Русская жена эмира

угощайтесь, сейчас начнем готовить плов».

– Кроме чая ничего не надо, я скоро уйду.

Солдат оставил гостя одного, и через короткое время в комнату вошел полковник

Юнусбай - в военном халате с погонами и саблей на боку. Это был человек лет

пятидесяти, с лицом монгольского типа и жиденькой бородкой. Он был удивлен и вместе

с тем невероятно рад такому гостю. Мужчины обнялись, как того требует обычай, после

чего Юнусбай сразу же обиженно произнес:

– О, мой друг, почему вы не прибыли прямо в мой дом? Почему вы обидели своего

друга, чем я не угодил вам?

– Я надеюсь, вы не обидитесь. Дело очень срочное, я тут оказался случайно - ехал с

отрядом мимо и вспомнил про вас. Мои люди ждут меня в степи, иначе непременно бы

61

погостил у вас. Я сейчас напишу записку нашему почтенному эмиру, и вы лично

доставите ее в Бухару, в резиденцию Его величества.

– Вы это говорите вполне серьезно? Правителю славной Бухары? Вы не шутите? –

спросил Юнусбай и уставился на гостя, не веря его словам.

– Да, именно ему и никому больше. Он ждет этого письма. Сам не могу. Так надо, не

задавайте лишних вопросов: дело весьма важное.

– О, мой друг, но я не могу так просто явиться к эмиру.

– Вот мой перстень, по нему вас сразу впустят в резиденцию эмира. Дальше отдадите

письмо секретарю, по имени Нодыр, и скажете, что это письмо от меня. И оно будет

доставлено эмиру, если даже он спит. Я уверен, что Его величество высоко оценит вашу

услугу.

– О, ради нашего повелителя я готов на все. Для меня это великая честь.

Николаев раскрыл халат, вынул из полевой сумки листок бумаги, перо и принялся

писать на русском языке: «Ваше величество! К сожалению, так случилось, что ваш

замысел не удался полностью. Дервиши испортили дело, и теперь о том месте знает весь

отряд Таксынбая. С дервишами все получилось, как задумали. Теперь я с отрядом

возвращаюсь в Бухару и беспокоюсь, как бы кто-нибудь не сбежал с пути. Вышлите мне

навстречу надежную охрану. Ваш Одылбек».

Далее Николаев положил записку в конверт и протянул Юнусбаю, который сидел рядом.

Тот взял письмо, и сердце забилось сильнее: такого важного дела ему никогда не

поручали, да и эмира он видел всего три раза, во время смотра войск. Командир полка

вытер вспотевший лоб и засунул письмо внутрь халата.

Когда они вышли из казармы, гость вскочил в седло и спросил у Юнусбая:

– Кто с вами поедет в Бухару?

– Вот этот командир и еще три солдата.

– Вот еще что. Почему вы отпускаете своих солдат ночевать домой? А если внезапно

нагрянут Советы, как вы будете собирать полк? А ведь враги могут незаметно прийти в

город ночью, со стороны степи. Когда вернетесь домой, срочно наведите порядок. А

теперь, не теряя времени, скачите изо всех сил в Бухару.

– Будет исполнено, - отдал честь Юнусбай и добавил: - Клянусь вам, что все будут

спать в казармах.

Так Николаев ускакал в степь и вскоре в ночи заметил маленький огонек – этот костер

разжег для него Таксынбай, чтоб по нему он смог найти отряд в степи.

Как только Николаев сошел с коня у костра, командир доложил обстановку в двух

словах: все спокойно, солдаты спят кучкой, их охраняют мои верные люди.

– Слава Богу, что у нас все хорошо. Через два дня будем дома. И тогда первым делом я

напьюсь вина, - улыбнулся полковник.

Но Таксынбай ждал от него другой речи: может, полковник расскажет ему, почему среди

ночи он умчался в Саран? Что это за новая тайна и почему надо скрывать от него, самого

доверенного человека эмира? Ведь ему ведомо немало секретов царского двора. Тем

более теперь, когда их связывает великая тайна, и они должны быть вместе. Какой же

этот русский высокомерный.

Вместо этого советник сказал ему:

– Иди спать, Таксынбай, – я буду дежурить. Но прежде обойди караульных: люди могли

заснуть от усталости, все-таки весь день в седле.

– Только недавно беседовал с каждым, - сухо ответил командир.

62

Таксынбай возненавидел Николаева еще больше, хотя виду не подал. Он зашагал к

своему коврику и лег под открытым небом, как все обитатели военного лагеря. Обида не

давала ему заснуть: «Ничего, я покажу этому русскому, когда вернемся в Бухару. Я

посмотрю, куда денется его надменность, когда я сообщу эмиру о его любовной связи с

женой самого правителя. Да за такие дела эмир зарубит его на части». Эти сведения он

получил от служанки Натальи-ханум. Начальник охраны давно намеревался рассказать

об этом эмиру, но вот вопрос: поверит ли эмир словам служанки? И все-таки нужно

сообщить. Идея о мести немного успокоила его, но сна все не было. Рядом на спине

похрапывал его помощник с открытым ртом. Командир толкнул его в бок, и тот резко

поднял голову и уставился на Таксынбая:

– Что случилось, господин, на нас напали?

– Не храпи, мешаешь спать.

– Слушаюсь, будет исполнено, мой командир! – и отвернулся к нему спиной.

И внезапно в голову Таксынбаю пришла страшная мысль: «Может, эмир хочет и его

отправить на тот свет? Как это случилось с преданным Давроном, – стал размышлять

командир.
– Неужели и меня… после стольких лет верной службы?»

И впервые Таксынбай почувствовал себя маленьким человеком, которому могут

спокойно перерезать горло, как это сделали с дервишами. А ведь он считал себя очень

важным лицом, даже выше министра. «А впрочем, мне нечего бояться за свою жизнь:

теперь эту тайну знает весь отряд. Не убьют же всех? Напрасно я пугаю себя всякими

домыслами».

Таксынбай успокоился и вскоре заснул.

С восходом солнца весь отряд встал в три ряда, с босыми ногами на свои молитвенные

коврики и начали молиться. Затем солдаты съели по чашке рисовой кашей, и весь караван