Русалочья заводь
Шрифт:
– Ну, да, ну, да… – Дед покивал головой, вроде, как соглашаясь. Но, взгляд был внимательным и пытливым, когда он смотрел на меня. Будто, пытаясь заглянуть в самую глубь моего сознания.
Я ободряюще улыбнулась, но ни деда, ни себя, не обманула этой улыбкой.
Заснуть я долго не могла. Ворочалась, несколько раз вставала попить воды, опять ворочалась. Наконец, сон сморил меня.
Я стою по пояс в воде, а вокруг меня колышутся водоросли. Они, как живые маленькие змеи, извиваются и подбираются все ближе и ближе ко мне. Я пытаюсь отогнать их от себя. Но, они извиваются, ускользают от моих рук. Их становится все больше и больше. И, вскоре, вся вода вокруг меня, как будто, кипит, от кишащих зеленых змей. Они стараются опутать меня, спеленать. Я начинаю пятиться из реки, пытаясь выбраться
Я открыла глаза и заполошно соскочила с кровати. Но, звучащий во сне вой преследовал меня и наяву. Прошло несколько мгновений, прежде чем я поняла, что это воет Жулька во дворе. Протяжно, тоскливо, заунывно. А в открытое окно порывы ветра доносит запах гари. Набросив на себя халат, я выскочила из комнаты. Деда тоже разбудил звук воя, он уже всовывал ноги в стоптанные ботинки. Мы выскочили с ним на улицу. Жулька сидел посреди дорожки, ведущей к калитке, и протяжно выл, вытянув морду вверх. Ему отзывались деревенские собаки. А над поселком поднималось алое зарево пожара.
Глава 5
Несколько мгновений я с испугом смотрела на это зарево. Потом рванула обратно в дом. Быстро скинула халат, натянула брюки и первую попавшуюся под руки рубашку. Дед тоже кряхтел в своей комнате, одеваясь. Пробегая мимо, бросила на ходу:
– Деда, я в деревню! – И полетела в сторону разгорающегося пожара.
Я бежала, не чуя ног. По спине колотилась коса, которую я забыла подвязать. Я на ходу запихала непослушные волосы под рубаху. Вдалеке завыли сирены пожарных машин. Кто-то из соседей позвонил дежурному в леспромхоз, а может и в пароходство тоже. Около горевшего дома, из которого на меня вчера кто-то таращился из-за занавески, принадлежавшем неведомым мне Генке и Таньке, уже собралась толпа народа. Пожарники только что подъехали и раскручивали сейчас брезентовые рукава, готовясь заливать огонь. Несколько человек метались с ведрами от колодца и обратно, пытаясь потушить огонь водой. Но, я увидела сразу, что все эти усилия уже бесполезны.
Огонь, как чудовищный монстр пожирал сухое дерево дома, с хрустом перемалывая в своей пасти огромные бревна. Лопалось стекло, раздались хлопки, как будто, кто-то принялся палить из ружья. Кто-то кричал «берегись!», бабы выли наравне с собаками дурными голосами. С крыши, как шрапнель, разлетался раскаленный до красна, лопнувший от огня шифер. Жар от горящего дома обжигал тело, волосы стали скручиваться и слегка потрескивать. Я отошла чуть подальше. Тем более, что помочь я уже ничем не могла. Люди перестали суетиться, уступив место профессиональным пожарным.
Мое внимание привлекла фигуры женщины, одетой во все черное. Она стояла обособленно в стороне от толпы и, прижав руки к груди раскачивалась, что-то невнятно бормоча. Я обратила внимание, что деревенские жители стараются держаться от нее подальше. Меня стало как магнитом тянуть к ней. Как будто, в голове я слышала ее отчаянный призыв, как крик о помощи. Не в силах противиться, я сделала несколько шагов по направлению к ней. И, вскоре, могла уже разглядеть ее как следует. Это была старуха. Седые космы выбивались из-под туго повязанного на голове черного платка с бахромой. Лицо больше похожее на печеное яблоко, все изборождено морщинами, вокруг тонких, почти бесцветных губ скорбные глубокие складки. Она что-то прижимала к груди и без конца бормотала невнятно. Сразу было и не разобрать, то ли молилась, то ли пела. Я остановилась в нескольких шагах от нее, и тихо спросила:
– Бабушка, вам помочь?
Казалось, она не обращала на меня внимания. Я стояла рядом, чувствуя какую-то неловкость, и, в то же время, жалость. Я сделала еще несколько маленьких шажков и едва прикоснулась к ее плечу.
– Вам помочь? Вам плохо?
Она замолчала, перестав раскачиваться и посмотрела прямо мне в глаза. Меня как будто током ударило. Все внутренности завибрировали, а волосы на голове зашевелились от какого-то ужаса. Будто, я нырнула в глубокий темный колодец, в котором царил холод и мрак. Несмотря на близость пожара, меня вдруг стало знобить. На мгновение, даже почудилось, что изо рта вырывается клубочек пара,
как будто я была на морозе. На удивление, глаза у нее были молодыми, живыми, серого цвета, как закаленная сталь, только у самого зрачка было несколько зеленых крапинок. Это делало их похожими больше на звериные, чем на человечьи. Только, вот какому зверю они могли принадлежать, определить я не бралась. Всего несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, она смотрела на меня. И, чтоб я убилась собственной дверью, но этот взгляд не мог принадлежать сумасшедшему человеку! Напротив, острый ум светились в них. И только в глубине черного зрачка отражались всполохи затухающего пожара, делая ее взгляд каким-то неистовым и ярым.От неожиданности, я попыталась отшатнуться от нее, но пальцы ее правой руки уже крепко вцепились мне в рукав рубашки с силой, которую нельзя было заподозрить в ее сухом, тщедушном теле. Она прошептала мне прямо в лицо:
– Ты должна закончить начатое! Озеро Горных Духов ждет его! Ты проводник! Ты должна указать ему путь! И пусть все получат заслуженное!
Я смотрела на нее расширенными от ужаса глазами, не в силах пошевелиться. Она другой рукой всунула мне в ладонь какую-то вещицу, которую до этого прижимала к груди. Не понимая, что я делаю, не глядя, сжала ее в кулаке. Пальцы ее разжались, выпустив меня из цепкой хватки, я отшатнулась от нее и чуть не упала. А старуха больше ни на кого не глядя заспешила прочь, продолжая что-то бормотать себе под нос.
Стоило ей покинуть освещенный огнем круг, она сразу же пропала из виду. А я стояла и тяжело дышала, будто вынырнув из глубокого омута.
В чувство привел меня чей-то вопль. Я резко обернулась, не зная, чего еще можно ожидать. Огонь доедал остатки дома. Георгины, еще вчера буйствовавшие в палисаднике, превратились в кучу смятых, почерневших стеблей.
Люди кружком столпились над чем-то, лежащим на земле. Бабы всхлипывали, утирая носы платками, измазанными в саже, мужики сурово хмурились. До меня долетел шепоток:
– Это должно быть, Танька. Отмучилась. – Тихо и сострадательно говорила одна женщина.
Стоявшая рядом с ней, проговорила сокрушенным голосом.
– А, Генки то дома не было. Наверное, в рейс ушел. Как раз его смена. – В голосе женщины слышалось сочувствие.
С удивлением, я узнала продавщицу и мою бывшую одноклассницу, Надежду. Тут она заметила меня.
– О, Варюха! А у нас тут видишь, что творится! – И не понятно, чего в ее голосе было больше, то ли страха, то ли восторга.
Я протиснулась мимо ее необъятной фигуры, и заглянула через плечо стоявшего впереди мужика. Лучше бы я этого не делала. То, что лежало на земле нельзя было назвать даже трупом. Почерневший кусок плоти с остатками какой-то одежды. Половина лица обгорела до костей и сейчас обнаженные зубы сверкали белизной, как будто, в дикой злорадной усмешке. Я рванула назад, продираясь сквозь людей, окружавших тело. Тошнота подступила к горлу. Я едва успела отбежать на несколько шагов, как меня вывернуло наизнанку. Упав на колени, я содрогалась от спазмов рвоты, не в силах совладать с собой. Только тут я почувствовала, что левая рука судорожно сжимает какой-то предмет. Я разжала кулак и увидела на простом кожаном шнурке голубую, с горошину величиной, бусину. Не задумываясь над своими действиями, я повесила ее на шею и спрятала под рубаху. Если бы кто меня спросил в тот момент, зачем я это делаю, я бы, вряд ли смогла дать вразумительный ответ.
Тут, на плечо мне легла чья-то рука. Я повернула голову и безо всякого удивления увидела Надежду. Она взяла меня под локоть, помогая встать. Ноги тряслись и никак не хотели держать мое тело. Опираясь на подругу, я стояла покачиваясь. Надька пробурчала.
– Да, от такого зрелища кому хочешь поплохеет. Пойдем вон на крылечко к магазину. Посидишь, охолонешь немного. А то совсем зеленая стала, смотреть страшно.
Она вела меня в сторону магазина и бурчала по дороге.
– И зачем полезла смотреть, коли желудок слабый? Это зрелище не для слабонервных. А Танька, хоть и стервой была (прости, Господи, о покойниках плохо не говорят), но все равно, жалко. Все ж таки, человек, душа живая. И скажи на милость, с чего это дом загорелся, да сразу со всех концов одновременно?