Рукой до звезд

Ничто не должно мешать мне чувствовать. Жить. Танцевать. Не могу себе этого позволить, иначе проиграю, даже не сделав попытку. Ведь можно на что-то надеяться только в том случае, если раскрыться полностью, отдав всю себя. И если, танцуя, я чувствую ужас, злость, страсть – да что угодно – то просто должна сделать это частью общего рисунка, а не дверью, которая станет преградой для внутреннего огня.

И уж тем более мне не стоило бояться своего желания. Как я умудрилась забыть о том, что танец и страсть всегда шли рука об руку?

Даже рассмеялась от облегчения, найдя, наконец, точку согласия с самой собой. Джонатан сильно ошибся, устроив мне эту выволочку – и, в то же время, был тысячу раз прав. Нет, я вовсе не жадничала; мне не было жалко отдавать себя. Мои ограничения имели другую природу, но я собиралась от них избавиться.

Хотел, чтобы я убрала все барьеры? Я это устрою. Больше никакой сдержанности. Больше я не буду бояться. Никаких страхов, никаких сожалений. Да и что мне, собственно, терять?

Рассмеялась. Ох, берегитесь мистер Деверо. Кьяра выходит на тропу войны.

Я практически летела по тротуарам в сторону академии, чувствуя небывалую легкость и свободу. И предрешенность происходящего. Прошлась по полупустым коридорам, чтобы порепетировать самостоятельно в «нашей» студии.

И почти не удивилась, когда увидела там Джонатана.

Джонатан

Высокий прыжок и приземление на колени; арка назад, на грани возможностей, мягкий перекат и легким движением он снова на ногах.

Джонатан отрабатывал одну из связок – без музыки, ему достаточно было ритмов, звучащих в голове – когда дверь распахнулась и на пороге появилась Кьяра. В неизменной толстовке с капюшоном – интересно, как она выглядит в платье? – и широких штанах, закрывавших роскошные ноги и крепкую, круглую попку, в которую он до одури хотел вдавить пальцы, оставляя синяки.

Замерла в проходе и уставилась на него своими невероятными глазищами.

Еще и губу закусила.

Джонатан чуть не взвыл. Все его намерения быть сдержанным и последовательным выветрились из головы. Инстинкты орали, чтобы он хватал эту самку – его самку – тащил в пещеру и не выпускал оттуда, пока окружающим, а главное, ей самой не станет понятно, кому она принадлежит.

Мужчина вздрогнул.

Твою ж… У него точно не в порядке с головой. Или с другой частью тела. Правы были друзья – нужно жениться. А пока найти себе какую-нибудь страстную цыпочку.

А еще раньше перестать пялиться на Кьяру.

Он сделал над собой усилие, отвернулся и хмуро бросил:

– Занятия только через полтора часа.

– Я… знаю, – она снова закусила губу, будто не понимая, как это на него действует – а, может, действительно не понимала? – Я хотела позаниматься, пока никого нет, но не буду вам… тебе мешать.

– Стой, – Джонатан отрицательно мотнул головой, заставляя себя выбросить посторонние мысли. – Я хотел тебе кое-что сказать.

Опять замерла и смотрит выжидающе.

Может, все-таки линзы? Он ни разу в жизни не видел такого необычного цвета.

– По поводу вчерашнего…

Кьяра наклонила голову, показывая, что внимательно слушает, но промолчала.

– Хочу извиниться. Было…грубо. Просто меня бесит, когда кто-то не проявляет свой потенциал до конца. Ты ведь можешь больше, но тебя что-то останавливает…В общем, был не прав.

– Нет.

– Что нет?

– Ты был прав. Я трусливо хотела уйти… возможно, именно потому, что ты был прав. Но теперь…Не буду.

– Не будешь что? Уходить?

– Сдерживаться. И… уходить тоже.

Джонатан повернулся к девушке и улыбнулся.

– Хорошо. Может… прорепетируем вместе?

Идиот! Он действительно это сказал? Вот прямо взял и предложил сейчас, когда сам в таком взвинченном состоянии, репетировать вместе? Вдвоем, в миллиметре друг от друга, когда нет сдерживающего фактора в виде других студентов?

Псих. Или просто мазохист, мечтающий о том, чтобы его яйца взорвались.

А она опять таращится, теперь, правда, с искренним изумлением. Ну и чего удивляется? Он же её хореограф, это нормально – отрабатывать вместе движения. Можно подумать, он предложил ей переспать прямо на полу студии…

Дьявол.

Не сметь об этом думать!

– К-конечно, – девушка чуть запнулась, а потом неожиданно улыбнулась роскошной, открытой улыбкой, которая впервые была обращена только к нему.

И Джонатан понял что это будут самые сложные полтора часа за сегодня.

Кьяра

Джонатан меня удивил.

Сначала тем, что извинился – хотя вовсе не обязан был этого делать. Потом, что предложил отработать танец. Но еще больше я удивилась, когда поняла, что сегодня только я чувствовала себя свободной

Его странное, не поддающееся пониманию напряжение можно было, практически, пощупать.Но та легкость, что я вновь ощущала, была непробиваема даже для этого напряженного внимания. Раскованность в сочетании с уверенностью в себе и совершенно безбашенным желанием удивлять – гремучая смесь, от которой потряхивало меня саму

А если прибавить к этому возбуждение, разлившееся при взгляде на его чуть поджатые губы, складку между бровями, которую так и хотелось разгладить, то становилось понятно, что это будут долгие полтора часа наедине.

Как же меня к нему тянуло!

Жаль, что я встретила его так поздно. Что он настолько далек.

И что его интерес ко мне, похоже, не имеет ничего общего с моим.

Хм, не слишком ли много на меня одну? Я скинула одежду, оставшись в шортах и майке, сделала несколько движений, разогревающих мышцы, и выжидательно посмотрела на Джонатана. Тот стоял с сжатой челюстью и стиснутыми в кулаки руками. Я опять сделала что-то не то? Черт.

Джонатан откашлялся и немного расслабился. Видно было, что далось ему это нелегко:

– Я решил попробовать с вашей группой кое-что новое. Конечно, отработать до идеала хореографию, которую я и сам пока до конца не вижу, у нас не получится, но вы будете делать всё, что можете. Покажете, на что способны… В общем, это будет Смерть…

Я вздрогнула и уставилась на него. Меня удивила не сама тематика, но то, насколько близко н подошел к моему внутреннему «я», ко мне настоящей.

– Смерть?

– Да. Смерть, Любовь, Свобода, Страсть… Всего тринадцать частей. То, что составляет жизнь.