Русич. Бей первым

Подготовиться к этому нужно хорошо. Например, сделать-таки нормальные ружья и пистоли, тут не только физическое поражение метательным снарядом, но и психологический эффект от грохота выстрела, который пугает аборигенов куда больше чем сам факт попадания пули. Я помню, что у меня ранее в арсенале были ружья и пистоли, но я так и не провёл модернизации, хотя вся моя охрана была вооружена ими, больше чтобы подать сигнал, чем реальное оружие. Я просто подумал и решил, что такое серьёзное оружие, с кремневыми замками, слишком рано давать местным, тем более иностранцы быстро своруют идею, и временно отложил свою задумку по модернизации. А вот себе сделать подобное оружие, четыре пистоля, и одно ружьё чтобы стрелять картечью, это можно. В путешествии оно мне всяко пригодится, хотя я больше полагаюсь на лук, ружьё — это оружие последнего шанса. Думаю, оно у меня тоже когда-нибудь настанет. Гадать не стоит, а лучше заранее подготовится к неприятностям. Тут мои размышления были прерваны странным явлением, замеченным вдали, которое чуть позже было опознано мной не как северное сияние, а простое отражение отсвета костра ото льда. Смотрелось очень даже симпатично. Надо подкрасться, посмотреть кто там на берегу реки костры жжёт.

Оставив санки в стороне, тут торос был, видимо начавшую подзамерзать реку, накрыло шквальным ветром и лёд быстро разбило им и тот стал наползать друг на друга, потом снова мороз и так на зиму торосы заморозило. Вот за таким укрытием санки я и оставил, надел лыжи, а я хотел подойти к лагерю неизвестных путешественников со стороны леса, и направился к нему. В этом месте берега реки заросли лесами, поля закончились километрах в четырёх позади. Лес помог мне подкрасться к лагерю, рассматривая его издалече. У костра прогуливался часовой, изредка выходя на берег, изучая пустынные пространства реки. Кстати, подкрадываться пришлось с подветренной стороны, у обоза, а это точно были купцы с одиннадцатью санями, была сторожевая собака, что дремала на подстилке у одних из саней. Я бы её и не заметил, но та сама подала голос, гавкнула в полголоса спросонья, подняла голову принюхиваясь, а потом снова уснула, видимо почудилось ей что-то. Люди спали на лапнике и на шкурах, укрываясь такими же шкурами, грея друг друга, ногами к костру, что подогревал также их. В общем, передо мной был типичный лагерь опытных путешественников, которых ночь застала в пути. Причём судя по виду небольшого укрытия на опушке на берегу, этим местом пользуются обозы и другие путешественники не раз.

Лизнув палец, я поднял его и нахмурился. Погода меняется, похоже скоро буря ожидается, с вьюгой и всеми остальными малосимпатичными природными эффектами, за которыми лучше наблюдать через окно тёплой избы, чем вот так на природе. Похоже у меня было мало времени. Быстро прикинув все варианты, я решил, что вот так пережидать ненастье лучше если рядом будут люди, которые если что, смогут прийти на помощь, поэтому решил присоединится к обозникам. Быстро пробежавшись по своим следам обратно на реку, я вернул лыжи на санки и потащил их к лагерю. Часовой сразу меня заметил, как я уже говорил, тот изредка выходил на берег, осматривался, то есть, вёл себя правильно, но будить тот никого не стал, видел, что я один, и сразу определил, что идёт юноша. А когда я сблизился с берегом, то решил проявить вежливость:

— Здрав будь, добрый человек. Разрешишь лагерем встать рядом? Хочу переждать непогоду.

— И ты здрав будь, путник, — кивнул тот. — Думаешь непогода будет?

— Да, и очень сильная, укрытие надо делать.

— То-то я чую как сильно подморозило. Но вроде всё тихо, даже ветер стих.

— Это перед непогодой бывает, скоро начнётся.

— Хорошо. Места тут много, выбирай что по нраву.

— Я там под деревьями встану, — указал я в дальний угол поляны, и дал понюхать подбежавшей собаке руку, мы разбудили её своими разговором.

Впрочем, не только её, откинув край шкуры, завозился и встал лежавший с краю мужчина, что хрипло спросил:

— Тимофей, что там малец треплет, что за непогода надвигается?

— Батька Тарас, похоже парень не шутит, я и сам чувствую, что-то идёт, а вы знаете как мои раны на непогоду болят. Вот и пёс тоже тревожится.

Этот мужичок, которого назвали Тарасом, снял с треноги чайник, тот неподалёку от костра висел, и сделал несколько глотков горячей воды из носика, после чего стал будить людей. Причём судя по разговорам, я понял, что тот не старший в обозе, а старший охраны, он ещё перед купцом отчитывался что дал добро на его действия и сам стал помогать. А то что с краю лежал, так то жребий так выпал. Сам я поглядывал за обозниками уже обустраиваясь на выбранном месте. Тут небольшая низина была, и снега надуто. Достав лопату, я быстро расчистил место для шатра. Причём не просто откидывая его, а прорезая квадратами, снежными кирпичами, и откладывая в сторону штабелем, после чего передав её подскочившему обознику, они тоже расчищали место и рубили лапник с другой стороны поляны на берегу, сооружая шалаши, и прихватив топорик, быстро направился к дальним елям. Кстати, весь низ у них до меня обкорнали на лапник, сколько тут обозов было, пришлось подальше уходить. Я там и ветки длинные для основы шатра нашёл, слеги, и волоком притащил в лагерь, вместе охапкой лапника.

Мне не помогали, обозники делали не несколько шалашей, как я думал, а один большой, что мог вместить до тридцати человек, с местом для очага в центре. Руководил всеми тот самый начальник охраны и судя по его словам и комментариям проделанной работы, дело тот своё знал туго, руководил правильно и как строить такие шалаши знал отлично. А я сбил каркас, увязывая слеги верёвками, упёр в землю боковые планки, привязывая их сверху к слеге, с просветом в ладонь между ними, да и накрыл парусиной. Хватило хорошо, даже вход мог захлопнуть. Потом внутри лапника накидал, но к противоположной стенке, у входа оставил свободную землю. Уже ветер поднялся, с ног ещё не сбивал, но трепал одежду хорошо. Санки я поближе подтащил, шкуру медвежью в свой шатёр убрал, расстелив её, а потом стал брать снежные кирпичи и делать кладку вокруг шатра, поднимая её всё выше и выше. До пояса хватило, дальше лопатой, мне её уже вернули, стал накидывать снег на бока палатки, делая снеженую гору, кладка как основа была. Я ещё лопатой трамбовал этот снег, чтобы тот укрепился и застыл. Получилось, как дом эскимосов — иглу. Это встретило полное понимание у начальника охраны обоза, тот даже похвалил меня, когда подходил знакомится. Я представился свободным охотником из-под Москвы, иду на Муром. Однако три десятка здоровых мужиков закончили за этот час свой шатёр быстрее чем я, но у них ещё лошади были, и вот дальше те занимались навесом для них. Стены из снега делали, оттого и нужна была лопата, а сейчас шустро укладывали ветки и лапник на крышу. Сам-то я со снегом тоже закончил, от холода и ветра защитит, но теперь побежал в лес за дровами, волоча за собой пустые санки. Я собирался небольшой костерок разжечь у входа внутри укрытия, тут и готовить, и греться. Кто его знает сколько непогода будет идти, запас солидный нужно сделать. Все вещи и припасы я уже занёс в палатку, но вот с хворостом было плохо, все кто тут лагерем раньше стояли, всё подобрали и срубили, поэтому я ушёл далеко, но вязанку, большую, от которой санки проваливались, и спина ныла, а я ещё вязанку на себя нагрузил, собрать смог, и вернулся обратно. Сделал три ходки. Должно хватить. Часть хвороста уложил в шалаше, остальное справа от входа стопкой. В последнюю ходку уже совсем худо было, едва нашёл поляну с лагерем, вьюга чуть на запутала меня, не закружила, сбивая с пути.

Дальше забрался в свой шатёр, вход санями подпёр, положив их набок, лишь оставил сверху небольшое отверстие чтобы дым уходил, и стал разжигать костёр. Поначалу дело не ладилось, однако я заранее запас сухой древесной пыли, мха и тонких веточек для розжига, в санях возил. Так что костерок разжечь смог, а потом уже нормальный костёр, но небольшой, помнил где находился. Предварительно мне пришлось очистить землю от всего, а потом топориком рубить землю для ямки. Всё что нарубил выкинул подальше от входа, но место для очага глубиной сантиметров двадцать было готово, даже согрелся. Дым уходил в дымоход в складках шатра наверху, пришлось снегом их протереть чтобы те в тепле намокли, а то углями могло прожечь, а я, сидя на шкуре, срезая стружки с ветки, стал делать одну ногу треноги с вырезанной рогаткой. Сделал одну, потом вторую, а снаружи уже настоящая буря была, не выйти, сдует, вон, если бы я не накрыл свой шатёр снегом, его бы тоже сдуло к чёрту, а так нормально, только слегка шумно. Сделав треногу, я достал ледяную промороженную кашу и повесил её над костерком, и почти сразу, рядом набитый плотно утрамбованным чистым снегом двухлитровый котелок, травяного настою потом попью, с мёдом. Горячего хочу.

Поужинал я нормально, костёр подсушил за это время ямку, не шипела та мокрой промороженной землёй, вытаивая её, в общем нормально. Единственно о чём я подумал, желательно с собой возить жаровню, вот так на голой земле где раньше снег лежал, костры разводить настоящая мука, часто гасли, и приходилось раздувать. Ладно на улице это происходило, но в укрытии как сейчас, сплошной дым, и под першение в горле и слёзы из глаз приходилось раздувать угли подбрасывая ветки по суше. С жаровней такого нет, и насколько она облегчит жизнь, я теперь понимал отлично. Да даже простой железный лист и то хорошо было бы, положил на две палки чтобы до земли не доставал и разводи костёр. Обязательно куплю как окажусь на первом же торге.

Каша стала подгорать по бакам котелка, уже шипела жиром и таявшей водой, что кристалликами замёрзла в ней. Убедившись, что уже можно её ковырять, я так и сделал, достал сковороду и стал укладывать на неё куски каши, дальше та продолжала таять на сковороде, я хорошую горку наложил, есть хотелось. Полкотелка как раз уместилось, остальное прикрыл полотенцем и отставил в сторону в угол у входа. Это на утро, завтракать буду. Когда каша была готова, шкворчала на сковороде, я снял её с углей, чихнув в сторону от попавшего в нос дыма, и отсев на край шкуры, положив сковородку перед собой, стал неторопливо есть. Прямо так ел, перекладывать кашу в миску я не стал. Сухари у меня ещё были, вот и хрустел ими с кашей. А потом и вода закипела, полтора литра вышло. Сыпанул внутрь заварки и пока та доходил, я кашу доел.

Убедившись, что искры на расстеленную медвежью шкуру не попадают, до неё от костра около метра было, я пробрался к своим вещам, а они горкой были свалены у противоположной стенки укрытия, и стал разбираться с ними. Даже дублёнку скинул, убежище прогрелась, тепло стало. Тюк с боярской шубой раскатал, мне нравилось спать в ней, отлично грела, но сейчас отложил в сторону. Рогатину положил так чтобы сразу под рукой была как проснусь. С лука снял тетиву и убрал в сторону, как и колчан со стрелами. Топорик тоже под руку. Остальное перебрал и уложил стопками по левому борту укрытия, с правого осталось чуть больше метра, как раз мне улечься, вытянув ноги. После каши, чувствуя приятную сытость, хорошо поужинал, я попил чаю, заедая ложкой с мёдом, и довольно похлопав себя по животу, стал готовиться к отходу ко сну, а чего ждать, тем более сам устал и глаза от сытости слипались. Гасить костёр я не стал, тем более там уже одни почти прогоревшие угли оставались, я дождался, когда они окончательно прогорят, потушив снегом ещё тлеющие, после чего убедившись, что костёр всё, потух, лишь слегка теплом отдаёт, закрыл дымоход, оставив едва видимую щель, чтобы было чем дышать, и завернувшись в шубу, спокойно уснул. Как-то сразу, как будто свет выключили, и шум ветра от которого даже моё убежище тряслось и как будто шаталось, это лишь иллюзия, не помешали мне в этом.

Первые сутки я ещё надеялся, что та ненадолго зарядила, а на вторые понял, непогода и не думала стихать. В туалет, а приходилось, я ходил с опаской, обвязываясь верёвкой, которую привязывал к санкам, что стояли у входа. Далеко не ходил, за шатёр, и там делал что надо. Не в палатке же, хотя такая мысль мелькала, очень уж неуютно было выходить. Но ничего, кутался в боярскую шубу, она не продуваемая была, хотя и тяжеленая, и ходил, когда приспичит. Еда пока была, хотя запасы и подходили к концу, но на неделю, если растянуть, точно хватит. Что с моими соседями, я так и не знаю, как-то отрезан был от внешнего мира, ни криков, ни какого другого шума не было. Идти к ним я сам не хотел, тут по прямой метров сто. Чуть собьёшься с пути, и всё. Не только их, своё убежище не найдёшь. Так что я не рисковал, пережидал, чтобы хотя бы немного поуспокоилась снежная круговерть. Думаю, и обозники поступили также.