Русские адмиралы — герои Синопа

Предложение Нахимова, высказанное еще в декабре, поставить корабли в две линии у Ушаковой балки, чтобы обстреливать линию бонов, так и не было принято. Вице-адмирала беспокоило положение кораблей, в какое они могли попасть, если противник прорвет бон. Рейнеке также полагал, что противник, овладев укреплениями при входе в бухту и прорвав бон, сможет истребить по очереди корабли Корнилова и Нахимова. Оставалась надежда только на то, что англичане, представлявшие себе силу береговой обороны, не решатся на прорыв, а предпочтут высадиться на берег. С суши крепость почти не имела укреплений. Планировали соорудить баррикады, а на Малаховом кургане поставить батареи. Для укреплений город был готов предоставить камень и деньги, но Ментиков не считал постройку необходимой^{725 726}.

4 апреля Меншиков намеревался выслать малый отряд (три линейных корабля, фрегат и пароход) в крейсерство у Крыма, где были замечены три винтовых корабля и два фрегата. Нахимов, вечером приезжавший к Рейнеке, признал этот шаг опасным; он считал, что если и выходить, то всем флотом⁷²⁷.

8 апреля Корнилов писал Метлину об обороне Николаева и входа в Днепровско-Бугский лиман. Но 9 апреля вице-адмирал серьезно заболел, и ему пришлось съехать на берег. Тем не менее 10 апреля, накануне годовщины смерти М.П. Лазарева, Корнилов с Нахимовым, Истоминым, Новосильским и группой офицеров отслужили молебен на могиле учителя, чтобы не делать это в праздник Пасхи. В этот день и в следующий Нахимов с Истоминым навестили Рейнеке и рассказали ему, как праздновали Пасху на флоте⁷²⁸.

Сам Нахимов, в отличие от других флагманов, христосовался со всеми, включая матросов, и давал каждому по три яйца, которых закупил 9000 штук. Он посетил Корнилова на корабле «Великий князь Константин» и просил разрешения дать по чарке водки матросам корабля. Корнилов, со своей стороны, просил дать по чарке водки морякам его бывшего корабля «Двенадцать Апостолов». Затем Нахимов заезжал к А.С. Меншикову, к береговым знакомым и отправился поздравлять команды по кораблям. Вице-адмирал, чтобы не уменьшать боеспособность, организовал гулянье для части экипажей на берегу, вблизи расположения эскадры¹. Рейнеке записал в дневнике мнения матросов: «Во вторник, на третий день Пасхи, прогуливаясь по Севастополю, подслушал я разговор трех матросов... шедших впереди меня. Они говорили, что на эскадре Нахимова хотя и более работы, зато и более вольготы и веселья: «Он сам (т. е. Нахимов) катал яйца с матросами на своем корабле и христосовался со всеми встречными, которых знал лично, не то что у нас — никто и не смотрит на нашего брата; да и качели-то у нас на вантах сделали уже по его же милости. Дай бог ему здравствовать». Другой заметил: «Зато нас пускают в город, а там нет; гуляй только по пустому берегу». «Да что ж, — ответил первый, — и на пустом берегу там привольнее города: качели, палатки для свиданий с женами. И сам он приезжает посмотреть на веселье нашего брата»^{729 730}.

27 марта (8 апреля) пароходофрегат «Фуриус» прибыл к Одессе. Командир береговой батареи двумя холостыми выстрелами заставил англичан остановиться. От борта «Фуриуса» отошла шлюпка под парламентерским флагом с формальной целью узнать, выехал ли из города консул. Тем временем «Фуриус», не вставая на якорь, медленно приближался к берегу; его моряки зарисовывали укрепления. Когда судно подошло ближе, чем следовало, по нему открыли огонь на поражение. Один из снарядов попал в кожух колеса. Пароходофрегат, приняв шлюпку, сразу удалился. 1 (13) апреля к Одессе подошли уже три парохода. С них на шлюпке доставили письмо, в котором союзные командующие обвиняли защитников Одессы в том, что те обстреляли шлюпку под парламентерским флагом. Командующий Одесским военным округом генерал Д.Е. Остен-Сакен отверг обвинения. 2 и 3 апреля союзники захватили и увели или сожгли несколько торговых судов, производили промеры, после чего удалились. 8 — 9 апреля к Одессе собралась англо-французская эскадра из 19 линейных кораблей и 9 пароходов с 1900 орудиями. Союзные адмиралы 9 апреля потребовали сдать им находящиеся в гавани английские, французские и русские суда. Генерал Остен-Сакен не ответил на ультиматум. 10 апреля союзная эскадра атаковала порт и пыталась высадить десант, но была отбита огнем береговых орудий⁷³¹.

17—18 апреля англо-французский флот крейсировал у Севастополя; 21 апреля он вновь появился на горизонте. Ментиков хотел послать часть эскадры, но Нахимов и Корнилов согласованно выступили против. 24 апреля вновь союзники оказались в виду главной базы, в ночь на 23 и 25 апреля происходили ложные тревоги. 27 апреля французский пароход провел разведку Балаклавы, 28 апреля — Феодосии и Керченского пролива. 5 мая английский и французский пароходы приближались к Севастополю и после выстрелов с береговой батареи ретировались¹. В ответ с мая началось крейсерство русских судов. Сначала выходили два фрегата, бриг и пароход, с 15 мая — два корабля, два фрегата и два парохода под командованием поочередно В.И. Истомина, Ф.М. Новосильского и А.И. Панфилова. В июне крейсерства продолжались по расписанию Нахимова, хотя он и не одобрял их^{732 733}. Больше пользы принесло крейсирование парохода «Эльборус», который сжег два турецких судна недалеко от Босфора, высадив экипажи в шлюпки⁷³⁴.

Нахимова в это время беспокоили запальные трубки Лехнера для бомб, присланные из столицы, ибо лишь три бомбы из десяти взорвались при попадании в щит⁷³⁵. 1 мая моряки провели удачный взрыв мины на рейде Севастополя⁷³⁶. Однако все это были эксперименты. Мины так и не удалось применить, а трубки, изготовленные в Николаеве, по-прежнему взрывались не вовремя, нередко даже вблизи дула пушек.

Вице-адмирала огорчила статья, перепечатанная «Русским Инвалидом» из иностранного журнала. Автор писал, что Черноморский флот сильнее союзных, но боится выйти в море. Нахимов знал, что против двенадцати парусных линейных кораблей и шести пароходов неприятель располагал девятнадцатью только винтовыми кораблями и семью пароходами, которые имели явное преимущество перед парусниками. Флагман считал, что Корнилов, намереваясь выслать его эскадру в море, чрезмерно рискует. Начальник штаба флота полагал, что при встрече с превосходящим противником корабли успеют вернуться в Севастополь. Но Нахимов опасался, что бегство от неприятеля понизит дух команд. Если бы флот конвоировал транспорты, то при встрече с превосходящим противником пришлось бы либо сразиться и лишиться флота, либо бросить беззащитные суда⁷³⁷. Разумеется, такие мысли вице-адмирал высказывал лишь в узком кругу, не обсуждая открыто приказы.

6 мая в Севастополь из Одессы прибыл пароход «Эльборус»¹. Но это был редкий случай прорыва блокады. Все опаснее казалось положение. 1 июля Корнилов поручил П.С. Нахимову сформировать для усиления десантных стрелковых батальонов еще два резервных из моряков 4-й и 5-й дивизий, а также поручил определить число ружей на кораблях для использования в случае необходимости^{738 739}.

Тревожная обстановка усиливалась. Если русские принимали меры к обороне Севастополя, то союзники готовились к нападению. Еще весной англо-французские экспедиционные войска высадились в Галлиполи у Дарданелл. Летом их перевезли в Варну. Войска страдали от болезней, попытки действий в Добрудже кончились потерей половины отряда от холеры. Союзные корабли продолжали появляться перед Севастополем. Экспедиционные войска в Варне несли потери от болезней, пока правительства Франции и Англии договаривались об организации высадки в Крыму для уничтожения Черноморского флота.

Вторжение

29 марта (10 апреля) 1854 года Англия и Франция заключили договор, которым обе страны обязались не вступать в сепаратные переговоры с Россией и не добиваться односторонних выгод¹. Союзники намеревались избавиться от конкуренции России и лишить ее Черноморского флота. После того как русские войска отошли от Силистрии и вернулись в пределы России, английское правительство начало торопить высадку в Крыму. 17 (29) июня военный министр Ньюкестл предложил генералу Раглану предпринять экспедицию в Крым и осадить Севастополь, если армия готова и нет причин, неизвестных правительству, которые могли отложить предприятие. Войска союзников еще не получили все необходимое, не справились с эпидемией холеры. Командующий французскими войсками Сент-Арно вообще не хотел осаждать Севастополь, а предполагал высадиться у Феодосии и занять Симферополь. Союзники не знали точно численность русских сил в Крыму. Тем не менее, Раглан отвечал: «Я обязан сказать Вам, что решение сделать высадку в Крыму принято не столько по имеющимся у нас сведениям о силе неприятеля или по степени нашей приготовленности к подоб-

ной экспедиции, сколько из уважения к желаниям правительства, сообщенным мне в Вашей депеше»¹.

31 июля (12 августа) началась посадка войск союзников на суда в Варне. Сначала английская, затем французская эскадра вышли в море и соединились у острова Змеиного. Здесь возник спор о месте десанта. Французский генерал Канробер предложил высадиться у Керчи. Однако больной Сент-Арно оставил выбор за Рагланом. Английский командующий с группой генералов на пароходе вышел к берегам Крыма на разведку, и место десанта избрали южнее Евпатории. 31 августа (12 сентября) армада из 89 боевых судов и 300 транспортов выступила и на следующий день подошла к берегам Крыма. В 10 часов утра 1 сентября на горизонте севастопольцы увидели дым, а около полудня пост оптического телеграфа сообщил с мыса Аукулл о приближении врага. Армаду русские адмиралы видели с вышки морской библиотеки в Севастополе, а начало выгрузки войск наблюдал лейтенант В. Стецен-ко, оказавшийся с разъездом казаков в месте высадки^{740 741}.

Союзники 1 (13) сентября высадили трехтысячный отряд, занявший Евпаторию. В последующие 5 дней на берег в 30 верстах южнее города вышли главные силы: свыше 62 тысяч человек при 134 полевых орудиях; эти войска 7 сентября направились к Севастополю по прибрежной дороге, прикрываемые с моря пароходным флотом. На подступах к реке Альма они обнарркили русские полки, которые выдвинул А.С. Ментиков⁷⁴².

Несмотря на то что высадку союзников ожидали с весны, она оказалась неожиданностью. Русское командование полагало, что с началом осени опасности десанта нет и появилась возможность до весны следующего года принять меры к обороне Севастополя с суши. Теперь судьба города висела на волоске.

Меншиков, оставив в Севастополе моряков и четыре резервных батальона, выдвинул 33 600 человек с 96 орудиями к Альме, чтобы преградить путь противнику. Однако не приняли меры к укреплению позиции и правильному ее использованию. В сражении на Альме 8 (20) сентября русские войска были атакованы союзными. У противника, кроме двойного превосходства, оказалось явное преимущество в вооружении. Нарезное оружие с большей дальнобойностью позволяло англичанам и французам расстреливать русских с дистанции, на которой гладкоствольные ружья были неэффективны. Неудачное расположение русских войск и слабое управление ими позволило французам атаковать их с левого фланга и заставить отступить. Русские потеряли в бою около 5700 человек убитыми и ранеными; потери союзников оценивают в 4500. Меншиков отступил к Севастополю, а 12 сентября перевел армию к Бахчисараю, чтобы сохранить сообщение с Россией. Поле боя осталось за противником. Тем не менее, союзные войска, встретившись с упорным сопротивлением, не сразу начали преследование. Первоначально они намеревались с суши атаковать слабое укрепление Северной стороны, тогда как флоту предстояло прорваться на рейд¹.