Русские адмиралы — герои Синопа

С рассветом 5 (17) октября 1854 года вслед за началом обстрела Севастополя осадной артиллерией выступил и союзный флот. Чтобы уменьшить цели, верхнюю часть рангоута кораблей сняли; паровые корабли двигались сами, а парусные вели пароходы, пришвартованные к борту, который не подвергался обстрелу. Около полудня союзники развернулись напротив береговых батарей. Суда подходили быстрым ходом, чтобы затруднить пристрелку и стрельбу береговых орудий; они двигались взад и вперед, выбирая удобную позицию⁷⁹⁵.

Из французской эскадры первым ближе всех к берегу занял позицию 90-пушечный корабль «Шарлемань», чтобы действовать в тыл батарее № 10. Против его 45 орудий батарея располагала только четырьмя. Затем встал буксируемый пароходом «Панама» парусный корабль «Марсель»; против его 42 орудий русские не имели ни одного. 120-пушеч-ному кораблю «Монтебелло» с расстояния 1100 метров противостояли семь орудий батареи № 10. Кораблям «Париж» и «Жан Бар» предстояло вести огонь во фланг и тыл Александровской батареи. Всего четырнадцать линейных кораблей французских и два турецких вели огонь по русским укреплениям левого фланга. Против 84 русских орудий французы на одном борту располагали 794¹.

Английская эскадра развернулась против русских укреплений от Кон-стантиновской батареи до Волоховой башни. Она располагала 546 орудиями против 31 русского (не считая удаленных 28 орудий батарей № 7 и 8). 5 кораблей с 280 орудиями одного борта против 17 русских издали обстреливали с фланга Константиновскую батарею. Три корабля обстреливали Волохову башню и батарею Карташевского, а корабль «Лондон» из их числа простреливал Константиновскую батарею с тыла. Наиболее приблизился к берегу адмирал Лайонс на «Агамемноне» с двумя кораблями. Его артиллерия действовала как по батарее Карташевского, так и в тыл батареи Константиновской, тогда как его могли обстреливать лишь орудия батарей № 7, 8 и 10, но с расстояния 2000 метров. Более того, если верить опубликованной схеме, в ходе сражения «Агамемнон» прошел сквозь линию эскадры и приблизился к затопленным судам, оказавшись под перекрестным огнем батарей, прикрывавших вход в Севастопольскую бухту^{796 797}.

Первый выстрел прогремел с флагманского корабля «Париж». Корабли стреляли залпами. Русские артиллеристы, начавшие стрельбу уже при сосредоточении противника, нанесли повреждения некоторым судам. Однако вскоре дым окутал море и берег. Приходилось целиться только по вспышкам выстрелов⁷⁹⁸.

«Шарлемань» в ходе боя вышел из строя со сбитой грот-мачтой и удалился в Стрелецкую бухту. За ним отошли и другие поврежденные корабли. Через 2 часа перестрелка затихла. Союзники тушили пожары и выстроили линию вновь, после чего бой возобновился. От перекрестного обстрела и взрыва зарядных ящиков сильно пострадала Констан-тиновская батарея. Взрыв заметил противник, и Лайонс с «Агамемноном» оставил линию, обошел эскадру, вышел из вновь затянувшего пространство дыма и открыл огонь одним бортом по Константинов-ской, а вторым — по батарее № 10. Но уже через несколько минут «Агамемнон» получил повреждение от перекрестного огня и скрылся за дымовой завесой¹.

После боя корабли «Аретуза» и «Альбион» пришлось отправить на ремонт в Константинополь; на последнем, получившем 93 попадания, оказались сбиты все мачты (противник — Волохова башня). На кораблях «Лондон», «Куин», «Агамемнон» вспыхивали пожары, им приходилось оставлять линию. Флагманский корабль «Париж» получил 50 попаданий; и он, и «Наполеон» имели подводные пробоины. «Родней» со сбитой грот-мачтой оказался за Константиновской батареей на мели. К 18.30 огонь прекратился. Союзники выпустили 50 тысяч снарядов, не добившись успеха. Русские береговые батареи израсходовали лишь 16 тысяч снарядов. В итоге неудачи союзный флот в течение года фактически бездействовал и не повторял попыток обстрелять Севастополь^{799 800}.

Несмотря на огромный расход боеприпасов, союзники не смогли добиться успеха. Морская и сухопутная артиллерия умело отвечала неприятелю. Русские потери составили 1112 человек убитыми и ранеными на сухопутной линии и 138 на береговых батареях; союзники лишились на суше 348 и на кораблях до 520⁸⁰¹.

Даже А.С. Меншиков, мало обращавший внимания на воинов, писал Императору 6 октября:

«В дополнение к всеподданнейшему донесению моему от сего числа обязываюсь довести до высочайшего сведения В. И. В, что морские чины, от офицера до матроса, которым исключительно вверена защита города с батарей и бастионов, явили 5-го числа во время бомбардировки примерное и достохвальное мужество и стойкость.

На бастионе № 3 три раза орудийная прислуга была заменяема, а между тем, люди с веселием и песнями, соперничая друг перед другом, исполняли свое дело.

Не могу при этом случае не упомянуть о вице-адмирале Нахимове, который деятельностью и распорядительностью своею подвигал как эти нравственные средства, так и материальные к упорному и успешному отражению ударов неприятеля»⁸⁰².

Корнилов беспокоился, не было бы слишком больших потерь неопытного гарнизона. Когда же ему накануне бомбардировки рекомендовали беречь себя, вице-адмирал отвечал: «Не время думать теперь о безопасности; если завтра меня где-нибудь не увидят, то что обо мне подумают?»¹ С началом бомбардировки он поехал на 4-й, затем на 5-й и

3-й бастионы, обходил батареи, давая указания и своим поведением ободряя моряков. Затем моряк поехал на Малахов курган, был поражен ядром и вскоре скончался.

Нахимов служил примером деятельности и распорядительности. В день обстрела вице-адмирал был легко ранен в голову^{803 804}. Однако на ранения он внимания не обращал. Гораздо более его обеспокоила гибель на Малаховом кургане вице-адмирала Корнилова, который фактически возглавлял оборону Севастополя.

Корнилов, имея влияние на А.С. Меншикова, действовал нередко именем адмирала. С его смертью рвались нити, согласовывавшие действия главнокомандующего, флота и армии. Место покойного предстояло занять Нахимову.

В письме обер-интенданту Черноморского флота и портов контр-адмиралу Н.Ф. Метлину Нахимов, сообщая о смерти Корнилова, отмечал:

«Владимир Алексеевич не существует. Предупредите и приготовьте Елизавету Васильевну. Он умер как герой. Завтра снова дело. Я не знаю, что будет с Севастополем без него — и на флоте, и в деле на берегу. Получил две царапины, о которых не стоит говорить.

У нас без Владимира Алексеевича идет безначалие...»⁸⁰⁵

Позднее капитан-лейтенант Афанасьев в статье для «Морского сборника» охарактеризовал взаимоотношения двух флагманов: «...Вице-адмирал В.А. Корнилов был человек... живой, пылкий, горячий, с блестящими талантами, он, с увлечением принимаясь за всякую деятельность, работал до истощения и был разностороннее Нахимова; зато не был так глубок в морском деле. При своих замечательных административных способностях он был хороший, опытный моряк и достойный адмирал, но далеко был от той типичности, которая выработалась в Нахимове при исключительном морском направлении последнего. Нахимов охотно подчинялся первенству Корнилова в последнее время в ежедневной деятельности по устройству флота и защиты Севастополя, подчинялся столько же по своей прямодушной скромности, как и по сознанию высоких достоинств и полезных действий Корнилова. Со своей стороны, Корнилов умел понимать эту уступчивость Нахимова и, ценя в нем по справедливости редкие морские дарования, сознавал неподражаемость Нахимова во всем, что касается моря и боевой жизни на нем, и уступал ему на этом поле. Вот причина редкого согласия и честного единодушия, ознаменовавшего совокупную деятельность соперничав-ствовавших в славе адмиралов и доставившего нашей истории блестящие страницы Синопа и Севастополя»¹.

После гибели Корнилова Павел Степанович стал фактическим руководителем и душой обороны. Он принял как завещание последние слова погибшего: «Отстаивайте же Севастополь!» Сохранив ту организационную основу, которую заложил Корнилов, Павел Степанович организовывал оборону, опираясь на помощь всех, кому был дорог Севастополь.

* * *

Утром б октября союзники с удивлением заметили, что за ночь русские ликвидировали разрушения, которые оказались на укреплениях накануне. Англичане продолжили обстрел 3-го, 4-го бастионов и Малахова кургана, однако не добились результатов первого дня бомбардировки. Французы смогли возобновить обстрел лишь 7 октября, но уже к 15.00 прекратили его. В течение еще 6 дней союзники продолжали сильную бомбардировку, но защитники Севастополя за ночь восстанавливали разрушения. Эффективность ответного огня смутила союзников; отказавшись от штурма, они начали с 6 октября строить параллели, приступив к осаде. Ввиду эффективности русского огня первые параллели они заложили вдали от укреплений, что предвещало длительную осаду^{806 807}.

На бастионах Севастополя

Итак, уже в ходе первой бомбардировки нападающие заложили параллели, которые символизировали начало осады. Но и защитники предпринимали меры. На наиболее опасном направлении (в районе

4-го бастиона) были созданы три линии обороны. Русские артиллеристы старались мешать ночным земляным работам противника. Союзники 20 октября (1 ноября) вновь предприняли усиленную бомбардировку в намерении 25 октября штурмовать 4-й бастион. Однако одержать верх над русской артиллерией за 2 дня не удалось, и союзникам пришлось отказаться от штурма. Свою роль в этом сыграла активность сил Меншикова⁸⁰⁸. Правда, активность эта могла принести лучшие результаты, если бы главнокомандующий использовал свои силы более рационально.