Русалка в академии

Это было знатное представление: увешанные золотом и драгоценными камнями аристократы, разряженные еще пуще, чем во время дворцовых приемов, в нашем скромном зале для собраний. У Яриса не было трона, пришлось поставить простой стул с высокой спинкой и задрапировать его оказавшейся у торговцев золотой парчой. Мое место было рядом, хоть спинка стула пониже, но Ярис всем хотел сразу показать, кто его Халифити, и я не сопротивлялась.

Витиеватые речи посланников, нашпигованные тонкими угрозами, сводились к тому, что Ярис должен явиться во дворец, жениться на выбранных уже для него невестах, принять трон и подписать документ о том, что дает власть управлять от своего имени Совету Великих Родов, а иначе... а иначе грозили всяким и разным, начиная с того, что все равно сделают его рабом и заставят, заканчивая угрозой отравления или войны. Все это мы выслушали молча, после чего Ярис предложил им... возвращаться домой и делать со своим Советом все, что им заблагорассудится. Так Халифа на трон не зовут. Не нужен он им как правитель — пусть сами разбираются.

— Вы творите смуту! — прошипел один из советников.

— Я здесь на своей земле, и ничего ни у кого не прошу. Но, если какой-то край пожелает перейти под мою руку и признать меня своим Халифом, я приму их, если они согласятся следовать нашим законам.

— Это возмутительно! Это раскол! Беззаконие! — зашипели аристократы.

Тут я не выдержала и поднялась со своего кресла, сделала несколько шагов вперед:

— Раскол и беззаконие — это то, что сотворил род Хруфипор! Их глава убил прежнего Халифа, собираясь поставить своего внука на трон. Он отправил мальчишку убить наследника, и всем нам повезло, что этого не случилось. Потому что это привело бы страну к войне с Империей. А вы приняли род Хруфипор в свой совет и позволяете им вертеть вами.

— У вас нет доказательств! — воскликнул кто-то сзади.

— О, у меня и доказательства, и свидетели в наличии. Юный принц так и сидит в нашем подвале, его бывшие рабы живут в нашем оазисе и готовы рассказать обо всех подробностях нападения, а также обо всем, что они слышали и чему были свидетелями. Так вот, что я вам скажу. Пока род Хруфипор не настигнет суровое наказание, не будет никаких переговоров, — по моему желанию глаза мои загорелись голубым, демонстрируя освященность стихией. — Я знаю, что мои прибрежные оазисы были розданы под управление членам совета, а прежние их хозяева остались ни с чем. Я не требую их назад, но знайте, что в любой миг вода может уйти из них. В любой миг река АрдХалиф может изменить свое направление.

— Вы этого не сможете! — ахнул кто-то.

— Желаете проверить?! — толпа отпрянула, чувствуя мою силу. Колье из Крови Моря на моей шее светилось голубым.

— Халифити, пожалуйста, они не понимают, что говорят, — устало произнес Ярис.

Я выдохнула и с мнимым смирением вернулась на свое место на троне.

— Ах, да, — добавила, будто забыла прежде. — Закон нашего оазиса: рабство запрещено.

— Но мы не брали с собой рабов, — удивились посланники.

Я ухмыльнулась и сделала движение рукой, будто разгоняя дым над их головами:

— А теперь их у вас и нет.

Они начали переглядываться, пытаясь понять, не шутка ли это.

Надеюсь, мой план сработает и после этой демонстрации к нам поостерегутся присылать убийц и вообще связываться со мной. Ярис, хоть и держал лицо, но явно не одобрял мое представление, однако при посетителях ничего сказать не мог.

Уехали посланники ни с чем, но в результате, кажется, вняли предупреждению. Вскоре род Хруфипор был лишен статуса Великого, его глава и еще несколько человек были казнены. К нам приехали серьезные следователи с требованием выдать третьего принца, и мы не стали сопротивляться, потому что он передал письмо от МаХалиф. Марать свой оазис кровью брата Яриса мы не стали, а вот его бабушка была из другого теста. Если после смерти сына она сперва отошла от дел, то теперь, кажется, воспряла духом и вновь активно занялась интригами. Приезжала к нам между делом, попеняла на нашу излишнюю мягкость, подивилась на чудеса оазиса и велела не дурить и принять трон:

— Оно, конечно, неплохо, что Рода друг друга немного в распрях пощиплют, охотнее и правление твое примут. Да только и пережимать — не дело, затянешь — до междоусобных войн дойдет. Им сильная рука нужна над собой. Да и со свадьбой вам тянуть не стоит. Освященная Стихией — прекрасная партия, особенно с водной магией, сильного наследника родит, но разве ж дело от других жен и наложниц ради этого отказываться?! Я ведь тоже была Халифити, но мужу своему никогда не перечила.

Я так захохотала от этой речи, что чуть со стула не свалилась. Совсем не вязался образ скромной и покорной супруги у меня с МаХалиф.

— А сколько дядьев погибло в междоусобицах после смерти деда? Сколько братьев осталось живых у отца? Ни одного из семи. Зачем так много жен и детей, чтобы все они друг друга поубивали? Нет уж, у меня будет одна жена и один наследник.

— Или наследница, — добавила я. — Кто знает.

— Девочка-наследница?! Что же это такое! Для того и нужно много жен, чтобы позора такого не случилось...

— Если она будет сильной магичкой, то всех мужиков за пояс заткнет и так, — отмахнулась я.

— Надеюсь, все же не такой сильной, как ты, — бросил Ярис напряженно, намекая, что не хотел бы, чтобы наши дети проходили инициацию и все связанные с этим проблемы. Что ж, тут я была согласна, хотя сила русалки не идет ни в какое сравнение с обычными магами.

— Ладно, дурите-дурите, да не заигрывайтесь, — погрозила нам напоследок пальчиком МаХалиф и отбыла обратно во дворец плести свои интриги.

Выгадав момент, я решила сплавать в Храм. Ярис совсем не хотел меня отпускать, сопровождал на корабле и все время, что я провела под водой, напряженно смотрел на океан. Я просто-таки чувствовала его волнение сквозь толщу воды. Мне было жаль, что храм находится слишком глубоко, чтобы я могла взять его с собой. Но я могла сделать кое-что другое.

Опустившись на дно, я почувствовала себя как дома, сила моя была на пике, больше не было никакого отторжения, энергия легко текла через мое тело. Я перешла на магическое зрение, чтобы взглянуть на себя, и ахнула. Вместо множества крошечных звездочек, что прежде заполняли мое тело, теперь в моей груди сияло маленькое синее солнце, как у княгини-русалки, которая мне привиделась. И оно трепетало в такт с волнами энергии, пронизывающими храм.

Наконец, я заплыла внутрь и подплыла снизу к куполу, испещренному трещинами. Коготь легко надрезал кожу на ладони, выпуская капельку крови, а затем я прижала руку к куполу. Кровь моря — это кровь русалок, не зря камням дали такое название. Всего одной капли хватило, чтобы яркий свет затопил весь храм. Я почувствовала единение с ним, его древность, историю, силу тысяч русалок, что когда-то создали это великолепное строение, чтобы концентрировать и накапливать силу Голубой Луны. Их сила все еще была здесь, в этих камнях, в этой воде, в окружающем песке. Этот храм давал доступ к этой силе, словно кристалл, что преломляет солнечный свет, словно лупа, что собирает его в одной точке. И, чтобы поглощать силу Голубой Луны, покровительницы Водной Стихии, он не должен лежать на дне.

Засияв в прежнем великолепии, Храм поднялся над водой. Довольно беспокойное в этом месте море утихло, позволяя кораблю пристать к храмовой пристани.

— О, стихии! — выдохнул Ярис, — неужели ему больше тысячи лет?

— Да, — улыбнулась я, надевая простенькую юбку, прежде чем превратить хвост в ноги. — Пойдем, я покажу тебе.

— А можно?

— Конечно.

Он поспешно применил магию и перелетел на выложенный из камней пирс. Внутри Храма пол был покрыт лужами, но трещины заросли, и можно было разглядеть как великолепные барельефы, так и мозаику в виде осьминога на полу.

— Потрясающе, просто потрясающе, — все приговаривал Ярис, оглядываясь по сторонам.

Я привела его в центр зала и, взяв за обе руки, заставила повернуться ко мне.

— Я клянусь перед Стихией Воды быть с тобой рядом и любить тебя всю жизнь, разделить с тобой свою силу и свою кровь.

Он ахнул удивленно, не ожидав такого, а потом улыбнулся:

— Я клянусь перед Стихией Воды быть с тобой всегда и любить всю жизнь и даже после, не пожалеть своей жизни за тебя и беречь изо всех сил. Сохранить твою свободу, которую ты так бережешь и отпустить в любой миг, когда ты того пожелаешь.