Русская комедия

— Просим, — обратились мы к Гераклу, предоставляя ему невиданную честь поработать подъемным краном на благо высокого искусства.

Полубог обхватил чурбан, поднатужился, оттащил в самый центр видовой площадки и с размаху вбил в землю. Теперь чурбан как бы озирал волжские дали и как бы застыл перед лицом грозных опасностей и коварных недругов.

Возбудившийся Геракл воскликнул:

— И правда, похож! Вылитый Самарыч!

— Без пяти минут, — согласились мы. — Статуя что надо. Шедевр!

Прототип деревянного Самарыча молчал, но видно было, что его собственный образ, такой загадочный, такой величественный, такой монументальный, явно пришелся ему по душе.

— Ну, чего стоишь? — затормошил Геракл Безмочалкина. — Валяй ваяй, делай, что надо. Пусть чурбан оживет. Сию же минуту. Прямо кишки ноют от любопытства, чего он утворит. Вдруг он к сеструхе Афине посватается? Или Артемиду соблазнит! Вот будет смеху!

— Фи! — капризно остановил его наш ваятель. — Вам бы только погоготать. Я же как автор будущего шедевра преисполнен чувством огромной ответственности. Нельзя, чтобы статуя ожила непредсказуемо, стихийно и избрала бы вид деятельности случайно. Толпы туристов будут вечно устремляться к этому легендарному месту. Следовательно, надо сначала изучить запросы и пожелания широких гостевых масс. Здесь нам могут открыться самые неожиданные истины.

Логично. Значит, пора к источнику истины! Мы уже повернулись в сторону родимого «Утеса»…

— Атас! — ошарашил нас знакомый голосок. — Вижу гостевые массы!

Вот палач! Хоть бы раз не увидел! Впрочем, не увидеть было невозможно. Массы были совсем не серые, как иногда, например, на Красной площади в Москве, а наоборот, такие яркие, что слепило глаза.

На видовую площадку поднималась женская стрелковая рота. Кое-кто может нас поправить: женская экскурсионная группа с теплохода «Маршал Жуков». Оно вроде действительно так, но точнее все же будет «стрелковая рота». Потому что «маршалочки» неутомимо стреляли глазками. Разумеется, по живым мишеням. И не просто так, холостыми зарядами. А с целью сразить наповал. Оно и понятно: не для того же брали отпуск и дорогие билеты на круиз, чтобы слушать передового местного экскурсовода Показушникова.

Мы поспешно ретировались в сень деревьев. Для безопасности. И для того, чтобы из засады полюбоваться на хорошеньких путешественниц. Между тем передовой местный экскурсовод Показушников вещал советским, то бишь гомеровским, гекзаметром:

— Вы находитесь на легендарном волжском берегу…

— О-о-о! — обрадовалась хором стрелковая женская рота в предвкушении чего-то необычного.

А одна «маршалочка» решила выступить еще и сольно. Причем пошла дальше дипломатичного «о-о-о».

— О-о-ох! — выразительно пропела она. — Не зря меня сегодня во сне Бельмондо звал на лодочке кататься.

Хм. А мыслит-то наша гостья с поворотом.

Как выяснилось впоследствии, эта молодая солистка по имени Дуся была из Челябинска. Или из Орска. А может, из Перми. Ну, в общем — с Уральского хребта. Ее стройную фигуру облегало легкое, короткое, почти прозрачное платье с глубоким, как уральские озера, вырезом на груди. Обладала уралочка и другими достоинствами, которым Виктор Гюго посвятил бы две главы. Современный язык более выразителен, и мы сможем воспеть прекрасную гостью в двух словах. С первого взгляда было видно, что это — веселая разведеночка. Для Виктора Гюго на всякий случай поясним: женщина, расторгнувшая брак и не испытывающая по этому поводу никакого сожаления.

Между тем Показушников вдохновенно рассказывал про знаменитые выбросы в атмосферу орденоносного колдыбанского резинокомплекса, которые превышают предельно допустимую концентрацию в тридцать, сорок, а иногда и в сто раз. Про гордость всего Среднего Поволжья — сажевый гигант, продукция которого считается самой черной в мире.

— Экскурсия окончена, — объявил наконец певец особых колдыбанских достопримечательностей. — Какие будут вопросы?

— Ну-у-у? — требовательно вопросили «маршалочки» хором.

— Где же знаменитые волжские атаманы, про которых вы рассказывали? — конкретизировала вопрос солистка Дуся. — Не с Бельмондо же нам на лодке кататься!

Хм. А логика-то колдыбанская. Что значит не москвички, а свои родные провинциалочки. С такими мыслителями, хоть и в юбках, можно, пожалуй, поделиться нашими дерзкими замыслами. На предмет, сами понимаете, высокого искусства.

Мы словно по команде сделали шаг вперед и кашлянули. Хором. С напором. Так, чтобы в Жигулевских горах погуляло из края в край богатырское эхо.

«Маршалочки» словно по команде оглянулись.

— О-о-о! — приятно изумились они хором.

— Вот и знаменитые волжские атаманы! — конкретизировала Дуся, и вырез на ее платье сам собой стал глубже, чем уральские озера.

Ее подруги немедленно открыли свой меткий огонь по живым мишеням. Само собой, на поражение. Правда, не у всех «маршалочек» декольте были так же глубоки, как уральские озера. Но ведь каждый регион имеет свои достопримечательности, и гостьи Волги достойно представляли их.

Мы были, естественно, поражены и схватились как по команде за сердце. Пылкий Ромео-Ухажеров даже закачался, словно пьяный, и упал. Но все-таки не навзничь, словно пьяный, а на колени. То есть словно рыцарь.

Милые артемиды остались нами довольны. Зато проявил недовольство и заметал молнии в нашу сторону экскурсовод Показушников.

— Дамы и барышни! — обратился он к своим подопечным милашкам. — Вы имеете редкую возможность видеть на свежем воздухе самую удивительную достопримечательность Самарской Луки. Колдыбанские философы-мыслители. Так сказать, тринадцатое чудо света.

Ирония была очень тонкой. Но недаром говорится: где тонко, там и рвется. Милые посланницы дальних регионов восприняли слова гида буквально.

— Нам нравится число тринадцать, — решительно заявила от их имени Дуся. — В нем есть что-то роковое.

Показушников, однако, продолжал поливать нас дождем своей иронии.

— А еще они именуют себя истинными колдыбанцами, — саркастически характеризовал он своих земляков. — От обычных смертных отличаются тем, что полдня сидят в своем кабачке, а остальные полдня лежат на диване. Силы берегут.

Здесь сарказм гида достиг очень большой тонкости, а где очень тонко, там рвется с особым звуком.

— А-а-а! — уважительно молвила женская капелла.

Солистка-уралочка опять пошла еще дальше.

— А-а-ах! — прямо-таки простонала она. — Нам нравятся мужчины, у которых много нерастраченных сил.

Ну что, читатель? Если даже ты не очень ушлый и не очень дошлый, все равно догадался, что в нашем дивном балагане сегодня состоится совершенно особое, очень увлекательное представление. С новым невиданным поворотом. Занавес уже открыт, игра уже пошла.