Русская драматургия XVIII – XIX вв. (Сборник)

Фамусов

Сюда! за мной! скорей! скорей!Свечей побольше! Фонарей!Где домовые? Ба! знакомые всё лица!Дочь, Софья Павловна! страмница!Бесстыдница! где! с кем! Ни дать ни взять, она,Как мать ее, покойница жена.Бывало, я с дражайшей половинойЧуть врознь – уж где-нибудь с мужчиной!Побойся Бога, как? чем он тебя прельстил?Сама его безумным называла!Нет! глупость на меня и слепота напала!Все это заговор, и в заговоре былОн сам и гости все. За что я так наказан!..

Чацкий

(Софии)

Так этим вымыслом я вам еще обязан?

Фамусов

Брат, не финти, не дамся я в обман,Хоть подеретесь, не поверю.Ты, Филька, ты прямой чурбан,В швейцары произвел ленивую тетерю,Не знает ни про что, не чует ничего…Где был? куда ты вышел?Сеней не запер для чего?И как не досмотрел? и как ты не дослышал?В работу вас, на поселенье вас:За грош продать меня готовы.Ты, быстроглазая, все от твоих проказ;Вот он, Кузнецкий мост, наряды и обновы;Там выучилась ты любовников сводить,Постой же, я тебя исправлю:Изволь-ка в избу, марш, за птицами ходить;Да и тебя, мой друг, я, дочка, не оставлю;Еще дни два терпение возьми:Не быть тебе в Москве, не жить тебе с людьми,Подалее от этих хватов,В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!Там будешь горе горевать,За пяльцами сидеть, за святцами зевать.А вас, суд'aрь, прошу я толкомТуда не жаловать ни прямо, ни проселком;И ваша такова последняя черта,Что, чай, ко всякому дверь будет заперта:Я постараюсь, я, в набат я приударю,По городу всему наделаю хлопот,И оглашу во весь народ:В Сенат подам, министрам, государю.

Чацкий

(после некоторого молчания)

Не образумлюсь… виноват,И слушаю, не понимаю,Как будто всё еще мне объяснить хотят,Растерян мыслями… чего-то ожидаю.

(С жаром.)

Слепец! я в ком искал награду всех трудов!Спешил!.. летел! дрожал! вот счастье, думал, близко.Пред кем я давиче так страстно и так низкоБыл расточитель нежных слов!А вы! о Боже мой! кого себе избрали?Когда подумаю, кого вы предпочли!Зачем меня надеждой завлекли?Зачем мне прямо не сказали,Что все прошедшее вы обратили в смех?!Что память даже вам постылаТех чувств, в обоих нас движений сердца тех,Которые во мне ни даль не охладила,Ни развлечения, ни перемена мест.Дышал, и ими жил, был занят беспрерывно!Сказали бы, что вам внезапный мой приезд,Мой вид, мои слова, поступки – все противно, —Я с вами тотчас бы сношения пресекИ перед тем, как навсегда расстаться,Не стал бы очень добираться,Кто этот вам любезный человек?..

(Насмешливо.)

Вы помиритесь с ним, по размышленьи зрелом.Себя крушить, и для чего!Подумайте, всегда вы можете егоБеречь, и пеленать, и спосылать за делом.Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей —Высокий идеал московских всех мужей. —Довольно!.. с вами я горжусь моим разрывом.А вы, сударь отец, вы, страстные к чинам:Желаю вам дремать в неведеньи счастливом,Я сватаньем моим не угрожаю вам.Другой найдется, благонравный,Низкопоклонник и делец,Достоинствами, наконец,Он будущему тестю равный.Так! отрезвился я сполна,Мечтанья с глаз долой – и спала пелена;Теперь не худо б было срядуНа дочь и на отца,И на любовника-глупца,И на весь мир излить всю желчь и всю досаду.С кем был! Куда меня закинула судьба!Все гонят! все клянут! Мучителей толпа,В любви предателей, в вражде неутомимых,Рассказчиков неукротимых,Нескладных умников, лукавых простаков,Старух зловещих, стариков,Дряхлеющих над выдумками, вздором, —Безумным вы меня прославили всем хором.Вы правы: из огня тот выйдет невредим,Кто с вами день пробыть успеет,Подышит воздухом одним,И в нем рассудок уцелеет.Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,Где оскорбленному есть чувству уголок! —Карету мне, карету!

(Уезжает.)

Явление XV

Кроме Чацкого.

Фамусов

Ну что? не видишь ты, что он с ума сошел?Скажи сурьезно:Безумный! что он тут за чепуху молол!Низкопоклонник! тесть! и про Москву так грозно!А ты меня решилась уморить?Моя судьба еще ли не плачевна?Ах! Боже мой! что станет говоритьКнягиня Марья Алексевна!

Конец

1822–1824

Александр Сергеевич Пушкин

Борис Годунов

Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает

Александр Пушкин

Кремлевские палаты

(1598 года, 20 февраля)

Князья Шуйский и Воротынский.

Воротынский

Наряжены мы вместе город ведать,Но, кажется, нам не за кем смотреть:Москва пуста; вослед за патриархомК монастырю пошел и весь народ.Как думаешь, чем кончится тревога?

Шуйский

Чем кончится? Узнать не мудрено:Народ еще повоет да поплачет,Борис еще поморщится немного,Что пьяница пред чаркою вина,И наконец по милости своейПринять венец смиренно согласится;А там – а там он будет нами правитьПо-прежнему.

Воротынский

Но месяц уж протек,Как, затворясь в монастыре с сестрою,Он, кажется, покинул всё мирское.Ни патриарх, ни думные бояреСклонить его доселе не могли;Не внемлет он ни слезным увещаньям,Ни их мольбам, ни воплю всей Москвы,Ни голосу Великого Собора.Его сестру напрасно умолялиБлагословить Бориса на державу;Печальная монахиня-царицаКак он, тверда, как он, неумолима,Знать, сам Борис сей дух в нее вселил;Что, ежели правитель в самом делеДержавными заботами наскучилИ на престол безвластный не взойдет?Что скажешь ты?

Шуйский

Скажу, что понапраснуЛилася кровь царевича-младенца;Что если так, Димитрий мог бы жить.

Воротынский

Ужасное злодейство! Полно, точно льЦаревича сгубил Борис?

Шуйский

А кто же?Кто подкупал напрасно Чепчугова?Кто подослал обоих БитяговскихС Качаловым? Я в Углич послан былИсследовать на месте это дело:Наехал я на свежие следы;Весь город был свидетель злодеянья;Все граждане согласно показали;И, возвратясь, я мог единым словомИзобличить сокрытого злодея.

Воротынский

Зачем же ты его не уничтожил?

Шуйский

Он, признаюсь, тогда меня смутилСпокойствием, бесстыдностью нежданной,Он мне в глаза смотрел, как будто правый:Расспрашивал, в подробности входил —И перед ним я повторил нелепость,Которую мне сам он нашептал.

Воротынский

Нечисто, князь.

Шуйский

А что мне было делать?Всё объявить Феодору? Но царьНа всё глядел очами Годунова,Всему внимал ушами Годунова:Пускай его б уверил я во всем,Борис тотчас его бы разуверил,А там меня ж сослали б в заточенье,Да в добрый час, как дядю моего,В глухой тюрьме тихонько б задавили.Не хвастаюсь, а в случае, конечно,Никая казнь меня не устрашит.Я сам не трус, но также не глупецИ в петлю лезть не соглашуся даром.