Русская армия и флот в XIX веке

По всем этим и некоторым другим вопросам «Морской сборник» нашел полную поддержку демократических кругов. Однако гласная критика правительства встревожила правительственные круги. Крепостники требовали распространения на журнал цензуры. Они осуждали вел. кн. Константина Николаевича за то, что он допустил слишком смелую критику на страницах подведомственного ему журнала. Даже Милютин отмежевался от «Морского сборника», правда, после того, как цензор Штюрмер добился роспуска редакции «Военного сборника». Милютин указывал редактору Менькову, что ««Морской сборник» не должен служить образцом для «Военного сборника» — «Морской сборник» грешен во многом, и я весьма желаю, чтобы «Военный сборник» не следовал его путем» [733] .

733

Там же, стр. 243.

«Морской сборник» в 60-е годы перерос границы своей тематики и на некоторое время стал рупором общественного мнения. Его тираж возрос до 6 тыс. экз. Каждую книжку «Морского сборника» ждали с нетерпением. Нужно было немалое гражданское мужество, чтобы открыто раскритиковать язвы николаевского времени, способствовать крушению николаевской легенды о «благопопечительном начальстве» и, главное, обеспечить формирование общественного мнения на флоте, о чем не могло быть и речи в николаевское время.

При всей важной роли легальной периодической прессы, пробуждавшей общественное сознание офицерства, еще большее значение имела нелегальная пресса и подпольная литература, распространявшаяся среди войск революционными организациями. Нелегальная литература, печатавшаяся за границей, поступала в Россию не только через сухопутную границу, но и на военных судах, возвращавшихся из заграничного плавания.

Охранка внимательно следила за прибывающими кораблями и нередко нападала на верный след: по донесению жандармского отделения были арестованы гардемарин Дьяконов и юнкер Трувеллер за доставку запрещенной литературы на фрегатах «Олег» и «Громобой» [734] . Запрещенную литературу находили во многих военно-учебных заведениях. Особенно много оказалось ее в Петербургском, Московском, Новгородском, Киевском и Полтавском кадетских корпусах. Кадеты читали Герцена и Чернышевского. В большом ходу среди них были «Современник» и «Колокол». Начальство устраивало обыски, чаще всего безрезультатные, вело беседы, лишь возбуждавшие интерес молодежи. Оскорбленные кадеты устраивали демонстрации протеста против полицейских методов слежки и дознания.

734

В. В. Петраш и Д. Т. Субботин. Из истории революционного движения в русском военно-морском флоте. — Исторический архив, 1955, № 5, стр. 111–113; ЦГАОР, ф. 95, оп. 1, д. 30, лл. 3–5.

Жандармское управление доносило о распространении запрещенной литературы и среди солдат Гвардейского корпуса во время проведения лагерных сборов [735] . За это был арестован подполковник Шевелев [736] .

Главнокомандующий 1-й армией генерал Л. Н. Лидерс доносил о массовом распространении в войсках брошюр «Что надо делать войску»? и «Что надо делать духовенству?», вследствие чего было сделано распоряжение по армии, «чтобы в случае появления между воинскими частями» они отбирались [737] .

735

ЦГАОР, ф. 109, оп. 1, д. 657, л. 1.

736

Там же, д. 306, л. 2; д. 556, лл. 55–56.

737

ЦГВИА, ф. 14014, оп. 3, д. 359, лл. 101–102.

Широко распространялись также такие прокламации, как «Великорусс», в котором резко критиковался существующий порядок, выдвигались требования народного представительства. «Разного рода прокламации, адреса и «Великорусс» рассылаются во все штабы… В Артиллерийской академии «Великорусс» висит по мере выхода на стене в зале для желающих читать», — писал неизвестный, артиллерийский офицер в тетради, найденной у поручика 4-го стрелкового батальона 3. Г. Каплинского. Преображенцам прислали медали картонные «300 штук, на одной стороне портрет государя с надписью вокруг «Моим верным холопам», а с другой — «За усмирение восстания Санкт-Петербургского университета» — это отпечатано на бумаге», — писал тот же офицер [738] .

738

ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., д. 40, л. 1–1 об.

Милютин с тревогой сообщал в 1861 г. об упадке дисциплины, особенно в войсках, дислоцированных в западных губерниях [739] . В циркуляре «О мерах предупреждения революционной пропаганды» он писал: «В некоторых частях войск обнаружены преступные намерения молодых офицеров к сближению с нижними чинами и внушению им противозаконных и ложных понятий, к совращению их с пути долга и верности. Замечено также, что люди посторонние стараются проникнуть в круг нижних чинов или привлечь их к себе, чтобы распространить между ними ложные толкования и подстрекать к преступным действиям. Тайные революционные партии избирают все способы, чтобы распространить свою пропаганду во всех частях России, и ныне обращают особое неусыпное внимание на военное сословие» [740] .

739

ГБЛ, Отд. рукоп., ф. 169, карт. 40, д. 3, л. 8.

740

Там же, д. 5, л. 63–63 об.

Военный министр требовал очистить войска от всех «нравственно испорченных», т. е. зараженных революционным духом, офицеров, а войска «занять службой». Во исполнение приказа в 1861 г. было уволено в отставку 286, а в 1862 г. 243 офицера [741] . Правительство создало в 1862 г. следственную комиссию под председательством кн. Голицына по вопросу «О распространении в войсках и в гор. Петербурге печатных, преступного содержания воззваний и покушения некоторых лиц возбудить воинские чины противу правительства». Комиссия открыла, что «деятельность злоумышленников направлена к ниспровержению существующего порядка правления» и что она развита в больших размерах и на пространстве почти всего государства [742] .

741

А. Ф. Смирнов. Революционные связи народов России и Польши. М., 1962, стр. 212.

742

ГБЛ, Отд. рукоп., ф. 169, карт. 40, д. 8, л. 97–97 об.

Комиссия рассмотрела список на 128 лиц, привлеченных к военному суду. По этому списку оказалось штаб-офицеров — 4, капитанов — 5, штабс-капитанов — 10, поручиков — 47, подпоручиков — 19, прапорщиков — 37, юнкеров — 5, учащихся военно-учебных заведений — 18. Из этого числа к смертной казни было приговорено 3 чел., сосланы на каторжные работы — 3 чел, к остальным были применены более мягкие наказания [743] .

Складывание революционной военной организации. Военные кружки

743

Там же, д. 7, лл. 79–93.

Первоначально военные кружки в военно-учебных заведениях и в воинских частях возникли как просветительные. Участников этих кружков объединяло стремление познакомиться с революционно-демократической литературой, через которую они пытались найти ответы на волновавшие их вопросы.

Такие кружки возникали не только в кадетских корпусах и военных училищах, но и в академиях. Одними из первых появились кружки в 1-м и 2-м Московском кадетском корпусе, Константиновском военном училище и в Морском училище. Вслед за ними такие же кружки возникли в Воронежском, Орловском, Владимирском (Киевском), Новгородском и других корпусах [744] . Военное министерство было озабочено «заразой либерализма», в результате распространения которого большое число офицеров вовлечено в политические преступления. Милютин считал, что его распространение «служило очевидным доказательством распущенности и ложного направления воспитания в этих заведениях» [745] .

744

ЦГВИА, ф. 395, оп. 54/578, отд. 1, 1 ст., д. 652; ф. 310, оп. 1, д. 5224; ф. 725/л. оп. 1, д. 5742; ф. 314/л, оп. 1, д. 6208; С. Ф. Найда. Революционное движение в царском флоте. М., 1947; А. В. Дьяков. Революционное движение в русской армии (докторская диссертация); М. Ю. Ашенбреннер. Воспоминания. — «Былое». 1907. № 4; Г. И. Марахов. Из революционного прошлого — «Советская Украина», 1958, № 3.

745

ГБЛ, Отд. рукоп., ф. 169, карт. 9, д. 28 («Воспоминания»), ч. XI, лл. 32–33. Основанием для него служил доклад жандармского управления о том, что «даже воспитанники военно-учебных заведений заразились модой (либерализмом. — Л. Б.)». — ЦГАОР, ф. 109, оп. 1, д. 1058, л. 1 об.

Одновременно формировались кружки и в военных академиях. Они возникли в николаевской академии Генерального штаба, Инженерной и Артиллерийской академиях и Медико-хирургической академии. Кружок слушателей Академии Генерального штаба хотя и был хорошо законспирирован, однако сведения о его существовании проникли в жандармское ведомство [746] . Так же обстояло дело с кружком преподавателей. По данным В. А. Дьякова и Р. А. Таубина, через кружок «генштабистов» прошло около 170 чел. [747] .

746

ЦГАОР, ф. 95, оп. 1, д. 78.

747

Р. А. Таубин. К вопросу о роли Н. Г. Чернышевского в создании «Революционной партии». — «Исторические записки», т. 39.

Вторым по значению был «кружок военных инженеров», созданный при Инженерной академии. По данным В. А. Дьякова, через этот кружок прошло более 60 чел. Начальство долго не могло ликвидировать этот кружок и исключало отдельных слушателей за чтение книг «преступного содержания» [748] . С деятельностью этого кружка связана «история» в академии, возникшая в связи с исключением слушателя Никонова «за неуместное объяснение с преподавателем». 125 слушателей подали рапорты об увольнении. Начальству удалось уговорить взять обратно рапорты только 10 чел. Остальные 115 чел. были исключены. Подвиг «115 благородных офицеров» был высоко оценен Герценом. В академию был направлен список учащихся (441 чел.), исключенных из других учебных заведений, которым запрещалось поступление в высшие военные учебные заведения, Для предотвращения поступления неблагонадежных лиц Главное артиллерийское управление разослало циркуляр во все артиллерийские и инженерные части, «чтобы они (начальники. — Л. Б.) обращали особенное внимание на служебное и политическое направление тех молодых офицеров, которые будут испрашивать разрешение отправиться в С.-Петербург для поступления в академии» [749] .

748

ЦГВИА, ф. 330, д. 342, лл. 1–2 об.

749

ЦГВИА, ф. 965, оп. 1, д. 55, л. 3.