Русские - 2

– Уверяю тебя, это не трансфигурация.

– О... Вот как? Очень жаль. Это была стройная теория. И профессор МакГонагалл почти всегда в шляпе. Она очень подходит на роль подозреваемого.

– Нет. Совершенно точно – нет. К тому же, у профессора есть алиби. Мы все видели ее в момент происшествия в Большом зале.

Луна печально вздохнула.

– Как тебе понравилось учиться? – чуточку рассеяно спросил Альбус, размышляя над тем, как теперь договариваться с Ксенофилиусом, до сих пор обиженным за тот случай в Азкабане, когда Дамблдор не дал бывшему невыразимцу допросить Морфина Гонта. Неизвестно, действительно ли в фамильном перстне Гонтов – воскрешающий камень, но рисковать, после того случая с Аркой, было бы весьма опрометчиво. Теперь Лавгуд может раздуть скандал из досадного хэллоуинского происшествия.

– Очень нравится, спасибо, сэр! Я прилежно слушаю профессоров на лекциях, а после уроков тренируюсь с соседками по комнате в чарах и ЗоТИ. Они мне очень помогают. Раньше с нами еще играли третьекурсницы, но потом они поиграли со старостой и больше ко мне не подходят. Наверное, Пенелопа играет лучше.

– Что ж, я очень рад. Ах, молодость! Эти беззаботные денечки!

– Директор, простите, могу ли я задать вам вопрос, сэр? – и дождавшись кивка, Луна спросила. – Вы же знаете все-все в замке! Где находится Тайная Комната и Мыслетека? И открыты ли они для посещений школьниками?

– Мысле-что?

– Мыслетека. Это библиотека, которую изучают с помощью думосбора.

– Ах, вот оно что. Коллекция воспоминаний есть у меня. И довольно хорошая, смею сказать. Но это моя личная коллекция. У профессоров так же есть семейный архив. Но общешкольной... хм... мыслетеки у нас нет. И как-то, знаете, даже в голову не приходило. А ведь идея неплоха. Хроники школы. Распределение, выпуск, турниры... Расположить можно рядом с закрытой секцией библиотеки. Превосходно, мисс Лавгуд! С вашего позволения, я воспользуюсь идеей. Думаю, Рейвенкло заслужил десяток баллов, за помощь школе.

– Спасибо, господин директор. А Тайная Комната?

– Комната? О, это всего лишь старая-старая легенда. О ней написано в “Истории Хогвартса”. Ничего нового я сказать не смогу.

С Сириусом Поттер связался по сквозному зеркалу.

Опять у крестного в палате что-то мерзко заверещало, опять пришел доктор, Гарри вечно чувствовал, что позвонил не вовремя и некстати. Только и успел узнать, что Тайную Комнату искали все, но никто не нашел. Даже папа с друзьями.

– Гарри, нам не до поиска комнаты! – Дадли был взволнован. – Сейчас важнее другое! Ты читал нашу газету?

– Я ее писал.

– Нет, первую статью, где про кошку мистера Филча! Читал?

– А что там?

– Они будут ждать мандрагоры! Представляешь? Это же в конце учебного года! И до тех пор кошечка останется окаменевшей! Это ужасно!

– И что? Есть идеи?

– Надо попросить профессора Спраут, чтобы она копнула нам пару мандрагор. Кошка же не человек! Ей же меньше концентрация нужна, да?

– Я думаю, что между зеленой сливой и спелой есть принципиальная разница. В том числе и для варки джема, – Гарри не видел повода не доверять директору в вопросе спелости мандрагор. Волшебник и так проявил добрую волю, пообещав выделить ценный ингредиент на лекарства кошке.

Дадли был не согласен. Миссис Норрис нужно было спасать.

Дурсль нашел поддержку у девчонок. Но кроме принципиального согласия, что спасать надо, идей не было. До тех самых пор, как Гермиона не написала маме письмо. В ответном послании доктор Грейнджер вкратце пересказала дочери “Спящую красавицу” и “Белоснежку”. Сказки сходились на том, что окаменевшему существу нужен поцелуй любви. И подростки знали, где достать кошачьего Прекрасного Принца.

Лазиль мисс Долиш улепетывал от компании с диким мявом, но спастись не смог. Его поймали, обездвижили и тайком пронесли в каморку завхоза, натыкав мордочкой в нос окаменевшей кошки.

– Не может быть! Потыкай еще раз!

– Дай я! Ты не так делаешь!

– На! Хоть сам целуйся!

– Это что вы тут делаете? – с порога закричал завхоз, испугавшись, что негодники и хулиганы пришли навредить его кошечке. Опознав второкурсников, мистер Филч поостыл, но смотрел все равно грозно и недоверчиво.

Гермиона быстро встала перед Дадли, полой мантии загораживая отчаянно вырывающегося лазиля. Подать голос бедолага не мог – силенцио мисс Грейнджер уже разучила.

– Аргус сошел с ума!

– Минерва, дорогая, ты к нему несправедлива!

– Я лично видела, как он целовал свою окаменевшую кошку в нос!

– Оу.

– А потом носил ее к профессору Локхарту, поскольку тот более всего подходит на роль Прекрасного Принца из маггловских сказок!

– Поцелуй любви? Какая свежая идея! Тут лучше бы подошел анимаг, а Гилдерой всегда был хорош в зельях и чарах, но вовсе не блистал на твоих уроках.

– Я не в силах...

– Нет, нет, Минерва, девочка моя, я вовсе тебя не думал упрекать, что ты? Но оцени же идею!

Профессор МакГонагалл неодобрительно поджала губы, однако спорить с многоуважаемым директором не стала. Как, впрочем, и всегда.

Дадли долго упрашивал профессора Спраут “дернуть пару мандрагорочек для несчастной кошечки”, ходил к профессору Снейпу интересоваться – нельзя ли модифицировать зелье, заменив редкий ингредиент чем-нибудь попроще, и, наконец, пришел к мысли, что взрослые – бездушные чурбаны. Даже профессор Снейп. Нужно решать проблему самостоятельно. К примеру, заказать в аптеке готовое зелье или спелые мандрагорумы.

– ДВАДЦАТЬ ЗОЛОТЫХ?! – раздался вопль такой мощности, что сперва все посмотрели на Хагрида. И лишь потом на его любимчика-маглокровку. – Двадцать? – продолжал разоряться Дурсль, чуточку охрипнув, но не утратив пыла. – Да драконья печень дешевле!

Да, папа столько денег не даст. Тем более, что уже знает о решении директора в конце года приготовить зелье за счет школы. Но миссис Норрис такая несчастная, похожая на побитое молью чучелко. И мистер Филч просто сам не свой – поставил для себя стул у кровавой надписи и сторожит преступника, лишь изредка отлучаясь в свою каморку, проведать кошечку.

Девчонки даже расплакались от сочувствия, когда впервые увидели.

Второкурсники наколдовали новый ящик, с надписью “На лечение миссис Норрис”, и выставили его в Большом зале.

Но вот досада – ни один из студентов не бросил туда ни кнатика. Даже хаффлпаффцы – к огромному возмущению второго курса Слизерина: коварными и жестокосердечными полагалось быть их факультету, между прочим. А тот же Флинт по-тихому сунул Дурслю сикль, натянул мелкому школьную шляпу чуть не до подбородка и ушел, оглядываясь по сторонам – не видел ли кто его минутной слабости?