Румянцев-Задунайский

— Теперь держись, турок, будет тебе жарко!

Вступление в бой русской артиллерии сразу изменило соотношение сил. Неприятельский огонь стал ослабевать, а потом наступил момент, когда Суворов поднялся во весь рост, взмахнул над головой шпагой:

— За мной, богатыри! В штыки! Ура!

Восемь часов длилось это сражение. Оно закончилось внушительной победой русских. Турки бежали, оставив свой лагерь, 29 пушек, 107 знамен. Поле было усеяно телами убитых. Около ста человек сдались в плен.

3

Невелика крепость Шумла, поменьше Силистрии, да крепки ее стены. Место же она занимала очень выгодное: тут сходились в узел дороги, ведущие из Адрианополя и Варны в придунайские крепости. Великий визирь Муссин-Заде неспроста избрал ее местом своего постоянного пребывания. Отсюда он надеялся с помощью Аллаха исправно управлять войсками, если не уничтожить, то хотя бы вытеснить русских из Валахии и Молдавии или, на худой конец, удержать за Дунаем, чтобы при возобновлении переговоров о мире добиться от них некоторых уступок. А то, что мир с русскими необходим, Муссин-Заде понимал еще до того, как стал великим визирем. Он не одобрял действий своих предшественников, как и внешнеполитического курса покойного султана. Они слишком доверялись советам западных европейских держав и тем ставили страну в трудное положение; Австрия, на которую они особенно рассчитывали, их попросту обманула. Взяла от Порты все, что могла, после чего плюнула на союз с нею. Франция, правда, держалась прежних позиций, она стояла за продолжение войны с Россией и даже помогала Порте оружием. Но ведь помощь ее была небескорыстной! За новые пушки, которые получила Турция, приходилось платить золотом. Впрочем, дело не только в золоте. Помогая Турции, она желала использовать эту помощь для того, чтобы самой крепко стать ногой в Малой Азии.

Нет, война с Россией Турции совсем ни к чеку, и он, Муссин-Заде, в этом был абсолютно уверен. Турция и Россия соседи, а это очень худо, когда соседи дерутся между собой, соседи должны жить мирно.

О своих видах на мир Муссин-Заде не побоялся сказать самому султану. Султан ему поверил и предоставил полные полномочия: мирись, если это так необходимо. Одно только условие поставил: чтобы мир был почетным, не унизил бы достоинство Оттоманской империи, могущественной из могущественных.

— Прежде чем подписать мир, ты должен порадовать нас победой, — сказал ему султан.

— Если надо, я отдам за тебя мою жизнь, — уклонился от прямого ответа Муссин-Заде.

Он хорошо сделал, что не поклялся султану добиться победы. Клятва обернулась бы обманом. Хотя великий визирь стремился к победе, хотя и готовился атаковать русских, Румянцев оказался хитрее его военачальников. Он опередил турецкую армию, сам перешел в наступление. Попытки остановить его в открытом бою кончились для турок поражением. Слава Аллаху, что крепости уцелели. Еще есть надежда отсидеться в крепостях. Авось русские сами уйдут на тот берег Дуная, как поступили в прошлом году. Уйдут, и тогда снова можно начать переговоры о мире.

Сладкие надежды! С этими надеждами визирь не расставался ни на один день. Вот и сегодня, едва закончился утренний намаз, как вызвал к себе пашей. И опять с тем же вопросом: что русские?..

Вопрос приводит пашей в смущение, Они переглядываются. Один из них открывает рот чтобы говорить, но визирь делает нетерпеливый жест:

— Молчите, молчите. Я по глазам вашим вижу, что положение не улучшилось. Да и как может улучшиться, когда у великого султана такие тупые начальники? У них только наложницы на уме…

— О великий визирь, все в руках Аллаха! — осмеливается говорить Ага-паша, предводитель янычар. — Аллах поможет, и мы разобьем русских.

Визирь страдальчески вздыхает. Он не верит ему. Абдул-Резак тоже хвастался, что сможет разбить русских, заставить их вернуться обратно за Дунай. А что вышло? У Козлуджи потерял армию, бежал трусливо, оставив противнику лагерь и всю артиллерию.

— Мне душно, откройте окно.

Абдул-Резак с рабской готовностью бросается выполнять приказание. Визирь смотрит на его широкую мясистую спину, вытянутую дыней голову, и к нему приходит мысль, что было бы полезно ради устрашения других пашей отрубить эту голову за поражение при Козлудже. Однако он тут же отгоняет эту мысль: всех не казнишь!..

Через распахнутое окно ветерок вносит запах гари.

— Разве в крепости пожар?

— Слава Аллаху, с прошлого года не было ни одного пожара. То дым от русских костров.

Глаза визиря наливаются гневом.

— Я приказывал отогнать русских и, кажется, не жалел для этого войск.

— Ваши войска, о великий визирь, храбрейшие из храбрейших. Но русские дерутся как дьяволы. Они заставили укрыться в крепости всю нашу конницу.

Визирь приказывает закрыть окно. Настроение окончательно испорчено. Он снова начинает брюзжать, обвиняя военачальников в отсутствии должного усердия. Ему не перечат. Стоит ли раздражать больного, старого человека, который уже одной ногой стоит в могиле?

— Пошлите в Силистрию и Рущук курьеров, нам потребуется помощь.

— О визирь, дороги к крепостям отрезаны. У Силистрии стоит с армией сам Румянц-паша.

— Тогда пусть скачут в Варну.

— Варна тоже отрезана.

Визирь возносит руки к небу:

— О, всемогущий Аллах, что сделал ты с армией правоверных? Лучше возьми мою жизнь, но не дай покрыть позором мои седые волосы!

Пашам становится жалко своего визиря, и они начинают наперебой уверять его, что трудное для турок положение продлится недолго, что русским не удастся завладеть крепостями и с наступлением осенних холодов они вынуждены будут уйти за Дунай, поскольку пожухнет трава и им нечем будет кормить лошадей… В хоре голосов не слышно только голоса Ресми-Ахмет-эфенди, первого советника визиря.

— Разве тебе нечего сказать, эфенди? — не слушая пашей, обращается к нему визирь.

— Мой повелитель, я занят мыслями о переписке с русским фельдмаршалом. — Голос советника звучит мягко, вкрадчиво. — Мне думается, еще не поздно искать с ним почетного мира.

На лице визиря появляется усмешка недоверия. Почетный мир!.. Стремление к такому миру должно подкрепляться оружием, а что он может противопоставить сейчас Румянцеву, обложившему его разрозненные силы? Румянцев будет диктовать свои условия, и ему, великому визирю, остается только торговаться с ним…

— Оставьте меня, — делает нетерпеливый жест визирь, — мне нужно подумать.

Визирь думал час, думал два, думал три. Наконец позвал секретаря.

— Подойди поближе, Нишанджи-эфенди, — сказал он ему, — и слушай, что скажу. Составь письмо к графу Румянцеву, русскому фельдмаршалу. Напиши, что мол, нами уже устранены многие препятствия к заключению мира, и мы просим прислать уполномоченных для переговоров о заключении перемирия хотя бы на несколько дней.

— Я все понял, о великий визирь.

— И еще. Прикажи от моего имени послать гонца за Балканы к сераскиру Юсуфу-паше. Пусть поднимет свое войско, прибавит к нему все, что есть за Балканами, и спешит к нам. До начала переговоров с русскими мы должны непременно отогнать их армию от Шумлы.

— Все будет сделано, о визирь! Да поможет вам Аллах в ваших великих планах!

Встреча с военачальниками до того утомила визиря, что он пожелал лечь в постель. В последнее время здоровье его ухудшилось. Сердце временами, схватывало так, что на теле выступал холодный пот, С таким сердцем вернуться бы ему скорее в Константинополь, да нельзя оставлять Шумлу, нельзя бросать на произвол дело заключения мира.