Русалочка с дипломом

– Если чувствуешь, что не успеваешь – нажми на эту педаль, она замедлит ход ленты, – Бартон указал на маленькую педальку под конвейером. – Но не злоупотребляй! Нажмешь на педаль больше пяти раз в месяц – из зарплаты вычтут одну жемчужину!

– Что?!

– Если пропустишь хоть один фрукт – тоже минус одна жемчужина.

– Как так-то? – возмутилась Шелья.

– Позволишь фрукту скатиться с ленты – минус жемчужина. Некачественно упакуешь – минус одна жемчужина. Повредишь фрукт – минус одна жемчужина.

– Беспредел! – запротестовала Шелья.

– Поздно бунтовать. Все эти условия прописаны в контракте, – сказал Бартон. – Ах да! И на красную кнопку не смей нажимать! Только я имею на это право, как главный по цеху. Так как сегодня твой первый день, можешь просто поплавать и посмотреть, как работают другие. Вопросы?

Шелья проследила взглядом за лентами, которые уносились сквозь пористую стену в другое помещение.

– А куда упакованные товары направляются дальше? – спросила она.

– Это не твоя забота, – фыркнул Бартон.

– Почему же? – возмутилась Шелья.

– У нас тут любопытных не любят, – предупредил краб.

– А каких любят?

– Покорных и молчаливых.

– Кто бы сомневался, – еле слышно прошептала она.

Шелья принялась плыть между лентами и здороваться с новыми коллегами.

– Доброе утро! Доброе утро! – кивала она.

– Какое утро? Уже разгар рабочего дня! – недовольно захлюпали осьминоги.

– И то верно, – сконфузилась Шелья. – Я новенькая. Меня зовут Шелья.

– Твои проблемы, – пробурчали они, не отрываясь от дела.

– Хлюпоглаз, слыхал какое смешное имя «Шелья»?

– И не говори, Головоног.

Шелья хмыкнула и подплыла к черепахусам. У них не существовало имён, только цифры на панцирях – 1, 2, 3 и до бесконечности. И звали их соответственно: Черепахус 15, Черепахус 22 или Черепахус 115.

– Добрый день! – лучезарно поздоровалась Шелья. – Как ваши дела? Я буду работать на соседней ленте. С яблоками!

У черепахусов как раз завершилась партия бананов и они присели отдохнуть. Причмокнув ртами-щёлочками, черепахусы окинули Шелью изучающими взглядами и забулькали что-то на своём, черепашьем. Шелья не изучала в Академии черепаший язык (только змеиный и осьминожий), поэтому улавливала их речь обрывками.

– Ты… буль-буль-буль… ленивая… буль-буль-буль… грязнуля, – булькали черепахусы.

– Что? – ошарашенно переспросила Шелья.

– Они говорит, что ты – молодец! Не то, что прошлая работница – ленивая грязнуля, – перевёл Бартон.

– А-а-а! – протянула Шелья с облегчением.

Её внимание привлёк дальний угол цеха. Он был самым темным и отделен пупырчатой ширмой.

– А что там? – Шелья рывком двинулась туда.

– Стой! – не успел среагировать Бартон.

Шелья заглянула за ширму и переменилась в лице. Там сидели три русалочки! По виду – совсем взрослые женщины. Они молчаливо перебирали испорченные товары, слетевшие с лент, и упаковывали их в контейнеры для мусора. Русалочки были блеклыми, почти прозрачными, как привидения. Казалось, что жизнь давным-давно утекла из их слабых тел. Белёсые волосы были заправлены в аккуратные сеточки, а бесцветные глаза почти не моргали.

– Добрый день! – дрогнувшим голосом поздоровалась Шелья. Облик русалок расстроил её до глубины души, сердце девушки сжалось от тоски и боли.

Русалки безучастно кивнули, но не произнесли ни слова.

– Не жди ответа. Они безмолвны, – сказал Бартон.

– Почему?! – ужаснулась Шелья.

– Слишком долго работают на Дне. Онемели со временем. Скоро превратятся в студенистые водоросли.

– Что?!

Бартон кивнул в угол цеха. Там колыхались бесцветные водоросли, похожие на щупальца медуз.

– Как же так?! – испугалась Шелья.

– Не бойся. С тобой такого не случится. А если и случится, то не скоро. Лет через четыреста-пятьсот, если задержишься на Дне слишком долго, – пробубнил Бартон.

Шелья заметила, что на хвосте каждой русалки сверкал толстый металлический браслет, который крепко-накрепко впивался чешую. Он напоминал наручник кандалов, только цепи не было.

– Что это? – спросила Шелья, каждой клеточкой тела ощущая тревогу.

– Это, милочка, самый главный атрибут твоей взрослой жизни! – из ниоткуда за спиной Шельи возникла мадам Панцирница.

Шелья не успела пикнуть, как ведьма быстро защёлкнула на её хвосте тяжелый браслет. Холодный металл мёртвой хваткой сжал чешую.

– Ай! Больно! – завопила Шелья. Она замахала хвостиком, пытаясь стряхнуть адскую штуку, но в ответ на каждое движение браслет впивался ещё страшнее.

– Ничего, привыкнешь, – хищно улыбнулась мадам Панцирница. – Это счётчик.

– Какой ещё счётчик? – раздраженно воскликнула Шелья.

Она попыталась выскользнуть из браслета: на мгновение превратилась в пену, а потом собралась обратно. К сожалению, счётчик никуда не делся.

– Хоть в креветку превратись, он не слетит, – хрипло предупредила ведьма. – Приклеен надёжной экономической магией. Пока не отработаешь долг, счётчик – часть тебя, как рука или хвост.

Шелья нахмурилась и уставилась на браслет. В его центре красным огнём горело заклятое число «300». Русалочка каждой чешуйкой чувствовала это пламя, будто оно было призвано неустанно напоминать ей о долге.

– В конце месяца, когда получишь свои 6 жемчужин, счётчик покажет «294». Через месяц «288». И так далее, – подбодрил Бартон. – Когда дойдёт до нуля – разомкнётся сам.

– Зачем он вообще нужен? – угрюмо спросила Шелья.

– Чтобы ты не сбежала, – ответила мадам Панцирница. – Браслет позволяет плыть только по нижнему и среднему слою Светловодья, не дальше. На поверхность тебе нельзя. И даже не думай уплыть в другие моря.

– Раньше не думала. А теперь уж думаю, – назло начальнице огрызнулась Шелья.

– Не ворчи, – ведьма насмешливо вскинула брови. – На всех русалках защёлкнуты такие браслеты. Ты не особенная. Вы, русалки, случайно рождены, случайно живёте, и умираете случайно. Одинаковые и беспомощные до безобразия.

Довольная своей речью, ведьма застучала крабьими ногами и отправилась к себе в кабинет. Шелья сжала кулаки, сверля затылок ведьмы несогласным взглядом, пока та не скрылась из виду.

Юная душа русалочки протестовала против подобного беспредела. Но так было заведено во взрослом мире. Что она могла поделать?

Шелья обернулась к блеклым русалкам-упаковщицам и впервые заметила на их лицах эмоции. Русалки с жалостью и состраданием глядели на её браслет. Их стеклянные глаза наполнились безграничной хрустальной печалью, будто в памяти проплывала вся жизнь, начиная с того момента, как на их собственные хвосты натянули эти ненавистные счётчики. Русалки безмолвно переглянулись. Должно быть, они тоже когда-то были подругами-выпускницами. Озорными, шутливыми и полными надежд… А теперь стали призрачными тенями, затерянными на дне жизни.