Русская поэзия XIX века. Том 2

<1854>

ВЕСНА НА ДВОРЕ

Как дышит грудь свежо и емко – Слова не выразят ничьи! Как по оврагам в полдень громко На пену прядают ручьи! В эфире песнь дрожит и тает, На глыбе зеленеет рожь - И голос нежный напевает: «Еще весну переживешь!»

<1855>

ВЕЧЕР

Прозвучало над ясной рекою, Прозвенело в померкшем лугу, Прокатилось над рощей немою, Засветилось на том берегу. Далеко, в полумраке, луками Убегает на запад река. Погорев золотыми каймами, Разлетелись, как дым, облака. На пригорке то сыро, то жарко, Вздохи дня есть в дыханье ночном, - Но зарница уж теплится ярко Голубым и зеленым огнем.

<1855>

* * *

Заревая вьюга Все позамела, А ревнивый месяц Смотрит вдоль села. Подойти к окошку - Долго ль до беды? А проснутся завтра - Разберут следы. В огород – собаки Изорвут, гляди. «Приходи сегодня» - И нельзя нейти! По плетню простенком Проберусь как раз,- Ни свекровь, ни месяц Не увидят нас!

<1855>

ПРИМЕТЫ

И тихо и светло – до сумерек далеко; Как в дымке голубой и небо и вода,- Лишь облаков густых с заката до востока Лениво тянется лиловая гряда. Да, тихо и светло; но ухом напряженным Смятенья и тоски ты крики разгадал: То чайки скликались над морем усыпленным И, в воздухе кружась, летят к навесам скал. Ночь будет страшная, и буря будет злая, Сольются в мрак и гул и небо и земля… А завтра, может быть, вот здесь волна седая На берег выбросит обломки корабля.

<1854-1855>

* * *

В темноте, на треножнике ярком Мать варила черешни вдали… Мы с тобой отворили калитку И по темной аллее пошли. Шли мы розно. Прохлада ночная Широко между нами плыла. Я боялся, чтоб в помысле смелом Ты меня упрекнуть не могла. Как-то странно мы оба молчали И странней сторонилися прочь… Говорила за нас и дышала Нам в лицо благовонная ночь.

<1856>

ВЕНЕРА МИЛОССКАЯ

И целомудренно и смело, До чресл сияя наготой, Цветет божественное тело Неувядающей красой. Под этой сенью прихотливой Слегка приподнятых волос Как много неги горделивой В небесном лике разлилось! Так, вся дыша пафосской страстью, Вся млея пеною морской И всепобедной вея властью, Ты смотришь в вечность пред собой.

<1856>

У КАМИНА

Тускнеют угли. В полумраке Прозрачный вьется огонек. Так плещет на багряном маке Крылом лазурным мотылек. Видений пестрых вереница Влечет, усталый теша взгляд, И неразгаданные лица Из пепла серого глядят. Встает ласкательно и дружно Былое счастье и печаль, И лжет душа, что ей не нужно Всего, чего глубоко жаль.

<1856>

* * *

Только станет смеркаться немножко, Буду ждать, не дрогнет ли звонок, Приходи, моя милая крошка, Приходи посидеть вечерок. Потушу перед зеркалом свечи,- От камина светло и тепло; Стану слушать веселые речи, Чтобы вновь на душе отлегло. Стану слушать те детские грезы, Для которых – все блеск впереди; Каждый раз благодатные слезы У меня закипают в груди. До зари осторожной рукою Вновь платок твой узлом завяжу, И вдоль стен, озаренных луною, Я тебя до ворот провожу.

<1856(?)>

ЕЩЕ МАЙСКАЯ НОЧЬ

Какая ночь! На всем какая нега! Благодарю, родной полночный край! Из царства льдов, из царства вьюг и снега Как свеж и чист твой вылетает май! Какая ночь! Все звезды до единой Тепло и кротко в душу смотрят вновь, И в воздухе за песнью соловьиной Разносится тревога и любовь. Березы ждут. Их лист полупрозрачный Застенчиво манит и тешит взор. Они дрожат. Так деве новобрачной И радостен и чужд ее убор. Нет, никогда нежней и бестелесней Твой лик, о ночь, не мог меня томить! Опять к тебе иду с невольной песней, Невольной – и последней, может быть.

<1857>

ПЕВИЦЕ

Уноси мое сердце в звенящую даль, Где как месяц за рощей печаль; В этих звуках на жаркие слезы твои Кротко светит улыбка любви. О дитя! как легко средь незримых зыбей Доверяться мне песне твоей: Выше, выше плыву серебристым путем, Будто шаткая тень за крылом. Вдалеке замирает твой голос, горя, Словно за морем ночью заря,- И откуда-то вдруг, я понять не могу, Грянет звонкий прилив жемчугу. Уноси ж мое сердце в звенящую даль, Где кротка, как улыбка, печаль, И все выше помчусь серебристым путем Я, как шаткая тень за крылом.

<1857>

* * *

На стоге сена ночью южной Лицом ко тверди я лежал, И хор светил, живой и дружный, Кругом раскинувшись, дрожал. Земля, как смутный сон немая, Безвестно уносилась прочь, И я, как первый житель рая, Один в лицо увидел ночь. Я ль несся к бездне полуночной, Иль сонмы звезд ко мне неслись? Казалось, будто в длани мощной Над этой бездной я повис. И с замираньем и смятеньем Я взором мерил глубину, В которой с каждым я мгновеньем Все невозвратнее тону.