете и отвечают, в том числе, за работу органов.

Спокойный, чуть монотонный голос мужчины то приближался, то удалялся. Мы закрыли глаза.

– Потом, в танце, определенные связки вы будете усиливать цветом – чувством – частью тела. Начнем работать снизу. Вдохните глубоко, направьте внутренний взор на то место, что я называю и представьте, что там проявляется этот цвет. Область таза. Красный. Желание. Страсть. Основа. Жар.

Я едва сдержалась, чтобы не выругаться.

Ну за что мне такое наказание?

Я и так постоянно чувствовала тяжесть в этой самой области, когда видела Джонатана или прикасалась к нему во время танца.

А сейчас у меня и вовсе было ощущение, что я горячей лавой растекаюсь по полу, прожигая в нем дыру. Дыхание участилось, пульсация усилилась, и я поняла, что к щекам приливает кровь. И не только к щекам.

Интересно, если я прямо сейчас испытаю оргазм, это будет считаться качественно выполненным упражнением?

– Выпрями спину Кьярра и дыши глубже, дыхание не должно быть поверхностным… – Деверо прошептал рычащее указание мне прямо в ухо, опалив его горячим воздухом и вызвав еще большее смятение.

Я постаралась незаметно стиснуть зубы, но напряжение всё усиливалось, и по моему телу пробежала волна почти незаметной дрожи.

Почти.

Потому что Деверо, судя по всему, заметил. Он глухо буркнул что-то неразборчивое и отошел в сторону.

Я попыталась восстановить дыхание и расслабиться.

Сидеть, чувствовать всё это, было настоящей пыткой и, в то же время, переживанием, в которое хотелось погрузиться до конца, отпустив все внутренние блоки и сомнения.