Русская комедия

— Лишь в Астрахани догнал Лука Самарыч теплоход, но тут… оказывается, был конечный пункт круиза, и пассажиров — уже никого.

В тупик приехали? Ничего подобного: сейчас дальше погоним. Да так далеко, что Интерпол не разыщет.

— Где богиня? — кричит Лука Самарыч.

— Какая такая?

— Которая само совершенство!

— Да это, известное дело, в Италии.

— Лука Самарыч — в Италию. Там ведут его в музей, где показывают Венеру. Действительно божественна. Однако не она.

— Где королева? — вопит Лука Самарыч.

— Какая именно?

— Которая самая-самая!

— Не иначе как в Англии.

— Лука Самарыч — в Англию. Там везут его во дворец, где усаживают за стол с Елизаветой Второй. Ничего не скажешь: царственна. Но не эта.

— Где кинозвезда? — стонет Лука Самарыч.

— Какая персонально?

— Та, что ярче звезд!

— Самой собой, в Америке.

— Лука Самарыч — в Америку. Там, то есть уже за океаном, мчат его в Голливуд и прямо в будуар к Элизабет Тейлор. Да, ослепительна. Но не из Рязани.

Уф! Ну теперь можно и обратно…

— Весь мир облетел на крыльях любви Лука Самарыч, но, увы, так и не нашел своей дамы сердца. Той девицы с теплохода «Степан Разин».

— Вернулся Лука Самарыч домой, упал без сил на диван и горько заплакал. И вот с тех пор так и лежит на диване.

— В этих же трусах и майке, в которых плыл за любимой. Лежит и тоскует. Плачет и майкой слезы вытирает.

— Полиняла майка от слез, вся в разводах и пятнах. А Лука Самарыч все лежит на диване, все тоскует и плачет.

Ах, какая трогательная история! Так и берет до самых печенок. Правда, читатель может сказать, что всего этого не было. Но он будет не прав. Как это так — не было? На Самарской Луке верят на слово. Мы себе верили от слова и до слова. Значит, все было. Слово в слово. Мы аж сами всхлипнули.

Ну а что там наша девица? Степанида выглядела почему-то капризно.

— Зачем вы меня какой-то манной кашей кормите? Я такую кашу не ем, — недовольно пробурчала она. — Плачет ваш Лука Самарыч, ну и что?

— Так ведь от любви плачет, — возразили мы. — Где вы такую любовь видали? Это же просто невиданная любовь.

Степанида опять не поняла, в чем суть.

— Любовь, любовь, — передразнила она. — Что вы мне душу травите? Та девка небось газель была. Лань, антилопочка, стройная березка.

— Ха, газель! — усмехнулся один из гомеров. — Ха-ха, лань. Надо же такое придумать!

— Клянусь, что у той девы грудь была — во! Талия — во! — показал другой. — А ниже талии во-о-о…

Однако ниже талии наш Гомер потерпел фиаско. Хоть и старался, как Гюго, но рук не хватило. На помощь пришел третий:

— Одним словом, слониха. Сам от Луки Самарыча слышал.

— И уж никак не березка, — поддержал четвертый. — Стал бы наш волжский дуб по березке сохнуть! Ему подавай настоящих баб, то есть баобаб.

Степанида сделала вид, что и сейчас ничего не понимает.

— Ну зачем, зачем мне вся эта манная каша? — закапризничала она девочкой. — При чем тут я?

Тут уж мы дали волю своему негодованию:

— Ах, как недогадливы женщины! Кто у нас слониха, большая медведица, баобаб? Вы!

— Значит, вы имеете прямое отношение к предмету невиданной страсти Луки Самарыча.

— Вы и есть тот самый предмет, который разбил сердце нашего удальца.

— Будь моя воля, я судил бы вас за это деяние по всей строгости Уголовного кодекса. Без всяких смягчающих обстоятельств. С полной конфискацией вашего… сердца.

Степанида все еще пыталась увильнуть от ответственности.

— Я? Неужели я? — бестолково бормотала она, как все преступницы. — А вы, мужики, не ошибаетесь? Я ведь, кажется, по Волге и не плавала.

— В прошлом году нет. И в позапрошлом. Иначе об этом до сих пор говорило бы все Поволжье.

— А в юности наверняка плавали. Только забыли.

— Ох, эта девичья память! Натворят дел и забудут.

— Как сейчас помню, после вашей поездки «Степан Разин» пошел в капремонт. Чем бы ему еще надорваться, если он до того любые грузы на борт брал — и ничего? Так что не отпирайтесь.

Степанида, кажется, уже была готова к явке с повинной.

— Может, я и правда запамятовала. Когда же все это было?

— Лет двадцать… нет, пожалуй, двадцать пять тому назад… В том же месяце, в тот же день недели, в тот же час. Только не сейчас, а четверть века тому назад.

Наступила пауза. Как весной на Волге, перед половодьем. Лед уже пошел, но река будто еще спит. На самом деле уже не спит, а собирается с духом. Но вот воспрянула и… Пошла на берег. Да на крутой.

— А какой он из себя, Лука Самарыч? — задала типичный женский вопрос Степанида. — Небось под потолок?

Может быть. Если его на стремянку подсадить, а стремянку на стол поставить.

— Извините, ненаглядная, но вы мыслите по-московски. Разве в росте дело? Надо смотреть на предмет шире.

— Коренастый, значит, — догадалась девица. — Ну что ж, я люблю, чтобы в плечах — косая сажень.

Может, даже и пошире. Только если мерить не плечи, а живот.

— Опять у вас столичный подход. Глубже смотрите, глубже.

— Ну пусть не коренастый, — сообразила девица. — Зато небось силища немереная? Одной рукой меня небось поднимет.

Не исключено. Если с помощью лебедки.

— Давайте все же, ненаглядная и нестандартная, глянем на предмет по-колдыбански, с поворотом.

— Бабник, значит! — ахнула суженая. — Так и знала. Ну погоди, кот мартовский! Ужо я тебе хвост накручу!

Это было сказано с такой нежностью, что у нас от зависти к предмету, коему будет кручен хвост, аж мороз по спине пошел. А что будет, когда девица Стеша узнает, кто есть ее суженый на самом деле? Очень любопытно. Мы не в силах были томить далее ни ее, ни себя.

— Добрейшая Степанида Захаровна, — проникновенно молвили мы. — Прижмите заранее руки к сердцу. Крепче, еще крепче. Сделайте, пожалуйста, глубокий вдох. Продолжительный выдох. Еще раз вдох. Выдох… Знайте же, что ваш Лука Самарыч — не какой-то заурядный удалец с бывшей Малой Хулиганской. Лука Самарыч совершенно особый удалец. Герой нового типа и даже сверхгерой. Без пяти минут… легендарный.