Русская фэнтези-2008

И мы стали ж-ж-ждать. А потом увидели, как здесь загорелся свет, и п-п-пришли сюда, а когда вошли — я уже я. Вот и всё, — заключила Виола и вдруг поёжилась, тоже ощутив порыв холодного ветра. — Ой, откуда здесь дует?

— Так, пока всё сходится… Что ты придумываешь, откуда здесь может дуть?.. Смотрите, у меня процесс протекал совершенно аналогично. Я прошёл весь «Ночной Дозор», ждал выхода, а тут вдруг пошла деперсонификация и сильный туман. Я начал сомневаться, кто я? Причём, заметьте, наезжали только сказочные персонажи!.. Да, действительно дует! Но это не важно… И поскольку у меня здесь была заготовлена квартира, я в неё быстренько нырнул. И тут появился Санчес, а затем вы. — Он посмотрел в сторону девчонок.

Присев у ног Белоснежки, Виктор заглянул в её голубые глаза:

— Девочка, дорогая, вспомни, кто ты?

— Я — Белоснежка, — ответила та, вздрогнув и покрепче ухватив пирожок, как будто на него кто-то покушался.

— Тебе только кажется, что ты — Белоснежка, — мягко и убедительно заговорил Виктор, ласково поглаживая ее свободную руку, — ты очень хорошо вошла в роль. Молодец! Но сейчас вспомни, кто ты на самом деле! Ты же студентка Московской Академии Магии. Ты учишься с нами на третьем курсе. Сдавала экзамен по литературе и трансформировалась в героиню сказки…

— Я — Белоснежка! Белоснежка! Белоснежка! А вовсе не медведь! Зачем вы меня мучаете! — закричала несчастная и зарыдала.

— Не приставай к ней! Видишь же, у неё полное замыкание на образе! — зашипела Виола, от злости забыв заикаться.

— Да, без истинного имени тут ничего не сделаешь, — прокомментировал Санчес, с видом знатока рассматривая разыгравшуюся сцену. Белоснежку было жалко, но в то же время она почему-то была ужасно смешной. — «И пирожки лопает как… Куда только помещаются!» — и он ухмыльнулся.

— Лучше бы помог, чем забавляться, — перенесла на него своё негодование Виола.

— Хватит! — оборвал ее Виктор, с горечью думая про себя: «Ну, прям дети малые!»

Ох! В какой раз приходила ему в голову эта мысль. И основания для этого были. Обучение в Московской Академии Магии, при всей насыщенности и сложности программы, не способствовало взрослению студентов. Напротив, чаще всего в них пробуждалось, казалось бы, уснувшее детство.

Руководство академии давно уже пришло к выводу, что изучение магии требует безмятежного духа и детской свежести взгляда. И поэтому делалось все, чтобы студенты их обрели и сохраняли.

Именно поэтому все учащиеся проживали в академическом общежитии, отрезанные от Реала. С родными они виделись только на каникулах, да еще один выходной в месяц, если право на выход в Реал использовали таким образом. Поэтому новости приходили с большим опозданием и в смягченном виде, когда от эмоций уже не трясет, а слегка взбалтывает. За своих близких студенты были спокойны, поскольку над теми распростерся благодетельный магический покров: жизнь, здоровье, удача, средства, необходимые для нормальной жизни, — все это те получали, не ведая подлинного источника. Где учились их дети, внуки, братья или сестры, родные знали. Но на каждого осведомленного администрацией академии было наложено заклинание, не позволяющее рассказывать это посторонним.

Сложнее было с друзьями, оставшимися в прежней жизни. Им сообщалось, что, поступив в запланированный институт, он (она) неожиданно (в силу какого-то правительственного соглашения) был переведен в иностранный вуз. Поэтому вне каникул связь была только телефонная или по е-мейлу.

И прежние друзья медленно, но уверенно оставались у всех в прошлом. Слишком далеко расходились теперь их интересы. Так, у Санчеса там остался единственный друг — Васька, с которым он не только все одиннадцать лет просидел в школе за одной партой, но и пять лет ходил в детский компьютерный клуб, а потом и на вступительные экзамены в Бауманский. Оба были и оставались фанатами компов, но… Васька работал на «Пентиуме-3» 2000 года выпуска, а Санчес модифицировал сейчас мультиядерный полифункционал 2032 года, Васька корпел над программами на С++, а у Санчеса они шли на одиннадцати естественных языках и частично действовало мыслеуправление, потому что его комп Садко был уже разумным (ИскИн) и почти одушевленным. И как прикажете общаться при таких условиях?

Нет, когда Ваське потребовалась помощь — фирма, где он подрабатывал, влипла в крупные неприятности, занявшись азартными играми в виртуалке, — Санчес его вытащил (разумеется, с разрешения деканата.) Точнее даже, вытащил их всех пятерых, истратив на это всю месячную стипендию, а еще одну заняв у друзей. Пришлось основательно чистить память большого количества людей и три недели держать над ними магический полог, пока не наступило окончательное забвение. И Санчес ничуть не жалел об этих затратах. Но… Тем для общения у них почти не осталось. Тем более что на втором курсе Васька влюбился, и в летние каникулы они почти не виделись: все свое свободное время тот проводил со своей девушкой, а быть третьим лишним… сами понимаете.

Вот так и исчезали в туманной дымке прошлого друзья и приятели, занимая все меньше места в душах начинающих магов: другие интересы, другие люди выходили на первый план. С каждыми каникулами предвкушаемые встречи приносили все больше разочарований. Рассказывать об академии и обсуждать магический план бытия было категорически запрещено (нарушителей беспощадно отчисляли), а мелкая суета по поводу житейских дел была совершенно не интересна молодым магам. Ну, что увлекательное может найти в обсуждении марок автомобилей парень, способный телепнуться в любое место планеты или, перекинувшись в птицу, резать воздух в полете? Или в сравнительной стоимости нарядов в бутике или на рынке, девушка, которой доступны любые эксклюзивные туалеты ведущих модельеров планеты, причем не только настоящего, но и прошлого?

Нельзя сказать, что студенческое бытие было совершенно беззаботным. Да, их жизни ничего не угрожало, но через испытание болью они все регулярно проходили — и на занятиях боевой магией, и при трансформациях, да и на других дисциплинах всякое случалось… Но… жизнь их была по преимуществу постоянной, нескончаемой игрой, а они сами — детьми, радостно забавляющимися яркими и разноцветными игрушками. Они жадно утоляли жажду познания, каждый день узнавая что-то новое, но совершенно не задумывались о последствиях своих игр. На третьем курсе каждый из них, выйдя в Реал, уже способен был в один миг уничтожить целый город, устроить наводнение, вызвать цунами или извержение вулкана. Или, напротив, прекратить его, успокоив пыхтящее жерло. Именно поэтому их так редко из академии выпускали, и то на «поводке», ограничивающем выбросы силы.

Из ста двадцати студентов их курса к взрослым людям Виктор относил немногих и прежде всего себя самого. Но он как-то честно признался себе, что это только из-за пережитой трагедии: безвозвратного ухода в Бездну родителей и сестренки. А то и он бы скорее всего превратился в такого же жизнерадостного щенка, как и другие.

Что же касается остальных… Санчес — замечательный парень, надежный и верный друг, но настолько погруженный в компьютерный мир, что не замечает ничего остального. Мигель — трепло, в бою он будет сражаться рядом и не отступит, зато в обычной жизни запросто продаст друга за возможность пустить кому-то (особенно девчонкам) пыль в глаза. Вовик — жизнерадостный и везучий охламон, и вряд ли повзрослеет даже к ста годам. Остальные ребята… все они были людьми неплохими, но… дети — они и есть дети. Что же касается девчонок, то отношение Виктора было к ним однозначным: их надо опекать и защищать. А если им это не нравится, надо делать это более тонко — так, чтобы не бросалось в глаза.

Сказать по правде, отношения с девушками были для Триады самым сложным. В замкнутой среде академии любовные страсти разгорались со страшной силой. И почему-то большинство однокурсниц (и не только они) обязательно влюблялись в него. И что делать? Отошьешь — обидишь, пойдешь ей на встречу… Обидишь остальных, да со временем и ее тоже, и даже еще сильнее. Потому что, хотя многие ему нравились, он не был влюблен ни в одну. И это не было холодностью души, просто… После ухода родных что-то в нем перегорело и ни к кому привязываться всерьез не хотелось.