Русская поэзия XIX века. Том 2

<1878>

А. Л. БРЖЕСКОЙ

Далекий друг, пойми мои рыданья, Ты мне прости болезненный мой крик. С тобой цветут в душе воспоминанья, И дорожить тобой я не отвык. Кто скажет нам, что жить мы не умели, Бездушные и праздные умы, Что в нас добро и нежность не горели И красоте не жертвовали мы? Где ж это все? Еще душа пылает, По-прежнему готова мир объять. Напрасный жар! Никто не отвечает, Воскреснут звуки – и замрут опять. Лишь ты одна! Высокое волненье Издалека мне голос твой принес. В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье.- Прочь этот сон,- в нем слишком много слез! Не жизни жаль с томительным дыханьем, Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идет, и плачет, уходя.

<1879>

НИКОГДА

Проснулся я. Да, крыша гроба. Руки С усильем простираю и зову На помощь. Да, я помню эти муки Предсмертные. Да, это наяву! И без усилий, словно паутину, Сотлевшую раздвинул домовину И встал. Как ярок этот зимний свет Во входе склепа! Можно ль сомневаться? Я вижу снег. На склепе двери нет. Пора домой. Вот дома изумятся! Мне парк знаком, нельзя с дороги сбиться. А как он весь успел перемениться! Бегу. Сугробы. Мертвый лес торчит Недвижными ветвями в глубь эфира, Но ни следов, ни звуков. Все молчит, Как в царстве смерти сказочного мира. А вот и дом. В каком он разрушенье! И руки опустились в изумленье. Селенье спит под снежной пеленой, Тропинки нет по всей степи раздольной. Да, так и есть: над дальнею горой Узнал я церковь с ветхой колокольней. Как мерзлый путник в снеговой пыли, Она торчит в безоблачной дали. Ни зимних птиц, ни мошек на снегу. Все понял я: земля давно остыла И вымерла. Кому же берегу В груди дыханье? Для кого могила Меня вернула? И мое сознанье С чем связано? И в чем его призванье? Куда идти, где некого обнять, Там, где в пространстве затерялось время? Вернись же, смерть, поторопись принять Последней жизни роковое бремя. А ты, застывший труп земли, лети, Неся мой труп по вечному пути!

<1879>

* * *

Глубь небес опять ясна, Пахнет в воздухе весна, Каждый час и каждый миг Приближается жених. Спит во гробе ледяном Очарованная сном,- Спит, нема и холодна, Вся во власти чар она. Но крылами вешних птиц Он свевает снег с ресниц, И из стужи мертвых грез Проступают капли слез.

<1879>

* * *

Не тем, господь, могуч, непостижим Ты пред моим мятущимся сознаньем, Что в звездный день твой светлый серафим Громадный шар зажег над мирозданьем И мертвецу с пылающим лицом Он повелел блюсти твои законы, Все пробуждать живительным лучом, Храня свой пыл столетий миллионы. Нет, ты могуч и мне непостижим Тем, что я сам, бессильный и мгновенный, Ношу в груди, как оный серафим, Огонь сильней и ярче всей вселенной. Меж тем как я – добыча суеты, Игралище ее непостоянства,- Во мне он вечен, вездесущ, как ты, Ни времени не знает, ни пространства.

<1879>

* * *

Это утро, радость эта, Эта мощь и дня и света, Этот синий свод, Этот крик и вереницы, Эти стаи, эти птицы, Этот говор вод, Эти ивы и березы, Эти капли – эти слезы, Этот пух – не лист, Эти горы, эти долы, Эти мошки, эти пчелы, Этот зык и свист, Эти зори без затменья, Этот вздох ночной селенья, Эта ночь без сна, Эта мгла и жар постели, Эта дробь и эти трели, Это все – весна.

<1881(?)>

МУЗЕ

Пришла и села. Счастлив и тревожен, Ласкательный твой повторяю стих; И если дар мой пред тобой ничтожен, То ревностью не ниже я других. Заботливо храня твою свободу, Непосвященных я к тебе не звал, И рабскому их буйству я в угоду Твоих речей не осквернял. Все та же ты, заветная святыня, На облаке, незримая земле, В венце из звезд, нетленная богиня, С задумчивой улыбкой на челе.

<1882>

* * *

Встречу ль яркую в небе зарю, Ей про тайну мою говорю, Подойду ли к лесному ключу, И ему я про тайну шепчу. А как звезды в ночи задрожат, Я всю ночь им рассказывать рад; Лишь когда на тебя я гляжу, Ни за что ничего не скажу.

<1882>

ТЕПЕРЬ

Мой прах уснет, забытый и холодный, А для тебя настанет жизни май; О, хоть на миг душою благородной Тогда стихам, звучавшим мне, внимай. И вдумчивым и чутким сердцем девы Безумных снов волненья ты поймешь, И от чего в дрожащие напевы Я уходил – и ты за мной уйдешь. Приветами, встающими из гроба, Сердечных тайн бессмертье ты про Вневременной повеем жизнью оба, И ты и я – мы встретимся – теперь!

<1883>

* * *

Только в мире и есть что тенистый Дремлющих кленов шатер. Только в мире и есть что лучистый Детски задумчивый взор. Только в мире и есть что душистый Милой головки убор. Только в мире и есть этот чистый Влево бегущий пробор.

<1883>

ОСЕНЬ

Как грустны сумрачные дни Беззвучной осени и хладной! Какой истомой безотрадной К нам в душу просятся они! Но есть и дни, когда в крови Золотолиственных уборов Горящих осень ищет взоров И знойных прихотей любви. Молчит стыдливая печаль, Лишь вызывающее слышно, И, замирающей так пышно, Ей ничего уже не жаль.

<1883>

НА КНИЖКЕ СТИХОТВОРЕНИЙ ТЮТЧЕВА

Вот наш патент на благородство, - Его вручает нам поэт; Здесь духа мощного господство, Здесь утонченной жизни цвет. В сыртах не встретишь Геликона, На льдинах лавр не расцветет, У чукчей нет Анакреона, К зырянам Тютчев не придет. Но муза, правду соблюдая, Глядит – а на весах у ней Вот эта книжка небольшая Томов премногих тяжелей.