Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири
Шрифт:
Поединок перед боем в «Пространной повести» не описан, но есть первая сшибка сторожевых полков, в которой принял участие князь Дмитрий. В измятых и пробитых доспехах Дмитрий всю битву сражался в первых рядах. Его пытались убедить поберечь себя, но он считал это своим долгом:
«О семь убо мнози князи и воеводы многажды глаголаша ему: "Княже господине, не ставися напреди битися, но назади или на криле, или негде въ опришнемь месте". Он же отвещаваше им: "Да како аз възглаголю — братия моа, потягнем вси вкупе с одиного, а сам лице свое почну крыти и хоронитися назади? Не могу в томъ быти, но хощу якоже словомъ, такоже и делом напереди всех и пред всеми главу свою положити за свою братию и за вся христианы. Да и прочий то видевше приимут съ усръдием дръзновение"».
В «Пространной повести» описано, как Господь помог христианам:
«В
98
С 12 до 3 часов дня по современному времени.
В конце «Пространной повести» появляются новые подробности гибели Мамая. После поражения от Тохтамыша он побежал в Крым, в окрестности генуэзского города Кафы, и просил кафианцев принять его под защиту, те согласились и впустили его «с множествомъ имениа, злата и сребра», затем же, посовещавшись, решили его обмануть: «И ту от них убьен бысть».
Если объединить непротиворечивые сведения «Задонщины» и «Летописных повестей», то вырисовывается история, расходящаяся с каноническим, основанным на «Сказании о Мамаевом побоище», описанием Куликовской битвы. Получается, что Дмитрий не ездил за благословением к Сергию, а получил духовное напутствие от епископа Герасима; Сергий же прислал ему грамоту с благословением. Не было поединка Пересвета и печенега перед битвой, а была сшибка сторожевых полков. В русском войске действительно сражались чернецы Александр Пересвет и Ослябя, или Ослебя, и Пересвет погиб в разгар битвы. Ничего не известно о засадном полке — битва длилась три часа, победили с Божьей помощью. Союзники Мамая, Ягайло и Олег, в битве не участвовали, но Олег какие-то мосты разрушил. Неясна роль фрязей Кафы в гибели Мамая. Ясно лишь, что он надеялся на их помощь как союзников. Очевидно также, что ни Дмитрий, ни другие князья не пытались сбросить власть Золотой Орды; они были согласны подчиняться законному царю.
«Сказание о Мамаевом побоище» — самое большое и художественно сильное произведение Куликовского цикла. Оно же и самое подробное в описании Куликовской битве. Как исторический источник «Сказание» зачастую ненадёжно — для автора художественная выразительность значила много больше исторической точности. По мнению большинства исследователей, «Сказание» было написано на рубеже XV — XVI вв. Дошло около 150 списков, которые разделили на четыре редакции — все они восходят к первичному не сохранившемуся тексту. Наиболее ранней считается «Основная редакция», лежащая в основе остальных трех, ее датируют второй четвертью XVI в. В «Основной редакции» заметны заимствования из «Задонщины» и «Пространной летописной повести».
«Сказание» изобилует неточностями, очевидно, допущенными не по незнанию, а намеренно, для драматизации событий. Уже в начале повести сообщается, что «князь от въсточныа страны, имянем Мамай, еллин сый верою, идоложрец и иконоборец», послушав рассказы о походах Батыя, решил его превзойти и поселиться на Руси: «И бе в себе нача глаголати къ своим еулпатом и ясаулом, и князем, и воеводам, и всем татаром яко: «Аз не хощу тако сътворити, яко же Батый, нъ егда дойду Руси и убию князя их, и которые грады красные довлеють нам, и ту сядем и Русью владеем, тихо и безмятежно пожывем».
В высшей мере сомнительно, чтобы крымские татары согласились сменить благословенный полуостров на холодные московские леса, а половцы и ногайцы бросили кочевую жизнь ради сидения в городах. Скорее всего, в случае победы Мамая земли Московского княжества были бы частично переданы Ягайло (при условии выплаты с них дани Орде), а частично — Олегу Рязанскому.
Далее сообщается, что Мамай «перевезеся великую реку Волгу съ всеми силами», что выглядит странно, ибо Мамаю подчинялись лишь земли к западу от Волги, но вполне согласуется с маршрутом великого завоевателя — Батыя. К усилению драматического начала относится и запрет Мамая татарам сеять хлеб: «Да не пашете ни един вас хлеба, будите готовы на русскыа хлебы!»
Драматизации
служит и замена в повести литовского князя Ягайло на его отца Ольгерда, умершего за три года до Куликовской битвы. При такой замене особенно ярко выглядит христианский подвиг Андрея и Бориса Ольгердовичей, выступивших не против брата, а против отца. Автор продлил битву с трех до девяти часов, что позволяло нарастить напряженность сюжета вплоть до кульминации с атакой засадного полка. Введение в повесть митрополита Киприана как советника Дмитрия (в 1380 г. они были во вражде), очевидно, отражает возросший авторитет Киприана, занявшего после смерти Дмитрия митрополичью кафедру в Москве (1390).Все указанные неточности особых прений не вызывают. Спорят о коренных событий мифа — благословении Сергием князя Дмитрия с передачей ему в помощь чернецов Пересвета и Ослябю (Ослебю), поединке Пересвета с татарским богатырем и роли засадного полка, решившего судьбу битвы.
Поездка князя Дмитрия в Троицкий монастырь за Сергиевым благословением действительно сомнительна, ведь о ней ничего не сказано ни в современных событию летописях, ни в «Задонщине», ни в летописных повестях. Попытка объяснить неприезд Дмитрия нехваткой времени, нужного для подготовки к походу, выглядит неубедительно — коннику на рысях из Москвы до Троицкого монастыря можно добраться за три часа. Дело, разумеется, не во времени, а в отношениях. Когда по смерти митрополита Алексея (1378) Дмитрий хотел возвести на митрополичий престол своего любимца Митяя (Михаила), Сергий выступил против. В 1380 г. Дмитрий не пустил в Москву митрополита Киприана и тот предал его анафеме. Сергий был на стороне Киприана. В сложившихся условиях князь Дмитрий, скорее всего, не решился ехать к Сергию за благословением. Сказанное вовсе не исключает грамоту с благословением Сергия, полученную Дмитрием за два дня до битвы. О ней написано не только в Сказании, но в «Пространной летописной повести» и в Софийской первой летописи, восходящей к Новгородско-Софийскому своду 30-х гг. XV в. [99]
99
Софийская первая летопись // ПСЛР. Т. VI. Вып. 1. М., 2000. Стлб. 461.
Спрашивается: как мог осмелиться автор «Сказания» придумать эпизод с благословением князя Дмитрия святым Сергием в Троицком монастыре? Ведь за подобные вольности спрос церкви совсем иной, чем за смену имён языческих литовских князей. На это можно с уверенностью ответить, что неизвестный автор ничего не выдумывал, а использовал «Житие преподобного Сергия» в редакции Пахомия Логофета (середина XV в.), во многом изменившего первичный несохранившийся текст «Жития», написанный соратником Сергия Епифанием Премудрым (1418). В Троицкой летописи, которую Епифаний вел, и в его же «Похвальном слове преподобному Сергию» (1412) о приезде князя Дмитрия за благословением нет ни слова.
В Логофетовой редакции «Жития» нет указаний на посылку Сергием монахов Пересвета и Осляби в помощь князю Дмитрию; нет этих монахов и в синодике Троицкого монастыря. В летописных повестях Пересвет указан в числе убитых и именуется бывшим брянским боярином. В «Задонщине» есть братья — Пересвет-чернец и Ослабя-чернец, что снимает возражения об участии монахов в битве. Нет сомнений, что Пересвет был видным ее участником: очень мало бояр поименно названы в «Задонщине» и летописных повестях. Идут споры, были ли Пересвет и Ослябя посланы Сергием, хотя если Сергий прислал Дмитрию грамоту, то кто-то должен был ее князю доставить.
Есть основания сомневаться в поединке Пересвета с татарским богатырем, названным в «Основной редакции» «Сказания» печенегом, а в поздних — Челубеем и Темир-мурзой. В конце XIV в. подобный поединок при встрече больших армий представляется маловероятным, тем более что ордынские татары, следовавшие «Ясам» Чингисхана, категорически запрещали не только поединки, но любые, не сообразующиеся с дисциплиной действия в бою. Виновных, вырывавшихся из строя, ожидала смертная казнь. Видение боя у монголо-татар было современным, а не феодально-рыцарским. Зато автора «Сказания» вдохновляла красота поединков Киевской Руси — единоборство Мстислава с косожским князем и юноши-кожемяки с огромным печенегом. Отсюда, видимо, и появился противник Пересвета — «...выеде злый печенег из великого плъку татарьскаго... подобен бо бысть древнему Голиаду: пяти сажен высота его, а трех сажен ширина его».